в какой последовательности читать кафку
Из чего состоит абсурд Франца Кафки
Имя Франца Кафки прочно ассоциируется с абсурдом. Можно ли понять парадоксальный мир его романов и новелл? Рассказываем об основных приметах его творчества.
Четыре стены и низкий потолок
С чего, скорее всего, начнется книга Франца Кафки? С проснувшегося от тяжелого сна главного героя в его комнате. Писатель вел относительно замкнутый образ жизни: много работал, мало выезжал куда-либо за пределы Праги, писал по ночам в своем доме. Такая «камерность» привела к тому, что и действие своих романов Кафка зачастую помещал в закрытых помещениях: комнатах, норах, чердаках, кабинетах. Там, где мало воздуха, потолок низкий и «давящий» на персонажей, где узкие коридоры «сплющивают» их мир. Свободы, простора нет, вам негде вздохнуть полной грудью: даже если действие хотя бы частично происходит на улице («Сельский врач»), то, вероятней всего, во враждебную непогоду или в условиях заточения («В исправительной колонии»). Иногда пространство играет с читателем и героями злую шутку: искривляется, уменьшается, создает впечатление нереальности происходящего. В этих выдуманных мирах мы все будто видим дурной сон: и читатели, и персонажи, и сам Франц Кафка.
Отчужденность от семьи
Отношения писателя с отцом были ужасно натянутыми. Если мать была разумной и доброй женщиной, а с сестрами он дружил, то глава семейства стал для Кафки мощной фигурой, скорой на гнев и язвительные замечания. Он подавлял и мучил Франца бессмысленными, как тот утверждал, упреками. Отголоски этих тревог слышны в «Превращении». Изначально отчужденный от семьи, Грегор Замза и не надеется на помощь и понимание своей семьи: даже сестра предает его.
Мир делился для меня на три части: один мир, где я, раб, жил, подчиняясь законам, которые придуманы только для меня и которые я, неведомо почему, никогда не сумею полностью соблюсти; в другом мире, бесконечно от меня далеком, жил Ты, повелевая, приказывая, негодуя по поводу того, что Твои приказы не выполняются; и, наконец, третий мир, где жили остальные люди, счастливые и свободные от приказов и повиновения.
Волокита и бюрократия
Кафка служил страховым агентом, но свою работу он не любил, тяготился ей и считал смыслом своей жизни литературу. О своей карьере Франц говорил в «Письме к отцу», что он «прибился в конце концов к чиновничьему письменному столу». И если о чем Кафка умел писать и страшно, и путано, и точно, и уморительно смешно, так это о бюрократии. В «Процессе» чиновничья тупость и бумажная волокита приобретают роковой масштаб, становятся монстром, пожирающим главного героя. В «Замке» же канцелярщина нелепа. Она замкнута на самой себе: чиновники только отдают распоряжения, но их совершенно не интересует, выполняются ли эти распоряжения и что вообще происходит за пределами их кабинетов. Местами это трагикомично: глава «У старосты» хоть и преподносит много неприятных новостей главному герою, но не может не вызвать смех рассказами о работе крючкотворов.
Староста пытается объяснить ошибки (точнее, недоразумения) канцелярии, ищет нужные документы, не находит, зовет жену, она вытаскивает из огромного шкафа обвязанные веревками как кучи хвороста кипы бумаг и разбрасывает их по комнате, почти полностью заваливая ее. Потом выясняется, что есть еще и целый амбар с бумагами, но и там далеко не все распоряжения, которые получал глава деревни из Замка. Жена уходит за подмогой, топча циркуляры, а бесполезные помощники наводят еще больше беспорядка. И все это на глазах у изумленного и обеспокоенного землемера К., чья судьба зависит от этих документов. Сцена, достойная Монти Пайтона.
Путаная речь персонажей
Герои Кафки часто лебезят или говорят загадками, противоречат друг другу и самим себе. Персонаж может сказать одно, потом опровергнуть себя же, потом засомневаться в своем же опровержении, уточнить в итоге первое же предположение и заключить, что все, что он сказал, в общем-то — ахинея (но, если вдуматься, добавит он, то не такая уж и белиберда). И все это в одном предложении. Иногда это демонстрирует неуверенность героев или страх перед начальством, иногда иллюстрирует, насколько зыбко положение действующих лиц, ведь они сами ни в чем не уверены, даже в самых, казалось бы, очевидных вещах. Как и рассказывая сон, мы часто бываем не уверены, что именно мы видели, так и персонажи Кафки не могут понять, что же они реально чувствуют, слышат, знают и переживают.
Не знаю, из озорства или по рассеянности постучала моя сестра в ворота или не стучала вовсе, а только погрозила кулаком.
Безликий герой борется с абсурдом
Как выглядят протагонисты произведений Франца Кафки? Зачастую описания нет. А что мы знаем об их интересах, увлечениях, прошлом? Ничего. Читатель иногда даже имени главного героя за всю книгу не встречает ни разу. Критики часто упоминают, что Йозеф К. или К. скорее функции, чем личности, но когда абсурду было не плевать, что из себя представляли люди?
Тем не менее, герои человечны в своем желании добиться поставленных задач (заметьте, у чиновников и других «расходных» персонажей цели как правило нет никакой). Йозеф К. пытается оправдаться в «Процессе», землемеру К. нужно попасть в Замок, а Грегор Замза очень нуждается в прощении (за то, что превратился в насекомое) и общении. По выражению Владимира Набокова, протагонист «Превращения» — абсурдный герой, который «обитает в абсурдном мире, но трогательно и трагически бьется, пытаясь выбраться из него в мир человеческих существ — и умирает в отчаянии». Это справедливо и для протагонистов многих других книг Франца Кафки.
В какой последовательности читать
«Превращение» (1912)
Одна из лучших и самых понятных вещей Кафки. Источник одной из самых меметичных фраз в литературе: «Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое».
«Письмо к отцу» (1919) и «Лекции по зарубежной литературе» Владимира Набокова (1980)
Отлично дополняют «Превращение». «Письмо» полно упреков (в итоге Франц не хотел его показывать отцу) и объясняет некоторые моменты из воспитания и становления одного из важнейших авторов XX века. А лекция блестящего писателя и энтомолога Набокова примечательна еще и тем, что он пытается классифицировать, в какое именно насекомое превратился несчастный Замза! Приходит к выводу, что у жука были крылья и он мог летать, что важно для понимания книги.
Новеллы и рассказы
Тут можно рекомендовать все, до чего доберетесь. Малая проза Кафки очень хороша и подготавливает к большим вещам, чтение которых осложняется еще и тем, что они так и не были закончены.
«Процесс» (1914–1915)
Йозеф К. просыпается и ничего не понимает: ему предъявлено обвинение по неизвестному ему преступлению. Ведет следствие некий неофициальный, но всесильный суд: его присутствия размещены на чердаках всех домов. Герою, не знающему за собой никаких грехов, кажется, что все будет в порядке и обвинения скоро снимут. Он просто не знает, что находится внутри мира Кафки.
«Замок» (1922)
Самый сложный роман писателя, он не дает читателю вырваться из кошмарного и холодного зыбкого мира. В заснеженную деревню приезжает К. Деревня расположена на подступах к загадочному Замку, владелец которого пригласил главного героя на должность землемера. Персонаж устраивается на ночлег на постоялом дворе, но его будят среди ночи с требованием покинуть деревню, так как там нельзя находиться без специального разрешения. С этого момента начинаются долгие злоключения К. в странном и загадочном мире в попытках добраться до Замка.
«Америка» (1911–1916)
Юный эмигрант из Европы Карл Россман отправляется в Нью-Йорк и попадает в место, абсолютно неведомое и необычное, в страну, где открываются бесконечные возможности и где в то же время можно сгинуть в безвестности. Довольно нетипичная книга для Кафки. Но остроумная. В ней, возможно, реализовалась так и не воплощенная в жизнь попытка бегства писателя за пределы столь ненавистного мира, охваченного к тому же пожаром мировой войны.
«Франц Кафка. Графический роман»
Прежде чем стать легендой, Франц Кафка (1883–1924) был обыкновенным страховым агентом из Праги. Как случилось, что он стал анализируемым наравне с Шекспиром автором — в атмосферном графическом романе.
Биография
Франц Ка́фка (нем. Franz Kafka, 3 июля 1883, Прага, Австро-Венгрия — 3 июня 1924, Клостернойбург, Первая Австрийская Республика) — один из выдающихся немецкоязычных писателей XX века, бо́льшая часть работ которого была опубликована посмертно. Его произведения, пронизанные абсурдом и страхом перед внешним миром и высшим авторитетом, способные пробуждать в читателе соответствующие тревожные чувства, — уникальное явление в мировой литературе. Кафка родился 3 июля 1883 года в еврейской семье, проживавшей в районе Йозефов, бывшем еврейском гетто Праги (ныне Чехия, в то время — часть Австро-Венгерской империи). Его отец — Герман (Ге́ных) Кафка (1852—1931), происходил из чешскоязычной еврейской общины в Южной Чехии, с 1882 г. был оптовым торговцем галантерейными товарами. Фамилия «Кафка» чешского происхождения (kavka означает буквально «галка»). На фирменных конвертах Германа Кафки, которые Франц часто использовал для писем, изображена в качестве эмблемы эта, со вздрагивающим хвостом, птица. Мать писателя — Юлия Кафка (урожденная Этл Леви) (1856—1934), дочь зажиточного пивовара — предпочитала немецкий язык. Сам Кафка писал по-немецки, хотя чешский знал так же прекрасно. Неплохо владел он и французским, и среди пятерых людей, которых писатель, «не претендуя сравниться с ними в силе и разуме», ощущал «своими кровными братьями», был французский писатель Гюстав Флобер. Остальные четыре: Франц Грильпарцер, Фёдор Достоевский, Генрих фон Клейст и Николай Гоголь. Будучи евреем, Кафка тем не менее практически не владел идишем и стал проявлять интерес к традиционной культуре восточноевропейских евреев только в двадцатилетнем возрасте под влиянием гастролировавших в Праге еврейских театральных трупп; интерес к изучению иврита возник только к концу жизни.В 1923 году Кафка вместе с девятнадцатилетней Дорой Димант на несколько месяцев переехал в Берлин в надежде отдалиться от влияния семьи и сконцентрироваться на сочинительстве; затем он вернулся в Прагу. Здоровье в это время ухудшалось: из-за обострившегося туберкулеза гортани он испытывал сильные боли и не мог принимать пищу. 3 июня 1924 г. в санатории под Веной Кафка умер. Причиной смерти, вероятно, стало истощение. Тело перевезли в Прагу, где оно и было захоронено 11 июня 1924 г. на Новом еврейском кладбище в районе Страшнице, в общей семейной могиле.
Из чего состоит абсурд Франца Кафки
Путеводитель по миру страха и трепета
Имя Франца Кафки прочно ассоциируется с абсурдом. Можно ли понять парадоксальный мир его романов и новелл? Рассказываем об основных приметах его творчества.
Четыре стены и низкий потолок
С чего, скорее всего, начнется книга Франца Кафки? С проснувшегося от тяжелого сна главного героя в его комнате. Писатель вел относительно замкнутый образ жизни: много работал, мало выезжал куда-либо за пределы Праги, писал по ночам в своем доме. Такая «камерность» привела к тому, что и действие своих романов Кафка зачастую помещал в закрытых помещениях: комнатах, норах, чердаках, кабинетах. Там, где мало воздуха, потолок низкий и «давящий» на персонажей, где узкие коридоры «сплющивают» их мир. Свободы, простора нет, вам негде вздохнуть полной грудью: даже если действие хотя бы частично происходит на улице («Сельский врач»), то, вероятней всего, во враждебную непогоду или в условиях заточения («В исправительной колонии»). Иногда пространство играет с читателем и героями злую шутку: искривляется, уменьшается, создает впечатление нереальности происходящего. В этих выдуманных мирах мы все будто видим дурной сон: и читатели, и персонажи, и сам Франц Кафка.
Отчужденность от семьи
Отношения писателя с отцом были ужасно натянутыми. Если мать была разумной и доброй женщиной, а с сестрами он дружил, то глава семейства стал для Кафки мощной фигурой, скорой на гнев и язвительные замечания. Он подавлял и мучил Франца бессмысленными, как тот утверждал, упреками. Отголоски этих тревог слышны в «Превращении». Изначально отчужденный от семьи, Грегор Замза и не надеется на помощь и понимание своей семьи: даже сестра предает его.
Мир делился для меня на три части: один мир, где я, раб, жил, подчиняясь законам, которые придуманы только для меня и которые я, неведомо почему, никогда не сумею полностью соблюсти; в другом мире, бесконечно от меня далеком, жил Ты, повелевая, приказывая, негодуя по поводу того, что Твои приказы не выполняются; и, наконец, третий мир, где жили остальные люди, счастливые и свободные от приказов и повиновения.
Волокита и бюрократия
Кафка служил страховым агентом, но свою работу он не любил, тяготился ей и считал смыслом своей жизни литературу. О своей карьере Франц говорил в «Письме к отцу», что он «прибился в конце концов к чиновничьему письменному столу». И если о чем Кафка умел писать и страшно, и путано, и точно, и уморительно смешно, так это о бюрократии. В «Процессе» чиновничья тупость и бумажная волокита приобретают роковой масштаб, становятся монстром, пожирающим главного героя. В «Замке» же канцелярщина нелепа. Она замкнута на самой себе: чиновники только отдают распоряжения, но их совершенно не интересует, выполняются ли эти распоряжения и что вообще происходит за пределами их кабинетов. Местами это трагикомично: глава «У старосты» хоть и преподносит много неприятных новостей главному герою, но не может не вызвать смех рассказами о работе крючкотворов.
Староста пытается объяснить ошибки (точнее, недоразумения) канцелярии, ищет нужные документы, не находит, зовет жену, она вытаскивает из огромного шкафа обвязанные веревками как кучи хвороста кипы бумаг и разбрасывает их по комнате, почти полностью заваливая ее. Потом выясняется, что есть еще и целый амбар с бумагами, но и там далеко не все распоряжения, которые получал глава деревни из Замка. Жена уходит за подмогой, топча циркуляры, а бесполезные помощники наводят еще больше беспорядка. И все это на глазах у изумленного и обеспокоенного землемера К., чья судьба зависит от этих документов. Сцена, достойная Монти Пайтона.
Путаная речь персонажей
Герои Кафки часто лебезят или говорят загадками, противоречат друг другу и самим себе. Персонаж может сказать одно, потом опровергнуть себя же, потом засомневаться в своем же опровержении, уточнить в итоге первое же предположение и заключить, что все, что он сказал, в общем-то — ахинея (но, если вдуматься, добавит он, то не такая уж и белиберда). И все это в одном предложении. Иногда это демонстрирует неуверенность героев или страх перед начальством, иногда иллюстрирует, насколько зыбко положение действующих лиц, ведь они сами ни в чем не уверены, даже в самых, казалось бы, очевидных вещах. Как и рассказывая сон, мы часто бываем не уверены, что именно мы видели, так и персонажи Кафки не могут понять, что же они реально чувствуют, слышат, знают и переживают.
Не знаю, из озорства или по рассеянности постучала моя сестра в ворота или не стучала вовсе, а только погрозила кулаком.
— один из самых простых примеров запутанной речи героев Франца Кафки, рассказ «Стук в ворота»
Безликий герой борется с абсурдом
Как выглядят протагонисты произведений Франца Кафки? Зачастую описания нет. А что мы знаем об их интересах, увлечениях, прошлом? Ничего. Читатель иногда даже имени главного героя за всю книгу не встречает ни разу. Критики часто упоминают, что Йозеф К. или К. скорее функции, чем личности, но когда абсурду было не плевать, что из себя представляли люди?
Тем не менее, герои человечны в своем желании добиться поставленных задач (заметьте, у чиновников и других «расходных» персонажей цели как правило нет никакой). Йозеф К. пытается оправдаться в «Процессе», землемеру К. нужно попасть в Замок, а Грегор Замза очень нуждается в прощении (за то, что превратился в насекомое) и общении. По выражению Владимира Набокова, протагонист «Превращения» — абсурдный герой, который «обитает в абсурдном мире, но трогательно и трагически бьется, пытаясь выбраться из него в мир человеческих существ — и умирает в отчаянии». Это справедливо и для протагонистов многих других книг Франца Кафки.
В какой последовательности читать
«Превращение» (1912)
Одна из лучших и самых понятных вещей Кафки. Источник одной из самых меметичных фраз в литературе: «Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое».
«Письмо к отцу» (1919) и «Лекции по зарубежной литературе» Владимира Набокова (1980)
Отлично дополняют «Превращение». «Письмо» полно упреков (в итоге Франц не хотел его показывать отцу) и объясняет некоторые моменты из воспитания и становления одного из важнейших авторов XX века. А лекция блестящего писателя и энтомолога Набокова примечательна еще и тем, что он пытается классифицировать, в какое именно насекомое превратился несчастный Замза! Приходит к выводу, что у жука были крылья и он мог летать, что важно для понимания книги.
Новеллы и рассказы
Тут можно рекомендовать все, до чего доберетесь. Малая проза Кафки очень хороша и подготавливает к большим вещам, чтение которых осложняется еще и тем, что они так и не были закончены.
«Процесс» (1914–1915)
Йозеф К. просыпается и ничего не понимает: ему предъявлено обвинение по неизвестному ему преступлению. Ведет следствие некий неофициальный, но всесильный суд: его присутствия размещены на чердаках всех домов. Герою, не знающему за собой никаких грехов, кажется, что все будет в порядке и обвинения скоро снимут. Он просто не знает, что находится внутри мира Кафки.
Замок (1922)
Самый сложный роман писателя, он не дает читателю вырваться из кошмарного и холодного зыбкого мира. В заснеженную деревню приезжает К. Деревня расположена на подступах к загадочному Замку, владелец которого пригласил главного героя на должность землемера. Персонаж устраивается на ночлег на постоялом дворе, но его будят среди ночи с требованием покинуть деревню, так как там нельзя находиться без специального разрешения. С этого момента начинаются долгие злоключения К. в странном и загадочном мире в попытках добраться до Замка.
«Америка»(1911–1916)
Юный эмигрант из Европы Карл Россман отправляется в Нью-Йорк и попадает в место, абсолютно неведомое и необычное, в страну, где открываются бесконечные возможности и где в то же время можно сгинуть в безвестности. Довольно нетипичная книга для Кафки. Но остроумная. В ней, возможно, реализовалась так и не воплощенная в жизнь попытка бегства писателя за пределы столь ненавистного мира, охваченного к тому же пожаром мировой войны.
Франц Кафка. Графический роман
Прежде чем стать легендой, Франц Кафка (1883–1924) был обыкновенным страховым агентом из Праги. Как случилось, что он стал анализируемым наравне с Шекспиром автором — в атмосферном графическом романе.
Франц Кафка: как неудачник стал самым культовым писателем века
После смерти Франц Кафка повелел своему душеприказчику и другу Максу Броду сжечь без исключения всё им написанное, но Макс Брод не подчинился воле усопшего и опубликовал большую часть его работ, которая вскоре начала привлекать к себе внимание. И спустя 25 лет после смерти от туберкулеза он становится едва ли не самым знаковым и популярным писателем XX века. Мрачное насупленное лицо и образ несчастного человека до сих пор прельщают зрелые и не очень умы. Его боготворят, ему поклоняются, его чтят. Хотя многие его литературу не понимают. В чем же причина? В чем магия личности, которая впечатляет даже тех, кто его произведения не читал вовсе? Что же так прельщает людей, выстраивающихся в очередь на поклон его могиле и рыдающих над «Превращением»?
Франц Кафка — слишком трагическая фигура
Жизнь дает нам множество шансов хоть как-то оправдать собственное существование. И если первый этап оказался, мягко говоря, не очень удачным, то возможно, при должном старании тебе представится еще один шанс. Единственная проблема — даже в этом случае надо что-то делать, причем делать качественно, ибо дерьмо классикой стать не может.
Кафка именно таков. Сгусток комплексов, страхов и противоречий, которые не давали Францу ни жить в полную силу, ни раскрыться и превратиться в большого писателя. А всё благодаря собственному страху быть воспринятым отталкивающим как физически, так и умственно. И всё это при том, что Франц с младых ногтей крутился в обществе германоязычных поэтов Чехии. При его жизни было опубликовано всего несколько коротких рассказов, составивших очень малую долю его работ, а потому странное творчество Франца Кафки привлекало мало внимания.
Кафка разрывался между чувством и долгом — с одной стороны, Франц считал себя «должным» своим родителям, навязывающим ему юриспруденцию, с другой — его тянуло к литературе и писательству. «Всё, не связанное с литературой, я ненавижу, — записывал он, — …мне скучно ходить в гости, страдания и радости моих родственников наводят на меня безмерную скуку».
Некоторое время Кафка был простым скучным офисным работником в страховом отделе по несчастным случаям, что приводило его в полное отчаяние и еще больший пессимизм. В дневнике Франц писал: «Для меня это ужасная двойная жизнь, из которой, возможно, есть только один выход — безумие».
Боязнь быть высмеянным и непризнанным вкупе с деспотией родителей — как же это знакомо. Читая письма и дневники Кафки, понимаешь, что за 100 лет ничего не изменилось, — до сих пор непонимание и конфликты поколений мешают таким вот талантам раскрыться и наслаждаться прижизненной славой. Чтобы понять всю полноту трагедии, нужно прочитать его знаменитое письмо отцу, так и не дошедшее до адресата. Хотя Франц Кафка и винил во всех бедах отца, главными причинами его бед были неспособность подстроиться под реалии мира и гора комплексов.
И была третья группа, которая жила в Праге едва ли не с момента ее основания, жила в изолированном гетто, окруженном высокой стеной. Жила обособленно, лепя мифических големов и насылая проклятия на несчастных христиан. Это были евреи, к коим Франц Кафка и относился. Евреи, евреи, кругом одни евреи. Абсолютные чужаки, которые так и не стали своими, с которыми связывали ряд суеверий (в том числе и пресловутого голема), которых выгоняли, а потом возвращали в город. В середине XIX века гетто сделали официальным кварталом, а сынам иудейским наконец дали все гражданские права. И, казалось бы, жизнь наладилась, отец Кафки стал одним из успешнейших предпринимателей города, его дядя был генеральным директором железных дорог Испании. Но в 1897 году, когда Францу было 14, случился очередной еврейский погром. Немецкую речь, разносившуюся эхом над Влтавой, сменила чешская, Австро-Венгрия распалась на куски, образовав единую Чехословакию в 1918, а евреи так и остались чужаками.
Изгнанник, ставший везде своим
К чему этот объемный исторический экзерсис? Чтобы лучше понять ощущение ничтожности маленького человека, после смерти превратившегося в большого писателя. Франц писал: «Прага никогда не выпустит, у этой матушки те еще клешни», — вот так он любил родной город и всё равно стал его маскотом. Домов, где он бывал, проживал и останавливался — уйма, на каждом втором — мемориальная табличка, но надо отметить, что речь идет о самом читаемом немецкоязычном писателе. Отбросим стереотипы о нехороших взаимоотношениях германцев и иудеев, появившихся после Второй мировой, не стоит забывать, что это был государственный язык страны, в которой он прожил большую часть жизни. Кафка и чешским владел, но чего изменять традициям, если все твои произведения пишутся в стол, а сам ты просишь их уничтожить? Может быть, если бы Франц Кафка писал на чешском, то не стал бы таким популярным (все же на немецком говорит гораздо больше людей), но важно другое. Вот что он говорит о немецкоязычных писателях еврейского происхождения: «Они живут с тремя невозможностями: невозможностью не писать, невозможностью писать по-немецки, невозможностью писать иначе. Можно добавить четвертую невозможность — невозможность писать вообще».
И хотя еврейские погромы не затронули семью Кафки, сам он чувствовал себя чужаком, о чем писал: «Prasive plemeno — поганая кровь. Так при мне называли евреев. Не правда ли, естественно покинуть место, в котором тебя так яростно ненавидят. Героизм, который требуется для того, чтобы остаться несмотря ни на что — героизм таракана, которого тоже ничем не выжить из ванной».
Но сама ситуация абсурдна: еврей из Чехии пишет на немецком, становится символом города, который он любил, но отождествлял со злом, которое высасывает из него силу. Так что абсурд есть не только в его романах, но и во всей жизни Франца Кафки. Чужак, изгой, ставший маскотом — это ли не квинтессенция абсурда? Правда, всё поклонение писательскому гению выражается не только в паломничестве к могиле Кафки.
Например, они построили музей, сильный и впечатляющий, но после него испытываешь всю экзистенциальную глубину и ходишь два часа как мешком прибитый. Памятник в виде огромной крутящейся головы писателя и монумент пониже, где он верхом на своем костюме. А напротив того самого музея сияет изящный скульптурный комплекс: двое мужчин стоят на карте Чехии и писают на нее, вырисовывая буквы национального алфавита. Олицетворяют, конечно же, отношение правительства. И хотя у всех выдающихся чешских авторов была особенная страсть к высмеиванию общества и политиков, это абсурдное творение смотрится более логично возле музея Кафки, чем музея Чапека и Гашека.
Швейк, конечно, издевательски абсурден, «Война с саламандрами» и вовсе пугает, но с «Замком» и «Процессом» они не сравнятся, там уровень абсурдности не поддается исчислению. Этим и ценен Кафка, за это его и любят: так обличать бюрократию, как он, не мог и не может никто. За эту его уникальность его и любят.
Франц Кафка — любимец женщин
Образ забитого, запуганного собственным отцом паренька, неспособного существовать в этом мире, рисует образ закоренелого девственника поневоле. Однако у этого рефлексирующего и слабого человека не было проблем с женщинами. Женщины его влекли и вместе с тем пугали. Встречам и общению с ними Франц предпочитал письма. Сейчас это называется «хорошо устроился» — встречался, когда хотел. Но это же Кафка, и причины у него были не такие приземленные.
Четыре женщины, 3 помолвки (причем с одной женщиной дважды). Некоторые недалекие неудачники считают, что если такой затворник, как Кафка, охмурял девиц, то и у них получится. Некоторые даже считают Франца «красавчиком» — обломал женщину, дважды унизил, не пошел на брак. Но это была патологическая боязнь брака и полной потери независимости, которой и так не было. Единственную женщину, на которой Франц Кафка готов был жениться, забраковал деспотичный папаша — не дал согласия, слишком низкородная и бедная у нее была семья.
К женщинам у Кафки странное отношение. Ту, что он обломал дважды — Фелицию Бауэр — он сам называл некрасивой и говорил о сходстве ее лица с лошадиной мордой. Единственное, что его в ней привлекало — берлинская прописка. Нет, Берлин как таковой тут не важен. Важно то, что она живет далеко. Ее можно не видеть. С ней можно не разговаривать.
Зато одна женщина была под стать ему. Милена — талантливая, эмоциональная бисексуалка, балующаяся наркотиками и отлежавшая в психушке. А на вопрос, почему они расстались, отвечает Франц Кафка так: «Я любил девушку, которая тоже любила меня, но я должен был ее покинуть. Почему? Не знаю… Я очень страдал. Была ли виновата девушка? Не думаю, или, скорее, я в этом не уверен, поскольку предшествующее сравнение неполное».
Вот такой вот половой декаданс, но образ неудачника, так нагло и сурово обращающегося с женщинами, привлекает не только биографов. Дело в том, что в кумире всегда хочется видеть идеал. Но Кафка идеалом не был, как и нормальным человеком. Но женщины в его жизни дают надежду на то, что он все-таки был мужиком.
Жизненные, пугающе абсурдные произведения
И самая главная причина — это, конечно же, произведения, написанные, как любят говорить критики, кровью. Франц Кафка дал возможность людям понять, что страдание субъективно. Человек превращается в таракана, но все вокруг воспринимают это слишком по-бытовому.
Другой персонаж пытается узнать, в чем же его обвиняют. Но сделать это невозможно из-за ужасающей бюрократии. Так и ведет свою обычную жизнь Йозеф К.: в ожидании суда, пытаясь найти справедливость.
Или абсурдный роман про чужака, который пытается попасть в проклятый замок. Вся жизнь в близлежащей деревне крутится вокруг Замка, его поручений и нелепых официальных писем-уведомлений. Существование людей не имеет смысла. Главному герою советуют сблизиться с любовницей важного чиновника, чтобы получить возможность поговорить с ним. Полный абсурд, но так сильно напоминает жизнь.
Или роман «В исправительной колонии». Тот самый, про жестокую казнь, в которой специальный аппарат выцарапывает на теле человека заповедь, которую он нарушил. С каждым разом всё глубже, пока провинившийся не умрёт.
В колонии появляется новый начальник, которому такая жестокая казнь не по душе. В итоге из великой любви к аппарату палач убивает сам себя.
Казалось бы, что за бред? Что за идиотизм? Но абсурд, в общем, а если присмотреться, то начинаешь разглядывать вполне банальные элементы из жизни.
Кафкианская модель мира неоднозначна, как неоднозначен и сам абсурд. Для кого-то это злая ирония, а для кого-то настоящая боль. Франц Кафка не загоняет в рамки, поэтому каждый при прочтении видит свое. Кто-то видит свои собственные страдания, кто-то видит несовершенство мира, а кто-то слишком любит абсурд.
Кафка свой, Кафка для всех
Феномен Кафки — в его универсальности. Он вроде как для всех, но сам не относил себя ни к кому. Его трактует кто хочет и как хочет. Его причисляют к анархистам и даже борцам за независимость Чехии, а в своем дневнике он написал: «2 августа. Германия объявила войну России». Называли иудеем, а сам он на одном хасидском собрании сравнивал их с африканским племенем. Но при этом некоторый период времени, прежде чем разочароваться в иудаизме, тщательно интересовался историей и мифами иудеев. Атеисты считают его своим, хотя в бога он верил. Модернисты сделают его своим символом, Камю сделает его аргументом своей философии абсурда, экзистенциалисты провозгласят Богом.
А самому Кафке на всё это было плевать. Прикованный личной болью к трагедии жизни, Кафка острее других ощущал абсурдную компоненту бытия. Страдание сделало его визионером, и он просто-напросто стал пророком пессимизма. Но людям свойственно копать глубже, чем оно есть, выискивать всякую дрянь и трактовать по-своему.
Он сам — жертва бытия, не эпохи, не строя, не семьи, не болезни, а именно нескончаемо-мучительного бытия. Бытия, в котором так трудно — быть. Отношение Франца Кафки к миру — это отношение ребенка, столкнувшегося с мировым несчастьем — надежда на чудо. Феномен Кафки — инфантильная беспомощность перед выбором, чего бы этот выбор ни касался — службы или писательства, действия или мечты, одиночества или брака, преданности семье или бунта против нее. Страхи и душевные страдания — результат бесконечного напряжения, вызванного столкновением между внутренней и внешней реальностью, возвышенной любовью и сексом, преданностью семье и ее неприятием, притязаниями инстинкта и стремлением к духовной жизни.
В итоге
Святой покровитель Праги стараниями туристических агентств. Символ абсурдизма стараниями Камю, философ и теоретик стараниями критиков и литературных исследователей; и бог неудачников стараниями самих нытиков и неудачников. Кафка оказался писателем для всех: для тех, кто читал его книги, и особенно для тех, кто изучал его биографию. От него оторвали по куску и растащили каждый себе, не оставив ничего ему самому. Казалось бы, он родился зря, так и не реализовав свой потенциал, но время показало, что его абсурдизм с вплетенными жестокими реалиями жизни как раз очень нужен очумевшему и сходящему с ума XX веку. В этом веке читателю стали важны не только произведения, но и судьба автора. А увидев судьбу этого несчастного человека, мы нашли себе оправдание и начали искать отсутствующий у нас гений. И слава Богу, что Брод ничего не уничтожил, иначе бы нытики не поняли, что такое экзистенциальная яма, а любители хорошего чтива не узнали про потрясающе-печальную сатиру на этот мир.