в каком журнале работал некрасов кроме современника
Картежник, любивший чужую жену. Каким на самом деле был Николай Некрасов: детство и юность (часть первая)
Многие писатели и поэты, особенно те, кого дети изучают в школе, кажутся безупречными. И не удивительно, т.к. рассказывая историю их жизни, авторы учебников упускают многие детали, которые подрастающему поколению знать не обязательно. А между тем каждая такая история жизни интереснее любого сериала, т.к. сюжеты, написанные скучающими авторами, не могут конкурировать с теми сюрпризами, которые иногда преподносит жизнь. Что уж говорить о впечатлительных и любвеобильных поэтах! История жизни Николая Алексеевича Некрасова не исключение.
Родители будущего поэта
Семья поручика Алексея Сергеевича Некрасова когда-то была богатой, но все мужчины в роду (не стал исключением и Николай) были заядлыми картежниками. Прадед будущего поэта был богатым рязанским помещиком, но всего лишился из-за карт. Несмотря на это, и его дед, и отец, и братья постоянно играли в карты. Алексей Сергеевич любил повторять, что его прапрадед проиграл 7 тыс. душ, прадед – 2, дед – 1, а он ничего, но лишь потому, что проигрывать было нечего. Ему принадлежало всего 40 душ.
Но, несмотря на то, что поручик был бедным, он смог покорить сердце Елены Андреевны Закревской, красивой и образованной девушки из обеспеченной семьи. Родители красавицы были против этих отношений, им не нравился малообразованный и небогатый армейский офицер. Но она не послушалась их и в 1817 году тайно обвенчалась с любимым.
Вскоре молодая женщина об этом пожалела, т.к. семейная жизнь стала для нее адом. Она быстро забыла о романтике, т.к. увидела своего мужа таким, каким он и был: грубым, склонным к пьянству и разврату. Когда Николай вспоминал о матери, всегда говорил о ней, как о страдалице. Отец же для него был деспотом: он устраивал зверские расправы над крестьянами, а также оргии с крепостными любовницами, с женой и детьми был очень груб и жесток. Мать, став затворницей, все это терпела, стараясь защитить детей от мужа (в браке родилось 13 детей). Именно матери, получившей хорошее воспитание, Некрасов обязан своим пристрастием к литературе.
Непростое детство и юность
Николай появился на свет в городе Немирове, но вырос в родовом имении Некрасовых. Оно находилось в деревне Грешнево, куда переселился его отец. Мальчику тогда было пять лет.
Когда ему исполнилось 11, Николай поступил в гимназию. Но он не очень-то хотел учиться, не отличался усердием и прилежностью, зато всем досаждал своими сатирическими стишками. Из пятого класса отец решил его забрать, завершив тем самым его образование. Отец хотел, чтобы Николай выбрал военную карьеру. Когда мальчику исполнилось 17 лет, он отправил его в Санкт-Петербург, чтобы юноша смог попасть в дворянский полк. Но у самого Некрасова были другие планы. Он встретился с гимназическим товарищем Глушицким, познакомился со студентами и загорелся желанием получить высшее образование. Отец, узнав об этом, пригрозил оставить его без денег. Но Николая это не остановило.
Он начал готовиться к поступлению в Петербургский университет, но с треском завалил вступительные экзамены. Пришлось стать вольнослушетелем, т.е. он был допущен к учебным занятиям и экзаменам, но не обладал правами студента. Некрасов выбрал филологический факультет. Однако большую часть того времени, что он учился в университете (1839-1841 год), Николай искал способ заработать, т.к. рассерженный отец отказался ему помогать материально.
Первое время он жил впроголодь. Позже поэт вспоминал, что иногда, заходя в трактир, прикрывался газетой и собирал недоеденный хлеб с тарелок, чтобы потом с жадностью его съесть. Как-то, оставшись без жилья, он был вынужден жить среди нищих в трущобах. Но Некрасов тогда дал себе слово, что будет любыми средствами бороться за жизнь, он не хотел умереть в нищете под забором или на чердаке. И свое слово поэт сдержал.
Несколько слов о литературной деятельности поэта
Постепенно, после нескольких лет лишений, его жизнь наладилась. Он начал давать уроки, а также писать статьи, сочинял стихи для азбуки и сказки, придумывал водевили для театра, взяв псевдоним «Перепельский». Скинувшись с двумя другими юношами, Некрасов снимал жилье. Несколько лет усердной работы дали свои результаты, у него появились свои сбережения, а в 1840 году он смог выпустить первую книгу. Но его «Мечты и звуки» почти не раскупались, а В.Г. Белинский раскритиковал первые стихи поэта, и тот, рассердившись, не сдержался и начал скупать экземпляры книги, чтобы потом сжечь их.
Но, несмотря на неудачу, Некрасов не бросил литературную деятельность, а начал искать себя, писал прозу в юмористическом жанре. В начале 1840-х годов он стал работать в известном русском литературном журнале «Отечественные записки», сблизился с другими поэтами и Белинским. Он сам решил заняться издательским делом, создавая альманахи, куда входили произведения известных тогда писателей. Сам Белинский просил авторов подарить Некрасову что-то из своих творений, чтобы помочь ему решить финансовые проблемы.
Николая Некрасова ждал успех, в конце 1847 года он вместе с Иваном Панаевым решил взять в аренду у П.А. Плетнева журнал «Современник», в который позже перешла большая часть литературной молодежи, а также сам Белинский. Он был вдохновителем, а также неизменным редактором и автором журнала, открыл много талантливых писателей. Всю работу выполнял сам, прочитывая по 12 тыс. страниц рукописи, внося правки, а иногда и переписывая те тексты, что не прошли цензуру. Он вспоминал позже, что иногда писал без перерыва на отдых более суток.
За эти годы он сделал «Современник» главным журналом России о литературе и прибыльным предприятием. Да и сам поэт встал в первые ряды литераторов. В 1866 году «Современник» был закрыт, но уже через 2 года Некрасов арендовал другой журнал, «Отечественные записки».
Карты
Литературная деятельность, руководство журналом, общение с писателями делали его жизнь насыщенной и интересной, полной разных событий. Но, кроме этого были у него и свои слабости, например, увлечение картами.
Он был заядлым картежником, как и его предки по отцовской линии, начал играть еще в детстве, с дворовыми. Но в юности, когда не было денег даже на еду, не особо увлекался азартными играми. О том, что он любит играть в карты, понял уже в зрелом возрасте.
Как-то Белинский привел его к литератору Панаеву, где часто собирались начинающие литераторы и журналисты. После того, как гости прочитали свои стихи и отобедали, они сели за преферанс, где Некрасов обыграл всех. Тогда, говорят, раздраженный Белинский заявил, что с ним играть опасно, т.к. он может оставить без сапог.
После этого случая Некрасов не раз проводил вечера за карточным столом. И если его дед и прадед когда-то проиграли состояние, их удачливый потомок, наоборот, выигрывал. Каждый год он откладывал для игры до 20 тыс. рублей, а потом ему удавалось увеличить эту сумму в 3 раза. Николай Алексеевич жил богато, не только благодаря своей удивительной работоспособности, но и потому, что был удачливым игроком. Иногда его выигрыши составляли 100 тыс. серебром.
У него были свои правила игры, которых он всегда придерживался:
1. Если не везет в одной игре, начинать другую, не испытывать судьбу.
2. Умного и расчетливого игрока он брал измором.
3. Перед игрой Некрасов привык смотреть партнеру в глаза. Если тот не выдержит взгляда, то игра за ним, если нет – нельзя ставить больше тысячи.
4. Играть можно только на те деньги, что отложены для этих целей.
В 1854 году он стал членом Английского клуба, расположенного в Петербурге. Но по-настоящему, по-крупному, играли у Некрасова на квартире, где заядлые игроки собирались за полночь, чтобы поиграть без посторонних глаз. У Некрасова был лакей по имени Василий, который на полу нашел пачку денег. Никто из игроков не признал их своими. И эту тысячу рублей, по тем временам, настоящее состояние, подарили лакею. Со временем Некрасов стал одним из самых известных картежников Петербурга, попал в узкий круг людей (6-7 человек), которые играли на огромные суммы, на десятки тысяч рублей. Самый его большой проигрыш – 63 тыс. рублей, зато выигрыш – 600 тыс. рублей. Некрасов разбогател благодаря картам. Но он любил сложные игры, такие, как преферанс и вист, где требовалась логика и выдержка.
Говорят, что, если не везет в карты, повезет в любви. Николаю Алексеевичу везло и в азартных играх, в сердечных делах, несмотря на простоватую внешность. Еще в доме своего отца он пользовался услугами горничных, а потом покупал себе дешевых проституток. Но кроме случайных связей в его жизни были три женщины, ставшие его музами на всю жизнь. О личной жизни поэта расскажем в следующей части.
Современники о Николае Некрасове
Авдотья Панаева, Николай Чернышевский, Федор Глинка и другие выдающиеся люди о знаменитом поэте
Путь в литературу для автора поэм «Кому на Руси жить хорошо», «Мороз, Красный нос» и «Русские женщины» был долгим. Оказавшись в Петербурге и не всегда имея в кармане деньги даже на полноценный обед, Николай Некрасов начал сочинять азбуки и сказки в стихах, которые заказывали издатели лубков, писал водевили для Александринского театра, а параллельно работал над более серьезными стихами, прозой, критикой и публицистикой.
«Господи, сколько я работал. », — вспоминал поэт впоследствии. Но люди, знавшие его, были уверены, что лишения только закалили его характер. Из мальчишки, ночующего в трущобах, Николай Некрасов превратился в редактора «Современника», основанного самим Пушкиным, а после закрытия легендарного журнала возглавил «Отечественные записки».
Свои воспоминания об этом талантливом человеке оставили Авдотья Панаева, Николай Чернышевский, Федор Глинка и другие литераторы и мемуаристы. Мы выбрали 5 интересных свидетельств.
Авдотья Панаева
Первый раз я увидела И.А.Некрасова в 1842 году, зимой. Белинский привел его к нам, чтобы он прочитал свои «Петербургские углы». Белинского ждали играть в преферанс его партнеры; приехавший из Москвы В.П.Боткин тоже сидел у нас. После рекомендации Некрасова мне и тем, кто его не знал, Белинский заторопил его, чтоб он начал чтение. Панаев уже встречался с Некрасовым где-то.
Некрасов, видимо, был сконфужен при начале чтения; голос у него был всегда слабый, и он читал очень тихо, но потом разошелся. Некрасов имел вид болезненный и казался на вид гораздо старее своих лет; манеры у него были оригинальные: он сильно прижимал локти к бокам, горбился, а когда читал, то часто машинально приподнимал руку к едва пробивавшимся усам и, не дотрагиваясь до них, опять опускал. Этот машинальный жест так и остался у него, когда он читал свои стихи».
«Белинский находил, что тем литераторам, которые имеют средства, не следует брать денег с Некрасова. Он проповедовал, что обязанность каждого писателя помочь нуждающемуся собрату выкарабкаться из затруднительного положения, дать ему средства свободно вздохнуть и работать — что ему по душе. Он написал в Москву Герцену и просил его прислать что-нибудь в «Петербургский сборник». Герцен, Панаев, Одоевский и даже Соллогуб отдали свои статьи без денег. Кронеберг и другие литераторы сами очень нуждались, им Некрасов заплатил. Тургенев тоже отдал даром своего «Помещика» в стихах, но Некрасову обошлось это гораздо дороже, потому что Тургенев, по обыкновению, истратив деньги, присланные ему из дому, сидел без гроша и поминутно занимал у Некрасова деньги.
Николай Чернышевский
В характеристике начинающегося 1856 годом «второго периода журнальной деятельности» Некрасова говорится, между прочим, что «умственный и нравственный горизонт поэта значительно раздвинулся под влиянием того сильного движения, какое началось в обществе, и тех новых людей, которые окружили его«.— Дело было не в расширении «умственного и нравственного горизонта поэта», а в том, что цензурные рамки несколько «раздвинулись» и «поэт» получил возможность писать кое о чем из того, о чем прежде нельзя было ему писать.— Когда дошло и до крайнего своего предела расширение цензурных рамок, Некрасов постоянно говорил, что пишет меньше, нежели хочется ему; слагается в мыслях пьеса, но является соображение, что напечатать ее будет нельзя, и он подавляет мысли о ней; это тяжело, это требует времени; а пока они не подавлены, не возникают мысли о других пьесах; и когда они подавлены, чувствуется усталость, отвращение от деятельности, слишком узкой.
Федор Глинка, мемуарист
Отец мой, известный в свое время писатель и патриот Сергей Николаевич Глинка, встретился с Некрасовым в 1839 году у своего кума Н. А. Полевого, заинтересовался им, и, не знаю вследствие каких причин, предложил ему учиться у него французскому языку. С этого дня, Некрасов сделался частым посетителем нашего дома. Как теперь вижу его, перед столиком, читающего по-французски вслух с забавным выговором. Некрасов скоро сошелся с старшим братом моим С. С. Глинкой (еще живым до сей минуты) и поселился вместе с ним на углу Невского проспекта и Владимирской улицы, в дом занятом теперь гостиницей «Москва». Они занимали в третьем этаже насколько комнат, прилично убранных собственной мебелью, перевезенной братом с старой квартиры на Литейной, где у него была типография. Вся мягкая мебель была обита материей красного цвета; упоминаю об этом потому, что по отъезде моего брата из Петербурга, Некрасов, при встречах со мной, постоянно требовал эту мебель, хотя, по словам брата, она вовсе ему не принадлежала. Когда я заходил к брату, то, большею частью, заставал Некрасова лежащим на диван; он постоянно быль, или казался, угрюмым и мало разговаривал.
Екатерина Жуковская, мемуаристка
Вернувшись осенью из деревни, он часто заходил к нам по вечерам прочесть то или другое только что им написанное стихотворение или просто поговорить о редакционных делах. Читал он крайне оригинально, совершенно не так, как читали другие поэты того времени: не входил в пафос и не завывал, а читал каким-то замогильным голосом, чему много содействовала его постоянная хрипота.
Отличаясь широким размахом, он представлял удивительную смесь широкой натуры с некоторою прижимистостью, обнаруживавшеюся преимущественно в мелочах.
Так, все были удивлены однажды скверным переводом какого-то французского романа, помещенного в «Современнике», где, например, слово esprit de corps было переведено — «дух тела» — и тому подобное.
Кое-кто стал укорять Пыпина за пропуск такого перевода.
— Да это ведь не я! Перевод этот поместил сам Николай Алексеевич! Он его купил у неизвестного переводчика.
Кто-то при мне укорял Некрасова за это.
— Грех попутал! — засмеялся он. — Соблазнил меня малый дешевизной: по 8 рублей с листа спросил.
Рядом с этим он не жалел давать большие авансы лицам, которых признавал талантливыми и от которых ждал большого, что зачастую не оправдывалось на деле.
Алексей Николаевич Мошин, писатель
Некрасова и Достоевского я встречал у Андрея Александровича Краевского, иногда в довольно большом обществе. О них помню только то, что Некрасов казался мне милым, любезным, внимательным человеком, очень интересным собеседником, остроумным, часто веселым рассказчиком. Достоевский казался очень суровым и мрачным и необщительным человеком: он вступал в разговор и споры только с кружком своих тесных знакомых, он часто бывал грустен, уныл и часто казался раздраженным. Тяжелый, угрюмый, болезненно-нервный человек — таким казался мне Достоевский.
Николай Алексеевич Некрасов (1821–1877)
Для учителей, работающих в 10-м классе, публикуем фрагмент главы о Н.А. Некрасове (биографическое эссе) из учебника И.Н. Сухих для базового уровня. Мы уже представляли его на страницах газеты (см. № 2/2007), в этом номере в рубрике «Трибуна» вы также познакомитесь с мнением об учебнике учительницы литературы С.П. Белокуровой (она участвует в апробации этого пособия). Напомним, что учебник выдвинут на получение грифа Министерства образования; готовится к выходу и учебник для 11-го класса. Кроме того, авторский коллектив под руководством И.Н. Сухих работает над “линейкой” для основной школы (5–9-й классы). Мы будем знакомить читателей с ходом этой работы.
Суровая школа: борьба за жизнь
П очти вся русская литература ХIХ века родилась, как мы уже видели, в дворянской усадьбе. Но в мире вишнёвых садов и тёмных аллей жизнь тоже складывалась по-разному. Позднее детство вспоминалось русскими писателями (как и русскими людьми вообще) то как идиллия (Толстой), то как тяжёлая драма, память о которой мучит всю последующую жизнь (Салтыков-Щедрин, Тургенев).
Начало некрасовской жизни напоминает о детстве Тургенева, но с переменой отцовской и материнской ролей и более суровыми условиями воспитания.
Николай Алексеевич Некрасов родился 28 ноября (10 декабря) 1821 года в маленькой деревеньке в Подольской губернии (на территории нынешней Украины). Но когда ему было три года, семья переехала в родовое имение Грешнёво в Ярославской губернии. Её поэт и считал своей подлинной родиной.
Отец Некрасова, Алексей Сергеевич, военный, вскоре после рождения сына вышел в отставку и начал обычную жизнь помещика средней руки — с охотой, картами, жестоким наказанием крепостных, семейными скандалами, свидетелями которых постоянно оказывались дети.
Мать, Елена Андреевна, дочь мелкого чиновника, красивая, кроткая, образованная, терпела все выходки мужа, пыталась защищать дворовых от его гнева и, как могла, воспитывала и охраняла детей. О ней почти ничего не известно. Не осталось ни её фотографий, ни писем.
Подробности семейной жизни заменила легенда. Поэт считал мать дочерью польского аристократа, “первой красавицей Варшавы”, романтически бежавшей с бала, чтобы, вопреки воле родителей, обвенчаться с избранником. Потом она глубоко разочаровалась в любимом человеке, но с верой и достоинством несла свой крест.
Мать — самый высокий образ у Некрасова, к нему поэт постоянно возвращался в своих стихах. Поэма «Мать» (1877) писалась больше двадцати лет, но так и не была закончена. Подводя жизненные итоги, поэт считает себя обязанным матери всем: идеалами, призванием, “живой душой”.
И если я легко стряхнул с годами
С души моей тлетворные следы
Поправшей всё разумное ногами,
Гордившейся невежеством среды,
И если я наполнил жизнь борьбою
За идеал добра и красоты
И носит песнь, слагаемая мною,
Живой любви глубокие черты, —
О мать моя, подвигнут я тобою!
Во мне спасла живую душу ты!
Некрасов утверждал, что он получил какое-то наследство и от отца. В черновиках стихотворения «Уныние» (1874) рассказано:
Но первые шаги не в нашей власти!
Отец мой был охотник и игрок,
И от него в наследство эти страсти
Я получил, они пошли мне впрок.
Не зол, но крут, детей в суровой школе
Держал старик, растил как дикарей
Мы жили с ним в лесу да в чистом поле,
Травя волков, стреляя глухарей.
В пятнадцать лет я был вполне воспитан,
Как требовал отцовский идеал:
Рука тверда, глаз верен, дух испытан,
Но грамоту весьма нетвёрдо знал.
С таким багажом Некрасов и отправился в большую жизнь. После неудачной учёбы в Ярославской гимназии (1832–1836), два года передохнув в отцовском имении, юноша едет покорять столицу.
У родителей не было согласия по поводу его дальнейшей судьбы. Мать мечтала, чтобы сын окончил университет и стал образованным человеком, отец соглашался помогать ему лишь при условии поступления в кадетский корпус.
Некрасов, конечно, выбрал материнский путь. Узнав об ослушании, отец прервал всякие отношения с сыном, а также финансовую помощь. Но с университетом у молодого человека, нетвёрдо знавшего грамоту, отношения тоже не сложились. После двух бесплодных попыток поступления и краткого посещения лекций в качестве вольнослушателя Некрасов скатывается на дно петербургской жизни, превращается в форменного бродягу.
Эти годы он вспоминал как главное испытание своей жизни. Некрасов жил в “петербургских углах” и подвалах, ходил в лохмотьях, тяжело болел, брался за любую работу. Ему приходилось делать чернила из сапожной ваксы. Однажды ему подал милостыню нищий. “Ровно три года я чувствовал себя постоянно, каждый день голодным. Приходилось есть не только плохо, не только впроголодь, но и не каждый день. Не раз доходило до того, что я отправлялся в один ресторан в Морской, где дозволяли читать газеты, хотя бы ничего не спросил себе. Возьмёшь, бывало, для виду газету, а сам подвинешь к себе тарелку с хлебом и ешь”, — вспоминал он в конце жизни.
Тем не менее в 1840 году он подготовил к изданию сборник стихов. За отзывом он пошёл к жившему в Зимнем дворце В.А. Жуковскому. В отличие от Пушкина, он не услышал слов о победителе-ученике. Старый поэт отметил всего два стихотворения и дал хороший совет: “Если хотите печатать, то издавайте без имени, впоследствии вы напишете лучше и вам будет стыдно за эти стихи”.
Так и случилось. «Мечты и звуки» вышли под инициалами Н.Н., успеха не имели, скоро были забраны автором из книжных магазинов и почти полностью уничтожены.
В эти годы Некрасов дал свою “аннибалову клятву”: “Я поклялся не умереть на чердаке, я убивал в себе идеализм, я развивал в себе практическую сметку”.
Лучше всего мечту-идею Некрасова описал Достоевский, именно потому, что она напоминала идеи героев его романов. “Миллион — вот демон Некрасова! Это был демон гордости, жажды самообеспечения, потребности оградиться от людей твёрдой стеной и независимо, спокойно смотреть на их угрозы. Я думаю, что этот демон присосался ещё к сердцу ребёнка, ребёнка пятнадцати лет, очутившегося на петербургской мостовой, почти бежавшего от отца…”
Редактор и издатель: из литературного бродяги — в дворяне
В осуществлении этой мечты, как ни странно, тоже помогла литература. Но — другая. Не сумев стать известным “высоким” поэтом (стихи в «Мечтах и звуках» были эпигонско-романтическими), Некрасов обращается к “низким” литературным жанрам, превращается в подёнщика, “литературного бродягу”, изготавливая для журналов и мелких издателей азбуки и сказки, переводы с французского (при том, что он не знал французского языка), рецензии, водевили (некоторые ставятся на сцене Александринского театра) и даже рекламные афиши.
Благодаря занятиям литературной критикой он знакомится с Белинским. Дружба со знаменитым критиком была одним из светлых воспоминаний некрасовской юности. “Моя встреча с Белинским была для меня спасением… Что бы ему пожить подольше! Я был бы не тем человеком, каким теперь!” — признавался он А.Я. Панаевой.
Позднее Белинский, как и мать, стал одним из главных положительных героев некрасовской лирики — нравственным примером и укором. Ему посвящена поэма и несколько упоминаний в других стихотворениях.
Белинский, с его бескомпромиссным отношением к литературе и умением заметить настоящий талант, увидел и поддержал новую поэзию Некрасова. Прочитав лишь начало стихотворения «Родина» (Некрасов так и принёс его недописанным), он “пришёл в восторг”. Услышав в авторском чтении стихотворение «В дороге» (1845), он, по воспоминаниям И.И. Панаева, сказал “чуть не со слезами на глазах”: “Да знаете ли вы, что вы поэт — и поэт истинный?”
“Белинский производит меня из литературного бродяги в дворяне”, — оценивал это время сам поэт.
Критик тоже заметил очень редкое среди людей сороковых годов свойство некрасовской личности: деловые качества, “практическую сметку”. “Некрасов пойдёт далеко… Это не то, что мы… Он наживёт себе капиталец!”
Предсказания Белинского оправдались, критик ещё успел увидеть начало деловой карьеры Некрасова. Не отказываясь от литературной подёнщины, Некрасов обращается к издательской деятельности. Составив с помощью друзей несколько альманахов (с одного из них, «Физиологии Петербурга», в русской литературе начинается “натуральная школа”), он получает право на издание журнала «Современник».
Журнал, когда-то созданный Пушкиным, оказался не востребованным публикой и после его смерти влачил жалкое существование. Некрасов превращает «Современник» в лучший русский журнал ХIХ века. В нём печатаются Тургенев, Толстой, Гончаров, Островский, Салтыков-Щедрин. В отделе критики два последних года жизни сотрудничает Белинский.
Некрасов редко обращается к обычной критике (хотя, как мы помним, он ещё раз, после Пушкина, открыл поэзию Тютчева). Но журнал становится его главным делом и подлинным культурным созданием, единым “произведением”, чутко улавливающим требования времени, воспитывающим и образовывающим своего читателя.
Кроме того, «Современник» оказывается успешным коммерческим предприятием. Тираж его растёт, редактор быстро становится состоятельным петербуржцем, живущим на широкую ногу. Некрасова принимают в аристократический Английский клуб (тот самый, о котором говорит герой Грибоедова). Он снимает большую квартиру на Литейном проспекте, где живёт вместе со своей гражданской женой А.Я. Панаевой. Он имеет возможность отдаться двум “барским слабостям” — картам и охоте.
В карточной игре Некрасов был очень хладнокровен и необычайно счастлив, его выигрыши исчислялись сотнями тысяч рублей. Охоты он тоже устраивал грандиозные: с арендой больших угодий, привлечением десятков человек, собаками, приобретёнными за границей.
Образ жизни богатого барина вызывал много пересудов, сплетен и даже прямой клеветы. Некрасов не отвечал на неё, предпочитая делать своё дело: издавать журнал, помогать бедствующим писателям, часто даже малознакомым.
В редактирование «Современника» Некрасов вносил те же страсть и азарт, которые проявлялись в его бытовых увлечениях. “Как бы это ни казалось странно с первого взгляда, тем не менее следует признать, что три такие, не имеющие, по-видимому, ничего общего занятия его жизни, как издание журнала, карточная игра и охота — проистекали из одного и того же источника и имеют совершенно один и тот же характер, — замечал А.М. Скабичевский, критик, сотрудник Некрасова. — Не одно только увлечение передовыми идеями, но и не одна выгода заставляли его издавать журналы с рискованными направлениями. Вместе с тем действовало здесь и упоение борьбы с теми опасностями и всякого рода подводными камнями, с какой соединялось это дело”.
Страсти, дела, деньги не отменяли, однако, мучительных сомнений в правильности избранного пути, воспоминаний об исковерканном детстве и голодной молодости.
“Конечно, многие завидовали Некрасову, что у его подъезда по вечерам стояли блестящие экипажи очень важных особ; его ужинами восхищались богачи-гастрономы; сам Некрасов бросал тысячи на свои прихоти, выписывал из Англии ружья и охотничьих собак; но если бы кто-нибудь видел, как он по двое суток лежал у себя в кабинете в страшной хандре, твердя в нервном раздражении, что ему всё опротивело в жизни, а главное — он сам себе противен, то, конечно, не завидовал бы ему…” — вспоминала А.Я. Панаева.
Выходом для поэта в таком случае становится творчество.
Если долго сдержанные муки,
Накипев, под сердце подойдут,
Я пишу, рифмованные звуки
Нарушают мой обычный труд.
Разнообразные социальные противоречия — между бедностью и богатством, барами и мужиками, дворянами и разночинцами — питают новую лирику поэта.
В 1856 году, в начале нового царствования и новой эпохи в истории России, издаётся наконец сборник “настоящего” Некрасова под скромным заглавием «Стихотворения». Книга имела огромный успех. “Сочувствие публики к Вам очень сильное… — сообщал находившемуся за границей поэту Чернышевский. — Восторг всеобщий. Едва ли первые поэмы Пушкина, едва ли «Ревизор» или «Мёртвые души» имели такой успех, как Ваша книга”.
“А Некрасова стихотворения, собранные в один фокус, — жгутся”, — скажет Тургенев (позднее он изменит мнение о некрасовских стихах).
«Современник»: дело жизни
С удьба некрасовского «Современника» — увлекательная драма со своим сюжетом, отражающим движение русской истории.
Журнал с трудом выживает в мрачное семилетие, после смерти Белинского, когда Некрасову приходится постоянно бороться с цензурой и, заменяя не допущенные к печати произведения, сочинять вместе с А.Я. Панаевой огромные “коммерческие” романы.
Он расцветает во второй половине пятидесятых годов (культурно-исторически, как мы помним, в это время начинаются шестидесятые годы), когда редакция работает как единый “оркестр”, руководимый “хорошим капельмейстером” (П.М. Ковалевский). В журнале появляется много новых авторов и замечательных произведений. Некрасов заключает “обязательное соглашение” с Тургеневым, Толстым, Островским, согласно которому все их новые произведения должны были печататься только в его журнале.
Через несколько лет, в связи с обострением общественной борьбы и подготовкой крестьянской реформы, в журнале возникает свой конфликт “отцов и детей”. Толстой покидает «Современник» незаметно, Тургенев — демонстративно, хлопнув дверью. Главными работниками в нём становятся молодые радикалы, “нигилисты” Чернышевский и Добролюбов. (Без наблюдения за ними, общения с ними, как считают многие исследователи, не были бы написаны «Отцы и дети».) Добролюбов даже поселяется в некрасовском доме и — несмотря на огромную разницу в возрасте — становится одним из ближайших друзей Некрасова.
К.И. Чуковский остроумно определил личность Некрасова как воплощённый “парадокс истории”. По психологии, воспитанию, образу жизни Некрасов принадлежал к двум противоположным общественным группам: был одновременно дворянином и разночинцем, барином и плебеем.
“Если бы он родился поколением раньше, он был бы цельной фигурой помещика: страстный борзятник, игрок, женолюб.
Если бы он родился поколением позже, он был бы цельной фигурой революционного фанатика-бойца — сродни Каракозову или Нечаеву”.
Оказавшись в ситуации нравственного и исторического перепутья, Некрасов как издатель делает свой выбор. “Начиная с 1860 года, он, если судить по «Современнику», решительно зачеркнул в себе барина и поступил, так сказать, на службу к плебеям. Это был барин, который пошёл — если не в народ, то в разночинцы” (К.И. Чуковский. «Поэт и палач»).
«Певец во стане русских воинов» — так, как мы помним, называется знаменитая элегия В.А. Жуковского. Кающийся дворянин во стане русских разночинцев — так можно определить общественную и поэтическую позицию Некрасова в русской литературе шестидесятых годов.
«Современник» становится центром “обличения и протеста”, знаменем борьбы за последовательно демократическое изменение русской жизни. С этого времени и до конца жизни Некрасов будет главным поэтом молодого поколения, сначала — нигилистов-шестидесятников, наследников Базарова, потом — народников-семидесятников, родственников тургеневского Инсарова из «Нови» и реальных народовольцев. Некрасов как человек мог падать и ошибаться. Некрасов-поэт стал пророком, утешителем, руководителем многих читателей.
Гибель «Современника» совпадает с концом шестидесятых годов и сопровождается мучительными, катастрофическим событиями в жизни редактора.
В 1862 году после двух цензурных предостережений журнал был приостановлен на восемь месяцев, но снова возобновился, уже без умершего Добролюбова и арестованного Чернышевского. Написанный в Петропавловской крепости, потерянный и чудесным образом найденный роман «Что делать?» откроет первый номер 1863 года.
4 апреля 1866 года впервые в истории России подданный открыто поднимает руку на императора: у решётки Летнего сада Дмитрий Каракозов стреляет в царя-освободителя (до этого русские императоры гибли тайно, во время дворцовых переворотов). Лишь недавно получивший отставку М.Н. Муравьёв, после жестокого усмирения польского восстания получивший кличку Муравьёв-вешатель, возвращается к власти. Его призывают, пошутил один современник, “спасти отечество” от всего: “от толстых журналов до стриженых женщин включительно”.
Главным виновником происшедшего, как обычно, объявляется литература. Уже зная, что принято решение о закрытии журнала, Некрасов является в Английский клуб и читает всесильному чиновнику посвящённое ему стихотворение. Унижение не помогает: «Современник» по высочайшему повелению прекращают без права возобновления. Стихи Некрасов уничтожил, точный их текст никому не известен. Минуты слабости он не может себе простить до конца жизни, раскаиваясь и оправдываясь в других стихотворениях перед мёртвыми и живыми друзьями.
Ликует враг, молчит в недоуменье
Вчерашний друг, качая головой,
И вы, и вы отпрянули в смущенье,
Стоявшие бессменно предо мной
Великие страдальческие тени,
О чьей судьбе так горько я рыдал,
На чьих гробах я преклонял колени
И клятвы мести грозно повторял…
Зато кричат безличные: “Ликуем!”,
Спеша в объятья к новому рабу
И пригвождая жирным поцелуем
Несчастного к позорному столбу.
(1866)
«Последние песни»: прощание
Л ишь через полтора года, несколько оправившись от тяжёлых испытаний, Некрасов смог взяться за новое журнальное предприятие. Он действовал по прежней схеме. Взяв в аренду умирающий от недостатка подписчиков журнал «Отечественные записки», он обновил редакцию, пригласив в неё уже прославленного М.Е. Салтыкова-Щедрина, молодого критика и публициста Н.К. Михайловского, и через несколько лет сделал журнал лучшим изданием семидесятых годов (хотя полностью повторить успех раннего «Современника» уже не удалось: слишком уж разошлись пути бывших некрасовских соратников).
В «Отечественных записках» по частям начала публиковаться и поэма «Кому на Руси жить хорошо» — главное, так и не законченное творческое создание Некрасова.
Поэт рано начал готовиться к смерти. “Умру я скоро…”, — написал он ещё в 1867 году, когда ему не было и пятидесяти лет. Смертельной болезнью — раком — он заболел в 1875 году. Расставание с жизнью было долгим и мучительным.
Двести уж дней,
Двести ночей
Муки мои продолжаются;
Ночью и днём
В сердце твоём
Стоны мои отзываются.
Эти стихи обращены к женщине, ставшей последней любовью и утешением Некрасова. “Посвящается З-н-ч-е”, — стоит загадочное посвящение в начале известной поэмы «Дедушка».
В 1870 году Некрасов познакомился с молодой девушкой неясного происхождения, без всякого образования — Фёклой Анисимовной Викторовой. Введя её в свой дом, поэт поменял простонародное имя на более интеллигентное. Она стала Зинаидой Николаевной, Зиночкой, гражданской женой и верным другом Она сопровождала поэта и в Петербурге, и в деревне, и на охоте. Желая обеспечить её будущее, поэт должен был официально оформить брак. Он уже не мог выехать в церковь. Венчание прямо на квартире поэта провёл военный священник. Некрасов был босой и в одной рубашке.
Зинаида Николаевна преданно ухаживала за мужем до последних мгновений. “По истечении этих двухсот дней и ночей она из молодой, беленькой и краснощёкой женщины превратилась в старуху с жёлтым лицом — и такою осталась” (П.М. Ковалевский).
Но и во время смертельной болезни Некрасов продолжал сочинять стихи. Они составили сборник «Последние песни», который поэт ещё успел увидеть.
В стихотворении «Блажен незлобивый поэт…», написанном, согласно авторской дате, 21 февраля 1852 года, в день смерти Гоголя, Некрасов написал:
Со всех сторон его клянут,
И только труп его увидя,
Как много сделал он, поймут,
И как любил он — ненавидя!
Это было пророчество: история повторилась с ним самим. «Последние песни» вызвали поток писем, благодарственных адресов со всей России.
С Некрасовым прощались и старые знакомые, когда-то начинавшие творческий путь в «Современнике».
В комнате больного поэта появился Тургенев. Встреча после многих лет разлуки была безмолвной. Некрасов не мог говорить и лишь прощально махнул рукой. Тургенев в ответ перекрестил поэта и исчез в дверях. Об этой встрече он напишет стихотворение в прозе «Последнее свидание» (1878).
Замечательные слова написал с каторги своему родственнику и тоже сотруднику некрасовского журнала А.Н. Пыпину Н.Г. Чернышевский: “Если, когда ты получишь моё письмо, Некрасов будет ещё продолжать дышать, скажи ему, что я горячо любил его как человека, что я благодарю его за доброе отношение ко мне, что я целую его, что я убеждён, что его слава будет бессмертна, что вечна любовь России к нему, гениальнейшему и благороднейшему из русских поэтов. Я рыдаю о нём. Он действительно был человек очень высокого благородства души и человек великого ума. И как поэт он, конечно, выше всех поэтов”.
Попрощаться с Некрасовым пришёл и известный юрист А.Ф. Кони, записавший позднее его монолог о страшной разобщённости даже близких людей: “Да что вы, отец! (Некрасов часто так обращался к своим близким знакомым. — И.С.). Я ведь это так говорю, я ведь и сам знаю, что вы очень заняты, да и всем живущим в Петербурге всегда бывает некогда. Да, это здесь роковое слово. Я прожил в Петербурге почти сорок лет и убедился, что это слово — одно из самых ужасных. Вот я умираю — а, оглядываясь назад, нахожу, что нам всё и всегда было некогда. Некогда думать, некогда чувствовать, некогда любить, некогда жить душою и для души, некогда думать не только о счастье, но даже об отдыхе, и только умирать есть время…”
Некрасов умер 27 декабря (8 января) 1877 года. Похороны его превратились в общественную демонстрацию (потом так же хоронили Достоевского и Тургенева). Гроб несли на руках через весь город. В шествии участвовали от трёх до пяти тысяч человек. Речь на кладбище произнёс Достоевский.
Он заявил, что Некрасов был поэтом, пришедшим в литературу с “новым словом”, и поэтому должен стоять следом за Пушкиным и Лермонтовым. Из толпы закричали: “Он был выше Пушкина!”
Спор о стихах Некрасова продолжался даже у могилы.