в каком городе находится памятник первым переселенцам края
Открылся памятник первым переселенцам в Калининградскую область
КАЛИНИНГРАД, 2 мая — РИА Новости. Памятник, посвященный первым переселенцам, переехавшим в 1945-1950 годах в Калининградскую область и принимавшим активное участие в ее восстановлении, выполненный в виде бронзовых фигур офицера с супругой и маленьким сыном, открылся в приграничном городе Советске у государственной границы с Литвой.
Калининградская область появилась в составе СССР после окончания Второй мировой войны. Ранее это была территория немецкой провинции Восточной Пруссии, но в результате Восточно-Прусской наступательной операции советских войск в Великой Отечественной войне, красноармейцы прорвали оборону противника, вышли к Балтийскому морю, заняли Восточную Пруссию. По Потсдамскому соглашению 1945 года часть территории отошла СССР, остальная — Польше.
«Скульптурная группа из бронзы весом 973 килограмма установлена на привокзальной площади возле паровоза 1943 года выпуска. Там же находятся стилизованные под полустанок павильоны. Все это воплощает задумку автора о том, как первые переселенцы прибывают на вокзал нового советского города, они растеряны и взволнованы», — сказал РИА Новости главный архитектор Советска Алексей Самаргин.
На фестивале муниципальных образований Калининградской области памятник переселенцам работы скульптора Андрея Шевцова занял призовое место, что позволило городу Советску получить 1,5 миллиона рублей от областного правительства на его реализацию. Возле памятника установлена табличка с посвящением памятника первым переселенцам, которые принимали активное участие в восстановлении разрушенной области.
После победы в Великой Отечественной войне на завоеванной советскими войсками территории была образована Кенигсбергская область в составе РСФСР. В июле 1945 года ее переименовали в Калининградскую. Массовое переселение в область жителей других регионов страны было инициировано постановлением Совета Министров СССР от 9 июля 1946 года, подписанное Иосифом Сталиным.
К 1947 году местное население (в основном немцы и прусские литовцы) было депортировано в Германию. В ходе переселенческой кампании 1946-1948 годов основу населения области составили жители особенно пострадавших российских регионов, а также выходцы из Белоруссии, Украины и Прибалтики. К началу 50-х годов процесс массового переселения завершился.
Советск. Памятник первым переселенцам
Рядом с железнодорожным вокзалом Советска-Тильзита стоит, как мне кажется, один из самых хороших памятников области.
Семья советских переселенцев, приехавших осваивать и поднимать бывшую фашистскую, а теперь нашенскую, советскую Восточную Пруссию!
Отец — бывший фронтовик, мать и мальчишка. Судя по возрасту — он только после войны познакомился с отцом. Совсем маленький и тощий, в отцовской фуражке
А на груди у отца — медаль «За взятие Кёнигсберга». Думаю, так сделали специально, символично 🙂 Солдат воевал здесь, солдат приехал сюда жить!
И поэтому этот пост я показываю сегодня, 9 июня!
В этот день 76 лет назад, 9 июня 1945 года Указом Президиума ВС СССР была учреждена медаль «За взятие Кёнигсберга». «За взятие Кёнигсберга» — единственная медаль, учреждённая не в связи со взятием или освобождением столицы, а в награду за взятие города-крепости.
Три года назад я писала об этом подробно. Такая медаль была и у моего дедушки. Место службы 10 гвардейский бомбардировочный авиационный полк, 179 бомбардировочная авиационная дивизия 7 бомбардировочный авиационный корпус.
И весной 45-го он был в Инстербурге! Раньше, чем димины бабушки и дедушки 🙂 Но они приехали и остались навсегда, а дедушкин полк закончил войну только в августе 45-го в Порт-Артуре!
Табличка на памятнике гласит, что переселение началось в 45-м.
Да, кто-то приехал сразу после Победы, в 45-м. Но основная волна переселения началась через год.
9 июля 1946 года Совет Министров СССР принял постановление № 1522 «О первоочередных мероприятиях по заселению районов и развитию сельского хозяйства Калининградской области». С августа было организовано массовое прибытие в область переселенцев из 27 областей России, 8 областей Белоруссии и 4 автономных республик. Первый эшелон с переселенцами прибыл в регион из Брянской области 23 августа 1946 года. Семьи поселились в Гумбиннене.
На следующий день, 24 августа, на территорию Черняховского района прибыл эшелон c переселенцами из Курской области. Переселенцев размещали по принципу землячества. Первоначально поселенцам предоставлялся бесплатный проезд до места заселения, освобождение от налогов и беспроцентные ссуды на 10 лет. Пустующее от прежних владельцев жильё предоставляли бесплатно на выбор. Норма жилплощади на человека была выше общесоюзной. Нередко новосёлами становились люди, потерявшие жильё в годы войны. Молодёжь составляла 65 % от всех приезжих. При регистрации переселенцы получали в комендатуре «переселенческий билет».
Новая жизнь. Новая земля, новый дом. Они добыли эту землю в бою. Они победили!
Тут просто несколько кусочков. Я каждый раз залипаю и читаю все, хлюпая носом.
Долго готовились переселенцы в дорогу: оформляли документы, паспорта, собирали вещи. Трудно расставаться с родными местами, обжитыми не одним поколением предков, с хозяйством, пусть и не богатым, но нажитым нелегким трудом.
Вспоминает Валентина Федоровна Ершова из Рыбинска:
— Когда мы уезжали, то часть вещей, что смогли продать, продали, а что не смогли — раздавали даром. Часть вещей, так и оставили в квартире. С собой взяли большой сундук, в него положили посуду и матрацы, которые потом набивали соломой.
Естественно, это касается тех, чьи хозяйства война так или иначе пощадила. Но такие хозяева не спешили расстаться с родной землей. На переезд чаще всего решались малоимущие семьи. «Нечего было брать с собой. Как стояли, так и поехали», — горько вспоминает Анна Ивановна Тихомирова из Калининской области. Одинокие ехали налегке. И почти каждый, переселяясь, надеялся все необходимое для жизни приобрести на новом месте.
Михаил Иванович Иванов из Гомеля говорит:
— Да и вербовщик советовал переселенцам, чтобы те много вещей с собой не брали. Потому что неизвестно еще, как доедем до места, так как в Литве, случается, обстреливают поезда.
Везли вещи в сундуках, в самодельных фанерных чемоданах, многие завязывали свои пожитки в узлы и, закинув их за плечи, несли на станцию. Кое-кто вез с собой памятные вещи — то немногое, что связывало человека с родными местами: чудом уцелевшую старинную икону, деревянную прялку, вышитые полотенца. Мастера брали с собой инструменты, крестьяне — косы, грабли, лопаты. Не расставались с гармонями, балалайками, гитарами. И даже кое-кто кошку вез с собой, чтобы по народному обычаю ее первой впустить в новое жилище.
И вновь, как в годы войны, потянулись с востока на далекий запад страны длинные эшелоны вагонов-теплушек. Правда, заполненные уже бывшими солдатами, крестьянскими семьями, городской и сельской молодежью. Вагоны в поездах были одинаковые что для людей, что для скота — теплушки. Вдоль стен — нары, в середине вагона печка-буржуйка. Был фонарь со свечкой.
Вот что вспоминает по этому поводу Нина Моисеевна Вавилова:
— Ехали трудно. Вагоны были битком набиты. Духота, теснота. Проветривали без конца — так сквозняк был сильный. В смысле «удобств» для детей стояли ведра, а для взрослых не было ничего. Эшелон часто останавливался, так мы всё успевали. Загонят в тупик — мы и помыться успевали. На каждой станции люди спрашивали: «Куда едете?» Мы отвечали, а они удивлялись: «На что родину оставили?»
Несмотря на все трудности и лишения в пути, люди ехали с хорошим, бодрым настроением. Война закончилась, и они верили, что скоро построят новую, счастливую жизнь. «Дорога была очень веселой. Оптимизм был большой», — говорит Агния Павловна Бусель, приехавшая из Костромской области. Ехали дружно, в пути пели песни, завязывались новые знакомства. «Девчата во время остановок на вокзалах выходили с гармошками и плясали прямо на перронах» (Михаил Александрович Горячев из Ярославля).
В дороге переселенцы видели разрушенные города и села России, Украины, Белоруссии. Но то, что открылось их взору на территории бывшей Восточной Пруссии, поразило даже фронтовиков.
Вспоминает Юрий Николаевич Трегуб, приехавший с родителями из Алма-Аты:
— Когда мы стали въезжать в бывшую Восточную Пруссию, когда проехали город Вилкавишкис, тут начался сплошной ад. Все было разрушено, все дома побиты, на железнодорожных путях вагоны покорежены, кругом противотанковые ежи, железобетонные укрепления — доты, дзоты, брошенные орудия. Особые впечатления оставил город Инстербург. Когда подъехали к станции, то она была вся разрушена. Торчали только столбы железные, на которых когда-то крепилась крыша, да металлические рамы без стекол. Вокруг обгоревшие кирпичи, в воздухе стоял запах гари — до сих пор помню его.
И все же страшные следы войны не могли заслонить у переселенцев естественного чувства любопытства. «Когда подъезжали к городу на поезде, поразили дома с черепичной крышей. Было очень необычно. Сразу ощущалось, что здесь жили совсем другие люди. Крыши домов островерхие и красиво выглядели» (Алевтина Васильевна Целовальникова, приехала из Рязани). Все вокруг казалось чужим, необычным, немного пугающим. И аккуратные деревенские домики, крытые красной черепицей и обсаженные деревьями дороги, и асфальт повсюду.
— Даже по развалинам, которые я наблюдала из окна вагона, — вспоминает Анна Андреевна Копылова, — сразу было видно, что это уже не Россия, а Западная Европа. Сердце не стучало, а колотилось. Все было вокруг интересным, незнакомым, любопытным.
Впечатление ухоженности и уюта оставляли и поселки области. Вот каким запомнился Екатерине Петровне Кожевниковой Приморск 1947 года:
— Что в глаза бросилось? Порядок. Все разрушено было, но все в цветах. Все в цветах абсолютно. Поверите? Жасмин. Одной сирени только несколько видов: и персидская, и турецкая, и разных цветов. Рос такой кустарник цветущий, что я даже не знаю, как он называется. Сколько пионов было! И у них как сделано: сходит снег, начинает зацветать что-нибудь одно, потом другое, и цветет до зимы, пока не начнутся морозы. В каждом дворике такая загородочка. Не как у нас сейчас: понаставили все штакетники, у кого покосился, у кого покривился. У них была живая изгородь. И знаете, такими ступеньками: одна выше, другая ниже, третья еще ниже. И начинает все это цвести снизу доверху. Все это сплеталось с другими растениями: дикий виноград, плющ, еще что-то. А парк у нас? Вы ведь посмотрите, какие реликтовые деревья были. Многие привозные. Здесь чинара растет, пихта, пробковое дерево, бук, пирамидальный дуб. И все это рассажено не просто аллеями, а как в природе растет.
И, конечно, остались в памяти первые встречи с немецкими жителями, которых ожидали с любопытством и страхом. Первое время переселенцы боялись пользоваться водой из открытых колодцев, думая, что она может быть отравлена. Опасались поджогов и внезапных нападений, особенно ночью. Спали по очереди, или мужчины сторожили, ходили вокруг домов с колотушками.
— Первую ночь очень намучались, — рассказывает Иван Семенович Блохин. — Водившиеся в лесу дикие кабаны, забежали во двор и наделали много шума. Мы перепугались, потому что боялись нападения немцев, хотя их в поселке не было.
Первая встреча с немцами запомнилась Сергею Владимировичу Даниель-Беку:
— Прибыли на станцию Калининград. Из эшелона много не рассмотришь, вагоны-теплушки закрывались плотно. Остановились, открыли двери. Когда мы собирались, ехали, естественно, не могли не думать о немцах, и ненависть заочно была большая. А тут вагон обступили немецкие ребятишки, аккуратно одетые, но очень худые и бледные. Они просили подаяние. В поезде нашлись такие, кто кое-что понимал по-немецки. И даже завязался какой-то разговор. Какая там ненависть!
Спустя многие годы с волнением вспоминает о своих первых впечатлениях от увиденного в Калининграде Анна Ивановна Рыжова:
— Не видела я таких зеленых городов. Мне тогда показалось, что это символ. Молодая зелень — это возрождение. Я почувствовала, что должна что-то сделать для этого наверняка некогда прекрасного города. Чтоб гармония была. Да я тогда слишком молода была и верила, что эту землю надо русской сделать. В общем-то, как и все тогда.
Фотоотчет об открытии памятника первым переселенцам в нашем городе
Татьяна Титова
Фотоотчет об открытии памятника первым переселенцам в нашем городе
Приветствую всех гостей моего блога. В этом году в нашем городе прошла первомайская демонстрация. Как в старые добрые времена колонна демонстрантов, украшенная праздничными атрибутами, прошествовала по главной улице на привокзальную площадь, где должно было состояться знаменательное событие для нашего города – открытие памятника первым переселенцам Калининградской области.
Ссылка на первоисточник: данные взяты из книги «Тильзит – Советск (Художественный альбом)» под редакцией В. Лебедева-Шапранова. http://40161.ru/spravka_city_stan.php
На открытие памятника были приглашены первые переселенцы.
Бронзовые скульптуры установлены на привокзальной площади города. Общий вес памятника достигает почти тонну. Памятник представляет собой семейную пару – старшего лейтенанта с супругой. Вместе с ними маленький сын. Позади них чемодан с вещами.
На груди офицера три награды: «За отвагу», «За боевые заслуги» и «За взятие Кенигсберга».
Памятник изготовил художник-скульптор Андрей Шевцов – член Союза художников Российской Федерации.
Перед демонстрацией.
Благодарю за внимание!
Осень в нашем городе Приглашаю Вас на прогулку по городу Кемерово. Очень люблю осень, именно вот эту, золотую ее пору. Лес, точно терем расписной, Лиловый,.
Память в камне: монумент первым казакам-переселенцам в Тамани
В этой небольшой приморской станице удивительным образом переплелись разные исторические эпохи, цивилизации и культуры. Здесь процветали и постепенно сходили на «нет» греческие города и русские княжества, хозяйничали хазары и тюрки, творил опальный гений Михаил Лермонтов. Именно к таманскому берегу впервые причалили лодки черноморских казаков, мечтавших обрести после упразднения Запорожской Сечи новую Родину. 109 лет на площади станицы Тамань красуется один из немногих сохранившихся в неизменном виде старых памятников Кубани — на гранитной глыбе застыл бронзовый казак со знаменем в одной руке и шашкой в другой.
Сами таманцы называют скульптуру Антоном Головатым, что вполне обоснованно, хотя и не является исторической правдой. Ее создатели немало спорили по поводу, кого увековечить в благородном металле — атамана Савву Белого, под предводительством которого и прибыла первая флотилия черноморцев на Кубань или его верного сподвижника, весьма почитаемого казачеством войскового судью Антона Головатого. Последняя идея импонировала многим в войске, но оказалась невыполнимой технически.
С тех пор, как первые представители черноморского казачества начали обживать Кубань, прошло чуть более ста лет. Но время стерло из памяти внешность удалых предводителей, забылось и то, как одевались, как выглядели в конце 18 века рядовые черноморцы. Не нашлось и портрета Антона Головатого, хотя доподлинно известно, что атаман Кухаренко в свое время отсылал его своему другу украинскому поэту Тарасу Шевченко для того, чтобы тот сделал с него литографию.
Зато осталось поэтическое наследие талантливого судьи — ему принадлежат слова широко известной среди казаков песни «Ой годи нам журитися». Ее текст и помог авторам памятника приблизить художественное воплощение к историческому образу, а в фигуре одетого по старинке казака, как бы ступающего с лодки на берег, держащего в одной руке бунчук (знамя), а в другой шашку запечатлен собирательный образ отважного переселенца.
И хотя маститый одесский скульптор Опанас Сластион сразу после открытия памятника не на шутку раскритиковал устроителей события за то, что они так не сумели отыскать портретное изображение Головатого, не обнаружено оно и по сей день. А вот с песней каждый желающий может ознакомиться и сегодня, стоит лишь подойти к подножию монумента с его тыльной стороны. Еще один текст на гранитном фасаде рассказывает о переселении черноморцев на Кубань, а также знакомит с историей создания памятника. Вблизи от него расположен чугунный барельеф с изображением парусных казачьих лодок, которые под предводительством полковника Саввы Белого пристали к таманскому берегу в августе 1792 году.
Всего же за первый год гостеприимная кубанская земля приняла около 17 тыс.новоселов, основавших 40 куреней. Мужественные и смелые люди, привыкшие к неудобствам военной жизни, они быстро обжили правый берег Кубани, возвели города, станицы и хутора, стали их обустраивать на свой вкус и по своему усмотрению. К концу 19 века кубанское казачество играло в государственной структуре России немаловажную роль, превратившись в обширную, уверенную в себе и своей самобытности социальную группу. В это время у казаков появляется стремление продемонстрировать окружающим многовековую славную историю войска, рассказать о запорожских корнях и преемственности традиций и культуры сечевиков.
В то время, когда Михаил Осипович Микешин вынашивал замыслы будущего монумента Екатерине Второй в Екатеринодаре, таманские казаки в 1894 году задумались о своем историческом символе. На станичном сходе во главе с атаманом Владимиром Толстопятом было решено соорудить памятник первым переселенцам. Для начала на благое дело выделили 500 рублей. Наивные в финансовых вопросах провинциалы полагали, что это серьезные деньги, которые помогут им нанять достойного скульптора и в самые быстрые сроки изготовить фигуру на века. Но прошло долгих 17 лет, прежде чем бронзовый казак ступил на таманский берег.
При обсуждении художественного замысла и выбора исполнителя было сломано немало копий. Станичники спорили до хрипоты, отстаивая различные точки зрения. Предложение екатеринодарского атамана генерал-майора Ивана Мазина о застывшей фигуре запорожца с хлебом, солью и грамотой, пожалованной казакам императрицей, была отвергнута большинством. Зато по душе пришлась идея преподавателя Мариинского женского училища Петра Сысоевича Косолапа о решительном и гордом запорожце, ступающем с высоко поднятой головой на земную твердь с лодки. Собственно, она и была воплощена в жизнь.
Проект разработал скульптор Борис Васильевич Эдуардс, трудившийся в эти месяцы над памятником императрице Екатерине в столице области. Он же определил и смету будущему монументу — чуть более 24 тыс. рублей. Конечно, многим эта цифра показалась фантастически завышенной! И хотя инициативу таманцев одобрило и руководство войском в Екатеринодаре, и высшая власть в Петербурге, помощи от официальных лиц они так и не дождались.
Например, атаман Кубанского казачьего войска, Яков Малама в категоричной форме заявил, что смета на сооружение не должна превышать 2 тыс. рублей. Объявили конкурс. В результате, нашелся лишь один желающий попробовать себя за такие смешные деньги. В его проекте фигура казака была представлена из бетона, материала непрочного и не очень красивого. Впрочем, вскоре и этот претендент отказался от работы. И лишь с приходом на должность наказного атамана ККВ генерал-лейтенанта Михаила Павловича Бабыча в 1908 году дело сдвинулось с мертвой точки.
Этот человек был не только просвещенным и толковым руководителем, но и настоящим радетелем казачьего края, его истории и культуры. Он обратился с пространным воззванием к казакам о пожертвовании денег на возведение таманского памятника. Во всех станицах и воинских подразделениях области была проведена огромная работа по сбору средств. Казалось бы, все складывается удачно… Но знающий себе цену Эдуардс поднял цену. В 1909 году он побывал в Тамани, где вместе с казачьими высшими чинами выбрал место для будущего памятника. И хотя владелец земельного надела передал его в ведение войска безвозмездно, стоимость определенных Эдуардсом работ превысила 31 тыс. рублей.
В 1910 году состоялось первое организационное заседание комитета по строительству памятника, на котором местный священник прочел молитву и благословил начало благого дела. К тому времени, Мазина и Косолапа, так горячо принимавших участие в обсуждении проекта, уже не было в живых. Но комитет все же вернулся к сущности их спора и в результате голосования постановил увековечить образ не атаманов, а рядового переселенца-сечевика. Как оказалось, решение было дальновидным, хотя сами казаки, конечно, об этом в то время не догадывались. Несложно представить, какая судьба ждала бы в советский период памятник казачьим «генералам». Без сомнения его также отправили бы на переплавку, как и микешинскую Екатерину в Краснодаре!
И хотя нужная сумма была почти собрана, члены комитета решили отказаться от услуг Эдуардса и пригласить другого исполнителя. Им стал академик скульптуры эстонского происхождения Амандус Хейнрик Адамсон. Возможно это случилось из-за того, что его смета оказалась более демократичной и составляла 23,5 тыс. рублей.
5 октября 1911 года в Тамани был открыт памятник первым казачьим переселенцам. Накануне в станицу прибыли начальник Кубанской области и наказной Атаман ККВ генерал Михаил Бабыч, архиепископ Ставропольский и Екатеринодарский Агафодор и другие важные лица. От храма Покрова Пресвятой Богородицы — самого первого построенного черноморцами на кубанской земле культового сооружения, прошествовала колонна казаков с войсковыми регалиями, звонили колокола и играл оркестр. Не обошлось и без вкусного праздничного обеда после окончания официальной части.
С тех самых пор в Тамани ежегодно отмечают годовщину открытия памятника, который стал не просто туристической достопримечательностью, а символом казачьей самобытности Кубани, его визитной карточкой, наглядным подтверждением славной и многовековой истории кубанского войска!