в каком году рпц стала автокефальной
Автокефалия Русской Православной Церкви. А томос?
Томос (греч. — «кусок»; «том» от «резать», «делить») — указ предстоятеля поместной православной церкви по некоторому важному вопросу церковного устройства. В частности, путём издания томоса некоторой части «материнской» церкви предоставляется автономия в управлении или автокефалия. В томосах используется более торжественная и полная подпись, чем в других патриарших указах, Есть томосы относительно вероучения и томосы относительно церковного устройства. (Википедия)
На основании вложенной грамоты за подписью Патриарха Константинопольского и с согласия всех Патриархов была официально установлена автокефалия Поместной Церкви на Руси в 1589 году и был учрежден Московской Патриархией Патриарший престол. Хотя начало автокефалии и самостоятельного управления Русской Православной Церковью положено в 1448 году, когда были разорваны отношения с Константинопольским Патриархатом из-за его вхождения в унию с Римско-католической Церковью, то есть в связи с отпадением Константинопольского Патриархата от Православия (1439г.).
1. Статья (с сокращениями) в Инете телеканала Царьград. 15 Сентября 2018 05:57 / Религия
Вселенскому Патриархату напомнили об уникальности автокефалии Русской Православной Церкви
Касаемо автокефалии Русской Православной Церкви, то эксперт отметил, что ее автокефалия возникла в связи с отпадением Константинополя на флорентийской унии. Русской Церкви, в ту пору входившей в состав Константинопольского Патриархата, невозможно было оставаться в ведении Патриарха, отпавшего от Православия. Поэтому Русская Церковь стала управляться самостоятельно, то есть фактически обрела автокефалию, уточнил профессор Московской духовной академии.
Естественно, к отпавшему от Православия Патриарху православные Церкви ни за томосом, ни по другим вопросам, не обращались.
Фактическое же начало нашей автокефалии было на сто с лишним лет раньше, как известно, в 1448 году. Однако в Константинополе именно акт от 1589 года обыкновенно и считают датой дарования автокефалии. Никогда и никем не ставилась под сомнение законность автокефалии Русской Церкви.
2. Отрывок с сокращениями из статьи с сайта «Колокола России»: «Второе предательство Константинополя» (Иван Таляронок)
Падением Константинополя (Второго Рима) явилось подписание в 1439 году Ферраро-Флорентийской унии, то есть отказ Константинопольской патриархии от правоты православия и признание верховенства римского папы. Последовавшее вскоре покорение Константинополя турками воспринималось народом уже как следствие унии, как Божий бич для отступников.
В отличие Константинополя, Москва категорически отказалась склониться перед католиками и с позором выгнала митрополита Исидора, подписавшего унию. Вот благодаря этому, как утверждали верующие, Русь заслужила небесную благосклонность и освободилась от монголо-татарского ига.
Само существование современного Православия, включая существование Константинопольского патриархата — результат той самой русской стойкости. Не прояви Русь верность на роковом перекрёстке истории, и всё,- были бы мы давно уже католиками, если были бы вообще. Не существовало бы никакого православного мира, и никаких православных патриархатов, включая константинопольский. Спасибо, что русские пятнадцатого века не посмотрели на авторитет Вселенского патриарха, хоть он и увещевал их из самого Царьграда, и не капитулировали вслед за ним. А глядя на русских, поднялись все остальные православные народы, избавив свои церкви от изменников и выдвинув новых духовных лидеров.
Современная ситуация очень напоминает ту, шестивековой давности. В столкновении цивилизаций константинопольский первосвященник снова перебежал на сторону противника. Действия Константинополя снова направлены на разрушение Православного мира и на подчинение православных народов Западу. Вместо поддержки, которую любой искренний православный христианин должен оказывать Русской церкви, как мировому оплоту правой веры, константинопольские иерархи откровенно выступили на стороне западных агрессоров — даже не католиков уже, а откровенных безбожников.
Как же наследники великого Царьграда опустились до такой незавидной роли?
Многое объясняется положением Константинопольского патриархата. Эта церковь со столь великим прошлым и столь же убогим настоящим — крошечный островок посреди мусульманского Стамбула. Всё, что сохранилось от прежнего Царьграда — православный квартал Фанар. Его современное состояние довольно точно описывается саркастической формулой: «сто архиепископов на десять прихожан». Все стамбульские священники носят пышные титулы, унаследованные от древних святителей и великих отцов Вселенской церкви — но доходов от их епархий не хватает даже на самое жалкое содержание.
Из уважения к славному византийскому прошлому остальные православные церкви почитают Константинополь первым среди равных. Но само существование Константинопольской церкви критически зависит от финансовых потоков из Австралии и США. А если учесть, что именно эти две страны, наряду с Великобританией, являются глобальными эпицентрами русофобии, становится ясно — кто и зачем может использовать такую зависимость. Злые языки утверждают, что константинопольский первосвященник — всего лишь марионетка ЦРУ, и без отмашки этой спецслужбы на Фанаре не принимают ни одного знакового решения. (Это подтверждается и наградами, которые «Вселенский», ныне стамбульский патриарх раздаёт сотрудникам ЦРУ (С.Л.)) Отныне Вселенский патриарх открыто борется против православного Востока на стороне безбожного Запада.
Глубина этого падения Константинопольской церкви так же велика, как и при подписании Ферраро-Флорентийской унии. Думается, расплата за это падение будет столь же горькой, как в 1453 году.
А Москве, как в пятнадцатом веке, следует не обращать внимания на высокие «титулы» предателей, не принимать во внимание заслуги их давным-давно почивших предшественников, а высоко нести знамя Третьего Рима, единственной живой столицы мирового Православия, собирающей всех, кому дорога наша древняя вера и наш образ жизни.
Два Рима пали навеки, Третий (Москва) стоит непоколебимо, а четвёртому не быть никогда…
Была ли русская автокефалия XV века незаконной?
Со стороны анафематствованного «патриарха всея Украины-Руси» Филарета Денисенко и его присных нередко слышится такой аргумент в пользу провозглашения «Киевского патриархата»: Москва, мол, тоже в свое время самочинно провозгласила свою автокефалию и целых полтора века ждала ее признания со стороны Константинополя. Можно, де, и нам подождать… Кроме того, аргументом в пользу создания самосвятской УПЦ КП выдвигается факт обретения Украиной государственной независимости в 1991 году. Подобные обоснования, конечно, подтверждают лишь невысокий уровень канонической самооценки украинских самосвятов. Но, кроме этого, вызывает большие сомнения и историческая аргументация филаретовцев.
 |
| Грамота Константинопольского собора о даровании автокефалии Русской Церкви |
Русь никогда не была политически зависима от Византии, однако почти пять веков была митрополией Константинопольского Патриархата, митрополит обычно присылался из Нового Рима и был этническим греком. Лишь дважды – в 1051 и 1147 годах – митрополит всея Руси избирался собором местных епископов. Вопрос о русской автокефалии возник лишь тогда, когда в 1439 году на «Вселенском» соборе во Флоренции между Римом и Константинополем была заключена церковная уния. И в Московском княжестве, и в Литве в это время в самом разгаре был острейший политический кризис. В 1437 году московское войско Великого князя Василия Темного было разгромлено татарами под Белёвым. Русские земли подвергались частым набегам только что основанного Казанского ханства. Москве было совсем не до борьбы за церковную независимость…
В 1441 году в Москву прибыл подписавший унию митрополит всея Руси Исидор. По инициативе Великого князя он был арестован, хотя потом ему дали бежать (впоследствии Исидор умер в Риме, будучи кардиналом). В 1442 году в Литву также был прислан из Константинополя митрополит-униат Григорий, но и там он принят не был. Только в 1448 году после длительного ожидания собор епископов в Москве избрал митрополитом Рязанского епископа Иону. Подробности происходивших в Византии событий на Москве известны не были. В Царьград к императору было отправлено послание, в котором говорилось: «И церковь наша Русская святейшия митропльи Русскиа, святыя Божия вселенския сборныя апостольския церкве Премудрости Божия святыя София Цареградския благословения требует и ищет, и во всем по древнему благочестию повинуется; и тот наш отец Иона, Митрополит всеа Руси, по томуж, всячески требует оттоле благословения и соединения, развее нынешних новоявльшихся разгласий. И молим святое ти царство, да будеш о всем к тому нашему отцю Ионе Митрополиту добрыи воли, и то нам от святаго ти царства велми любо. Хотехом же убо о сих всех делех о церковных писать и к святейшему Вселенскому Патриарху православному свои грамоты но не вемы, аще уже есть святейший Патриарх, или несть…» Ответа не последовало. Через четыре года в византийскую столицу было направлено еще одно послание. В Москве могли только гадать, сохраняет ли Константинополь верность унии или нет. Ответа из Царьграда опять не было, однако польско-литовский король Казимир признал Иону митрополитом всея Руси, что означало восстановление единства Русской митрополии.
Несмотря на неприятие народа и монашества, уния так или иначе продержалась в Константинополе вплоть до его взятия турками в 1453 году. За полгода до падения Города она была официально подтверждена последним императором Константином XI Драгашем. После установления османской власти султан Мехмед Фатих разрешил избрать нового патриарха, которым стал Геннадий Схоларий, во Флоренции отстаивавший унию, но позднее ставший ее противником. Однако Геннадий был патриархом всего два года. Позднее возникла легенда о созыве при нем церковного собора, осудившего унию, но на самом деле никакой возможности сделать это не было. Вплоть до начала XVI века положение Константинопольского патриаршего престола было крайне тяжелым: те или иные лица сменялись слишком часто, будучи заложниками османской власти и враждующих греческих кланов. Кроме того, в течение всей второй половины XV века на Балканах и в Причерноморье происходили бурные события, в ходе турецкого погрома все суверенные православные государства прекратили свое существование. Последний оплот византийцев – крымское княжество Феодоро (Мангуп) – пало под турецким напором в 1475 году. Связей у Москвы с Константинополем не было никаких. В Москве, не имея никаких сведений, Константинопольского патриарха считали не только возможным сторонником унии, но и лишенным всякой самостоятельности пленником султана-мусульманина (последнее соответствовало действительности).
В 1458 году бежавший в Рим бывший Константинопольский патриарх-униат Григорий Мамма поставил на Киевскую кафедру митрополита Григория Болгарина, который вскоре прибыл в Вильну. Одновременно в Риме были подтверждены полномочия митрополита Исидора в отношении Москвы. Однако в 1464 году Григорий Болгарин вошел в общение с Константинополем и прекратил общение с Римом. В 1467 году Константинопольский патриарх Дионисий I потребовал признания Григория от всех русских епархий. Но собор епископов в Москве в 1470 году его не признал, по-прежнему считая патриарха униатом. В 1475 году в Константинополе митрополитом всея Руси был поставлен Спиридон (по прозванию Сатана), однако он не был признан ни в Москве, ни в Литве. В 1477 году в Вильне стараниями Великого князя Литовского, католика, наконец утверждается самостоятельная митрополия, которой подчиняются все епархии Западной Руси, однако теперь митрополит уже не присылался из Константинополя, а избирался местными епископами и лишь получал утверждение патриарха через присылаемых представителей.
В 1484 году в Константинополе состоялся церковный собор с участием представителей всех восточных патриархов, на котором уния была осуждена. Собрать подобный собор было непросто, учитывая тот факт, что Сирия, Палестина и Египет входили в состав Государства мамлюков, отношения с которым у Османов к тому времени были весьма обостренными (лишь в 1517 году турки захватили Египет – и все восточные патриархи оказались под контролем османских султанов). Только с этого времени можно было говорить об окончательном, официальном и однозначном расторжении унии со стороны Константинополя.
В 1494 году по русско-литовскому мирному договору Москва признала самостоятельность Виленских митрополитов, хотя и подозревала их в тайном униатстве (имея сведения, что в 1500 году Виленский православный митрополит Иосиф пытался уговорить Великую княгиню Литовскую Елену – дочь московского государя Ивана III – перейти в католичество). В 1503–1507 годах Виленскую кафедру по инициативе Елены Иоанновны занимал прибывший с ней из Москвы ее духовник Иона. В 1535 году выходец из Москвы Виленский митрополит Макарий перенес свою резиденцию из Вильны в Киев (к тому времени Киев уже более двух веков за редким исключением был митрополичьей кафедрой лишь формально). Однако после его смерти в 1555 году Киевскую кафедру вплоть до ее падения в результате Брестской унии 1596 года обычно занимали выходцы из магнатских кланов – люди, по своим качествам мало этого достойные.
В 1497/1498 году было восстановлено церковное общение Москвы с Афоном, Москва возобновила финансовую помощь Святой горе. Наконец, в 1514 году произошло установление дипломатических отношений Москвы с Османами. Была возобновлена переписка Москвы с патриархией, в Константинополь отправлены подарки и список предков Великого князя Московского для церковного поминания. В 1518 году в Москву прибыло большое патриаршее посольство во главе с митрополитом Григорием. Таким образом, церковное общение было окончательно восстановлено. Греки попытались склонить Москву к ликвидации автокефалии, на что Москва не отреагировала, и вопрос был снят. В последующее время Москва была для Константинополя самым значительным источником дохода. В 1589 году по соглашению с греками состоялось провозглашение Московского патриаршества. Константинопольские соборы 1590 и 1593 годов признали Московскую патриархию.
Итак, оформление московской автокефалии обуславливалось не обретением Московской Русью политической независимости. Оно было напрямую связано с уклонением Константинопольского патриархата в унию с Римом. Церковь-мать потеряла основания для сохранения своей власти на Руси. Вопрос унии в Константинополе был окончательно решен только в 1484 году. Москва прервала общение с Литовской митрополией в 1458 году также из-за ее уклонения в унию и восстановила общение с ней в 1494 году. Отношения с Константинополем были восстановлены между 1497 и 1518 годами (изначально – косвенно, через посредство Афона).
Иными словами, при всей сложности ситуации московскую автокефалию или патриаршество «самосвятскими» считать никак нельзя. Этого совершенно нельзя сказать о «Киевском патриархате», не только самочинно провозглашенном, но и в силу своих прежних связей с украинскими автокефалистами утерявшем благодать апостольского преемства.
Установление автокефальной Русской церкви
ПОСТАВЛЕНИЕ МИТРОПОЛИТА ИОНЫ
«НО В МОСКВЕ СОГЛАШЕНИЯ НЕ ПРИНЯЛИ…»
При многострадальном князе Василии Васильевиче произошло важное событие в жизни русской церкви. Как известно, в 1439 г. на соборе православного и католического духовенства во Флоренции была совершена уния церквей восточной и западной. Император и партиарх константинопольские искали этой унии, надеясь, что когда будет уничтожена церковная распря востока и запада, тогда папа и западные государи помогут грекам в их борьбе с турками. Погибая от турок, греческие власти готовы были на всякие уступки папе, и уния поэтому была устроена так, что греки сохраняли свой церковный обряд, но признавали все католические догматы и главенство пап. В то самое время, когда в Царьграде готовились к собору, надо было назначить на Русь митрополита. Назначили ученого грека, очень склонного к унии, Исидора. Приехав в Москву, он сейчас же стал собираться на собор в Италию, отправился туда с большой свитой и там стал одним из самых ревностных поборников соединения с латинством. Обласканный папой, возвратился он в 1441 г. в Москву и объявил о состоявшемся соглашении с Римом. Но в Москве соглашения не приняли, так как сами же греки целыми столетиями воспитывали в русских ненависть к католичеству. Исидор был взят под стражу и ухитрился бежать, «изшел бездверием», скрылся в Литву и оттуда перебрался в Италию. А в Москве решились отделиться от константинопольского патриархата, который предал православие папе, и впредь самим ставить себе митрополита по избранию собора русских архиереев. Новым порядком и был поставлен в митрополиты московские рязанский епископ Иона. В то же время в юго-западной Руси, на старой киевской митрополии, водворились особые митрополиты, по-прежнему назначаемые из Константинополя.
Если русское духовенство в лице своего представителя, митрополита, так сильно содействовало возвеличению Москвы, то одинаково могущественно содействовало и утверждению единовластия, ибо в это время духовенство сознательнее других сословий могло смотреть на стремление великих князей московских, вполне оценить это стремление. Проникнутое понятиями о власти царской, власти, получаемой от бога и не зависящей ни от кого и ни от чего, духовенство по этому самому должно было находиться постоянно во враждебном отношении к старому порядку вещей, к родовым отношениям, не говоря уже о том, что усобицы княжеские находились в прямой противоположности с духом религии, а без единовластия они не могли прекратиться. Вот почему, когда московские князья начали стремиться к единовластию, то стремления их совершенно совпали с стремлениями духовенства; можно сказать, что вместе с мечом светским, великокняжеским, против удельных князей постоянно был направлен меч духовный
Протоиерей Максим Козлов: «Русская Церковь стала автокефальной из-за впадения Константинопольской в ересь»
570 лет назад Московская Митрополия обрела независимость от Константинопольского Патриархата, впавшего во Флорентийскую унию с римо-католиками
Межцерковный конфликт, вызванный вторжением Константинопольского Патриархата на каноническую территорию Русской Православной Церкви на Украине, с новой остротой поднял многие церковно-исторические вопросы. В том числе – историю обретения Московской Митрополией независимости от Константинополя в середине XV века. В те годы Церковь Ромейского Царства (Византийской Империи) впала в ересь, заключив с Римским папой Флорентийскую унию, что вызвало ответную реакцию Церкви Русской.
Подробности этой средневековой истории, получившей столь серьезные отголоски сегодня, в XXI веке, Телеканал «Царьград» обсудил с ведущим российским специалистом по истории западных исповеданий, профессором Московской духовной академии, председателем Учебного комитета Русской Православной Церкви протоиереем Максимом Козловым.
Царьград: Отец Максим, что же привело в 1441 году к разрыву Русской Церкви и Константинопольского Патриархата, а спустя семь лет – к избранию первого независимого от Константинополя Митрополита Киевского и всея Руси, чья кафедра к тому времени уже находилась в Москве?
Протоиерей Максим Козлов: Мы должны вспомнить, что это событие середины XV века – драматическое во многих отношениях. Это – завершение истории Восточной Римской, Ромейской, или, как ее впоследствии стали называть, Византийской Империи. В предощущении конца Византии греческие патриоты, для которых эллинизм в какой-то момент стал значить больше верности Православию, посчитали, что путем вероучительного компромисса с Римской кафедрой можно будет заручиться поддержкой Римского папы, как духовного вождя христианского Запада, и получить поддержку Западной Европы против Османской империи. Именно этим руководствовались сторонники заключения унии на Ферраро-Флорентийском соборе в 1439 году.
Нет, это не были какие-то злокозненные люди, «шпионы папства» и так далее. Но для них национально-государственное перевесило религиозное – верность святоотеческой традиции и незамутненность Православия. Они оказались готовы пойти на этот компромисс, признать главенство Римского папы, признать ключевые догматы Запада, по которым уже имело место расхождение, включая филиокве и чистилище, но главное – признать «примат», «первенство власти» Римского папы. Евгений IV, который возглавлял тогда Римскую кафедру, был крайне заинтересован в таком договоре с греками для поднятия собственного авторитета. И как мы знаем, эта позиция была поддержана и Патриархом Константинопольским, и императором.
Ц.: И именно эту Флорентийскую унию тогда категорически не приняли в Москве?
Отец Максим: Уния была подписана большинством представителей восточной делегации. По сути, единственным принципиальным оппонентом был тот, кого мы прославляем ныне как великого поборника Православия – святитель Марк Эфесский. А среди подписавших был и находившийся на Киевской (по букве) и Московской (по факту) Митрополичьей кафедре митрополит Исидор (грек по происхождению – ред.). По его возвращении в Москву, после некоторого колебания и смятения, митрополита Исидора не приняли, сместили с кафедры и заключили в тюрьму. Хотя, с другой стороны, сделали это таким образом, чтобы он смог сбежать. И он сбежал, впоследствии закончив жизнь в Италии кардиналом Римско-католической церкви.
Святитель Марк Эфесский. Фото: pravoslavie.ru
Ц.: А уже совсем скоро, в 1453 году, Константинополь пал под ударами молодой Османской империи. Ведь это был униатский, греко-католический Константинополь?
Отец Максим: С точки зрения возглавления церковной структуры, Константинопольского Патриархата, он был униатским. И именно поэтому стоит сдержаннее относиться к мифологии, связанной с событиями, якобы происходившими в Святой Софии при падении Константинополя.
Ц.: Речь о предании, согласно которому Константинопольский Патриарх с архидиаконом во время захвата турками Константинополя вошли в стену собора Святой Софии? И что когда-нибудь, после освобождения Стамбула, они оттуда выйдут и продолжат богослужение?
Отец Максим: Именно так. Не будем забывать, что это были униатские священнослужители. И тут невольно прослеживается аналогия с Храмом Христа Спасителя: мы не должны забывать, что когда в 1931 году большевики взрывали Храм Христа Спасителя, он к тому моменту был центром обновленчества.
Ц.: Более того, здесь прослеживается и другая аналогия – в те же самые 1920-30-е годы стамбульские Константинопольские Патриархи активно поддерживали советских раскольников-обновленцев.
Протоиерей Максим Козлов. Фото: st-serafim.ru
Отец Максим: Да, Константинопольская Патриархия в те годы, мягко говоря, очень двусмысленно вела себя по отношению к обновленчеству и законной Патриаршей Церкви.
Ц.: Но вернемся в середину XV века. Константинопольский Патриархат в ереси, Русская Церковь с ним, как противоречащим «древнему нашему благочестию и православной вере», разрывает. Что дальше?
Отец Максим: Русь встала перед необходимостью дальнейшего канонического самоопределения. Это было непростое решение. Потому что вся предыдущая история протекала при кириархальной Константинопольской Церкви, с которой исторически была связана Церковь Русская. Тем не менее на Соборе епископов 1448 года произошло избрание святителя Ионы первым полностью самостоятельным, автокефальным, то есть никак не утверждавшимся в Константинополе, главой Русской Церкви. И Русская Церковь именно с этого момента ведет свою автокефалию. Можно вспомнить, как торжественно праздновался юбилей этой автокефалии в 1948 году на приснопамятном Всеправославном совещании, которое происходило в храме Воскресения Христова в Сокольниках в Москве.
Ц.: Куда, кстати, не прибыл Константинопольский патриарх, хотя и прислал своих представителей?
Отец Максим: Да, от Восточных Патриархатов там были только представители, но, так или иначе, это был самый значимый Всеправославный форум XX столетия (существует версия, что на этом совещании, изначально готовившемся как собор, мог быть поставлен вопрос об изменении диптиха, где первое место Константинопольского Патриархата должен был заменить Московский – ред.).
Ц.: Некоторые критики утверждают, что Русская Церковь в середине XV века незаконно разорвала общение с Константинопольским Патриархатом, что церковное единство превыше всего. Но нужно ли и возможно ли это механическое единство с теми, кто впал в ересь, или важнее единство в истине?
Отец Максим: Нужно сказать, что Флорентийская уния никогда не была принята полнотой православного народа и духовенства. Известны слова папы Евгения IV, который, узнав, что святитель Марк Эфесский не подписал унии, произнес: значит, мы ничего не достигли. И как только внешние обстоятельства изменились, первый Патриарх после падения Константинополя, Геннадий Схоларий, отказался от унии. К этому времени для православных греков и других народов, населявших средиземноморские территории бывшей Византии, начались очень тяжелые времена под многовековым Османским правлением. Проводить какие-то соборы, заниматься урегулированием статуса той же Русской Церкви при всех тех нестроениях было невозможно.
Поэтому формальным образом, с точки зрения Константинополя, они ведут нашу автокефалию с подписания грамоты об установлении Московского Патриаршества в 1589 году. Но реально, конечно, и до этого Православный Восток часто и многообразно обращался к великим Московским князьям и Московским Митрополитам за помощью. И финансовой, и политической. Ходоки постоянно прибывали, привозили дары (в основном, реликвии, за которые получали твердую валюту того времени – золото и пушнину – ред.). Каких-то формальных документов, которые бы конституировали статус Русской Церкви, не было, но никто не покушался на ее самостоятельность.
Собор Святой Софии. Фото: www.globallookpress.com
Ц.: И все-таки: все Восточные Церкви в пленении, а Константинопольский Патриархат так на какое-то время даже уклонился в ересь, Русская же Церковь, напротив, обретает автокефалию, более того, Московское государство усиливается, освобождается от ордынского ига. Почему же мы в итоге согласились с тем, что первенство чести остается за четырьмя Восточными Патриархами, мы же становимся пятыми? Не стало ли это миной замедленного действия, и в итоге это «первенство чести» пытаются представить «первенством власти»?
Отец Максим: Думаю, это выражает глубинное отношение полноты Русского Православия, полноты народа Божия в нашей Церкви к тому, что есть Церковь Христова. Что главным в ней является, как сказал еще в первом столетии священномученик Игнатий Богоносец, «первенство в любви», а не в усвоении себе административных и канонических прерогатив. Именно на этом переносе акцента с «председательствования в любви», как говорил Игнатий Богоносец о Римской кафедре, на «председательствование во власти» произошло крушение первого Рима и его отпадение от полноты истины Вселенского Православия.
Собственно, то, что мы наблюдали в XIX-XX столетиях, и то, что наблюдаем с такой отчетливостью сейчас – в отношении Константинопольских Патриархов, это – та же самая тенденция. Тот же самый соблазн папизма или, как он еще в XIX столетии стал называться, «восточного папизма» со стороны Константинополя. И именно эта тенденция никогда не возобладала в Русской Церкви.
Ц.: Получается, что именно в этом и заключается сегодняшняя актуальность событий середины XV века? Может, стоит их чаще актуализировать, артикулировать, напоминая об этом, в том числе и нашим братьям из Стамбула?
Отец Максим: Самое главное, что сегодня мы должны напомнить им и самим себе, что Церковь Христова стоит не человеческими планами, но Божиим смотрением. Что какими бы ни были внешние неблагоприятные драматические или даже трагические обстоятельства, у нее есть тот Пастыреначальник, на Которого мы возлагаем свое упование, и Который выведет церковный Корабль из любых бурь. И есть обетование Христово о «вратах ада», которые не одолеют Его Церкви, какие бы нестроения не смущали сейчас всех нас.