в каком году пропал захаренко
«Дело о похищении Юрия Захаренко давно раскрыто…»
В родительский дом он приезжал не очень часто, но очень любил здесь бывать.
За домом огород, где любил и умел трудиться генерал. Захаренко был человеком слова, поэтому, когда он не появился в родительском доме в назначенный день, стало понятно: с ним что-то случилось…
— Захаренко пропал 7 мая 1999-го, но уголовное дело по факту его исчезновения возбуждено было далеко не сразу. Почему?
— Сразу после исчезновения Юрия Захаренко искали, как без вести пропавшего, в первые дни никаких сведений о том, что его исчезновение носит криминальный характер не было. По заявлению дочери Юрия Николаевича было открыто оперативно-розыскное дело. Но поскольку пропал не рядовой гражданин, а министр была сформирована специальная бригада оперативно-следственных работников, дело было взято на контроль руководством ГУВД Мингорисполкома. Буквально на второй день после случившегося была создана общественная комиссия по расследованию этого дела. В нее вошли сотрудник силовых структур Владимир Бородач, работник КГБ Валерий Костко, журналист Олег Бебенин и я. Первое, что мы сделали – расклеили листовки в районе, где жил генерал Захаренко. Нам было важно установить свидетелей происшествия.
О необходимости возбуждения уголовного дела на самый верх докладывали и тогдашний прокурор Минска Куприянов и замминистра МВД Удовиков и генпрокурор страны Божелко. Однако уголовное дело па факту насильственного похищения Юрия Захаренко не возбуждалось. Официальная версия была такая: собранные материалы нуждаются в дополнительной проверке. Шли месяцы – тишина. Уголовное дело о похищении Захаренко было возбуждено только после аналогичных преступлений в отношении Виктора Гончара и Анатолия Красовского.
— И расследовали это дело на совесть?
— Как ни странно, но да. Чувствовалось, что у оперативников, которые занимались расследованием, был стимул докопаться до правды. Мало кто помнит, что дело Юрия Захаренко в свое время вела Светлана Байкова. Она допрашивала родственников генерала, людей, которые виделись с ним в последний день перед его похищением. Было установлено, что за Юрием Захаренко следили. Следили «в открытую», до самого последнего дня. Свидетели об этом тоже рассказывали. Подтвердили факт слежки за Юрием Захаренко и бывший премьер-министр Беларуси Михаил Чигирь, и супруга самого Захаренко. Другие свидетели назвали даже марки машин, на которых велась слежка за Захаренко. Фигурировал там и автомобиль «БМВ» красного цвета, который, как позже выяснилось, принадлежал спецназовцу Дмитрию Павличенко.
Напомню, именно Павличенко позже стал главным подозреваемым по этому делу. В принципе, для оперативников не составило труда выяснить, кто и как следил за Захаренко. Мобильный телефон генерала прослушивался, это было также установлено. То, что перед своим исчезновением Захаренко получал угрозы – факт также установленный. Так следователи вышли на основную версию: в силовых структурах страны действует спецгруппа, хорошо подготовленных людей, которая занимается устранением неугодных.
— Есть ли какие либо новости в расследовании дела о похищении Юрия Захаренко?
Многие из тех, кто знает правду об этом деле давно покинули пределы страны. Это и начальник СИЗО №1, Олег Алкаев и следователи Дмитрий Петрушкевич и Олег Случак. Покинул Беларусь и последний, установленный нашей общественной комиссией свидетель – собровец Дмитрий Новичек, который знает, кто из его сослуживцев напрямую замешан в деле о похищении Захаренко.
— На ваш взгляд, почему белорусские власти до сих пор не признают Юрия Захаренко умершим?
— Если Юрия Захаренко признают умершим, то это автоматически докажет тот факт, что к исчезновению генерала причастен кто-то из высшего руководства страны. А пока Захаренко числиться в пропавших без вести, то тот же Лукашенко без конца может говорить о том, что «Захаренко прячется в Германии» или что его «видели в компании родственников».
— Раз уж вы упомянули фамилию Лукашенко, спрошу прямо: на ваш взгляд. Он лично отдавал приказ об устранении Захаренко?
— Мы такими данными на сегодняшний день не располагаем. Доподлинно известно одно: спецгруппа, известная, как «эскадрон смерти» подчинялась напрямую кому-то из высших эшелонов белорусской власти. В этом деле фигурируют фамилии приближенного к Лукашенко Виктора Шеймана, бывшего министра МВД Юрия Сивакова. Кто конкретно отдавал приказ на физическое устранение Захаренко – это еще предстоит выяснить. Равно, как и то, существует ли видеозапись с казнью генерала Захаренко. Слухи о том, что такое видео есть, появились после задержания Дмитрия Павличенко. Его группа причастна и к другим громким похищениям в новейшей истории Беларуси. За те сутки, которые Павличенко находился в СИЗО следователи проводили обыски, в ходе которых было изъято много видеоматериала. Есть ли среди них кассета с записью убийства Захаренко – вопрос открытый. По крайней мере, пока это видео не обнародовано.
— Недавно Ульяна Захаренко обратилась в Организацию Объединенных наций с жалобой на бездействие белорусских властей в расследовании похищения ее сына. Есть ли ответ оттуда?
— Такой ответ есть. Его получил Белорусский документационный центр. Комитет по правам человека ООН по прежнему настаивает на том, чтобы дело исчезновения Юрия Захаренко было всесторонне и объективно расследовано. ООН, чтобы виновные были наказаны. Беда в том, что все решения ООН не носят для властей Беларуси обязательный характер.
Поэтому, говорить о том, что дело о похищении Захаренко будет расследовано при нынешней белорусской власти не приходиться. Но, с другой стороны – срока давности у таких преступлений нет. Верю, что рано или поздно виновные понесут заслуженное наказание.
«Ему стреляли в спину»: что участник убийства Захаренко рассказал его дочери
«Никогда не думала, что встречу соучастника убийства моего отца», — тихо говорит Елена Захаренко. Этой ночью перед полетом в Цюрих она почти не спала. Бледная, выпившая за утро горсть таблеток валерианы, Елена стоит перед дверью, за которой ее ждет бывший собровец Юрий Гаравский.
Признания Гаравского в соучастии в убийстве оппозиционеров
За несколько недель до этой встречи Юрий Гаравский, экс-боец специального отряда быстрого реагирования (СОБР) внутренних войск МВД Беларуси, признался DW, что участвовал в похищении и убийстве отца Елены, бывшего министра внутренних дел Беларуси Юрия Захаренко, а также экс-главы Центризбиркома Виктора Гончара и бизнесмена Анатолия Красовского. В конце 1990-х эти люди выступали против президента Александра Лукашенко. В 1999 году сперва Захаренко, а затем и Гончар с Красовским бесследно пропали. Расследование их исчезновения не было доведено до конца, Захаренко до сих пор официально не признан умершим.
О встрече с Гаравским дочь Юрия Захаренко попросила сама. Ей было важно посмотреть ему в глаза — она уверена, что так сможет понять, говорит ли он правду. «Мы долгое время думали, что отца убивали медленно, расчленяя его. Это было невыносимо. Мне надо знать, что это произошло быстро. Я хоть как-то успокою свою душу», — объясняет Елена.
44-летняя Елена Захаренко — спокойная, меланхоличная женщина со светлыми, почти бесцветными глазами. Ее темные волосы аккуратно уложены, на лице — макияж, непривычно тщательный для Германии. Здесь она живет уже 20 лет — после исчезновения отца Елена вместе с младшей сестрой, матерью и сыном получила политическое убежище в ФРГ.
Экс-министр Юрий Захаренко готовился к возможному аресту
«Конечно, чувствовалось, что он был военным, — вспоминает отца Елена, сидя на своей кухне за день до встречи с Гаравским. — Он даже нам, домашним, давал распоряжения: все погладить, сделать, «приду — проверю». Но у него было очень доброе сердце, и мы этим пользовались». Елена похожа на отца не только внешне: «Я унаследовала его командный голос». Правда, произносит она это медленно и с надрывом — по-другому говорить о трагедии, сломавшей ее жизнь, она не может.
Экс-министр МВД Беларуси Юрий Захаренко
Юрий Захаренко готовил семью к тому, что с ним может что-то случиться, но уходить из политики все равно не хотел. Экс-министр внутренних дел Беларуси, изначально поддерживавший Лукашенко, на тот момент уже стал одним из лидеров оппозиции и стремился отстранить президента, которого считал диктатором, от власти.
Захаренко видел, что за ним ведется слежка. В один из дней он специально заехал в тупик, открыл дверь следовавшей за ним машины и сказал: «Плохо работаете, ребята». В автомобиле сидели совсем молодые парни, рассказывал он потом жене и детям.
Правда, политик думал, что его арестуют, посадят, но никак не убьют, убеждена его дочь. Долгое время после исчезновения Захаренко семья не верила, что его нет в живых. «Самое ужасное состояние было, конечно, у моей бабушки. 20 лет она с надеждой бежала к окну, когда кто-то стучался, думая, а вдруг это он. 20 лет! И когда она умирала, последним ее словом было его имя. Она кричала: «Юра!», — вспоминает Елена.
На стенах ее квартиры на окраине немецкого Мюнстера не висит фотографий отца: «Я на фотографии смотрю очень редко, потому что это больно. Вместо гроба, вместо памятника у меня остались от отца только его часы, которые уже давно не работают».
Какой была ее жизнь до всех этих событий? «Счастливой, какой же еще», — равнодушно пожимает плечами Елена. Накануне встречи с бойцом, утверждающим, что он участвовал в убийстве ее отца, она не хочет говорить о хорошем. Она удивляется чужому смеху, беззаботным прохожим на улице и завидует, что кто-то может так жить.
Перед поездкой Елене страшно, и не по себе. Но разговор с Гаравским — это единственный шанс узнать правду, считает она: «Я не еду призывать его к совести, я не еду с войной. Я понимаю, что он оказался в водовороте полицейской машины. У него не было выхода. Я его не виню».
41-летний Юрий Гаравский — крупный мужчина, под два метра ростом. У него явно был сломан нос, видны шрам и вмятина у правой брови. Он сильно хромает, но рад, что вообще может ходить. В Швейцарии, куда он бежал из Беларуси в конце 2018 года, ему сделали операцию на бедре, раздробленном в результате автомобильной аварии — он считает, что на него покушались. Гаравский переживает, дадут ли ему убежище, и возмущается, что местные чиновники сомневаются в его участии в убийствах белорусских оппозиционеров — говорят, он пересказывает какой-то детектив.
На встречу с Еленой Захаренко Юрий Гаравский согласился не сразу: боялся, что она на него «набросится, начнет обвинять». Но потом передумал: «В фильме (документальном фильме DW, снятом на основе интервью Гаравского. — Ред.) она сказала, что виноват не я, а система. Так и есть. Мне было в то время 20 лет. Я не инициировал убийство ее отца». От этой мысли ему явно легче — то, что он был лишь винтиком в системе, Юрий скажет в этот день еще не раз: «Я уже на тот момент понимал, что это преступление. Я понимал, что если буду молчать, то буду дальше жить. Поэтому молчал».
В редакцию газеты Neue Zürcher Zeitung в Цюрихе, предоставившей офис для встречи с Еленой, Гаравский приезжает первым. Перед входом у него сдают нервы — он сбивчиво просит проследить, чтобы Захаренко держала руки на столе: «Мало ли — пронесет с собой пилочку». Но из мебели здесь только стулья, Елена и Юрий будут сидеть в полутора метрах друг от друга в присутствии нескольких журналистов. Порядок простой: и он, и она могут прекратить общение в любой момент.
Встреча Гаравского с дочерью убитого министра Захаренко
Наконец, Гаравскому сообщают, что Елена уже здесь и стоит за дверью. В помещении повисает тягостное молчание, кажется, она никогда сюда не войдет. Но Елена заходит. Заметно напряженная, Захаренко ставит на пол сумку, оглядывается по сторонам и садится. Она тяжело вздыхает, поднимает глаза и начинает разговор: «Вы видели отца моего последним. Я вам доверяю. Я верю в ваш рассказ».
Альбом со снимками отца
Елена хочет знать все — как велась слежка за ее отцом, как его похищали, убивали. Гаравский, глядя исподлобья, перечисляет: вот так Захаренко схватили, сзади застегнули наручники, посадили в машину головой вниз между сиденьями. Молча выехали за город — играло радио. Достали из машины, положили на землю, основатель СОБРа Дмитрий Павличенко дважды в него выстрелил. Погрузили в багажник на уже подготовленную клеенку, отвезли в крематорий, сожгли… Елена стойко слушает, то чуть оседая на стуле, то снова выпрямляясь, и продолжает задавать вопросы — за время разговора она ни разу не заплачет.
— Вы говорили, что за отцом велась слежка.
— Мы просто приезжали к дому и смотрели, где, кто, как будет расставлен. Мы наблюдали, сопоставляли время его приезда, сколько он идет от стоянки до дома. 10 минут. Вот в эти 10 минут мы должны были вложиться. Но сам момент задержания вашего отца, его погрузки в машину — это было секунд 20-30.
— Что вы видели? Он всегда был один?
— Один раз он стоял и минут 10-15 разговаривал с охранником на стоянке.
— Это правда. Он часто разговаривал с ним. Я долгое время думала, что отца расчленяли, резали по частям…
— У него, наверное, был какой-то компромат (на Лукашенко. — Ред.).
— Этими фактами я не располагаю, нам про него вообще ничего не было сказано. Только «здесь сориентироваться», «здесь проследить».
— Никто и не смотрел. Его положили лицом вниз. Ему стреляли в спину, вашему отцу, как и Гончару, и Красовскому. Им всем стреляли в спину.
— А вы знали о наших страданиях? Видели сообщения в прессе? Слышали крик моей бабушки?
— Чтобы оградить себя, не нужно это смотреть. Я слышал о вашей бабушке, о том, что о ней писали. Но не отслеживал.
— Вы же его захватывали, вы можете сказать, какого он был роста?
— Вот такого (показывает на оператора, стоящего за Еленой. — Ред.). Телосложение хорошего такого, жилистого мужика. И руки достаточно большие.
Беседа длится уже два часа. Со стороны может показаться, что это вежливый разговор малознакомых людей, но содержание его ужасно. «А если бы с отцом в тот момент была моя мама, с ней бы то же самое было?», — монотонно спрашивает Елена. «Скорее всего, да», — чуть помедлив, отвечает Юрий. Услышав от нее рассказ, как Захаренко заметил слежку, он усмехается и с ходу выдает фамилии сослуживцев, которые тогда «спалились». Эту историю он уже слышал — он них самих 20 лет назад.
В какой-то момент Гаравский вскрикивает: «Перерыв, перерыв!» и с трудом поднимается с места. От долгого сидения у него заболела прооперированная нога. Уже стоя, он показывает Елене карту: «Здесь стрельбище Воловщина», «вот здесь заезд», «вот на этой дороге убит ваш отец». Елена просит посмотреть ей в глаза и поклясться самым дорогим, что это правда. «Клянусь здоровьем своей дочери», — мгновенно реагирует Гаравский.
Встреча окончена. Выйдя на улицу, Юрий закуривает, его глаза блестят. «Я выжат, как лимон», — говорит он. Его злит, что не смог ответить на все вопросы — он уже не помнит, во что был одет Захаренко, как были расположены дома. «Я понимаю, что я, можно сказать, убийца их отца, мужа, сына. Я не сказал, что пересматривал видео в СМИ, как их бабушка ходила на кладбище и про сына говорила: «Я не знаю где ты, что ты». Я это все видел», — признается он.
Елена уходит в другую сторону. Она спросила у Юрия все, что хотела, и абсолютно уверена — Гаравский не врет. Вот только легче ей от этого не стало: «Я смотрела ему в глаза, и он мне тоже. Я чувствовала безграничное чувство вины с его стороны. Но это очень тяжело, тяжелый осадок. Мне тяжело это все осознавать, вообще об этом думать», — объясняет она. Елена Захаренко надеется, что после признаний в соучастии в убийствах бывший собровец останется в живых. Надеется, что он еще расскажет то же самое в суде. Гаравский ей сказал, что к этому готов, готов и отсидеть за эти преступления. Но только не в Беларуси — в Европе.
На пожелание выспаться и прийти в себя оба — независимо друг от друга — реагируют одинаково. Прийти в себя после этой беседы ни Юрий Гаравский, ни Елена Захаренко еще долго не смогут.
«Давал интервью, пил чай и вдруг упал и умер». Как исчезали и погибали противники Лукашенко
Ирина Халип
Извне может показаться, что в промежутках между президентскими выборами Беларусь живет мирно, стабильно и спокойно. На самом деле режим Александра Лукашенко сопровождается массовыми репрессиями: тысячи людей потеряли работу и выброшены из своих профессий, тысячи прошли через тюрьмы, десятки просто пропали или были убиты.
1995. Лукашенко начинает с избиения депутатов
Политические репрессии в Беларуси начались в первый же год президентства Александра Лукашенко. Первыми пострадавшими были 19 депутатов Верховного Совета 12-го созыва. На 14 мая 1995 года Лукашенко назначил референдум: он хотел сменить национальные символы на прежние «бээсэсэровские», вернуть русский язык в качестве государственного и получить право досрочно прекращать полномочия парламента. Вечером 11 апреля 19 депутатов в знак протеста объявили голодовку и остались в зале заседаний. Ночью в здание парламента вошел ОМОН. Депутатов силой вывели из зала на улицу, при этом жестоко избили. С той ночи можно отсчитывать начало эпохи лукашенковских репрессий.
В 1996 году репрессированными стали все депутаты – теперь уже следующего созыва. 26 ноября Лукашенко провел очередной референдум, который окончательно уничтожил в стране законодательную власть и институт выборов, потому что председатель Центризбиркома Виктор Гончар был точно так же силой выведен со своего рабочего места сотрудниками Главного управления государственной охраны (этого подразделения больше не существует), а на его место Лукашенко назначил преданную и благодарную Лидию Ермошину, трудившуюся скромным юрисконсультом в бобруйском исполкоме. На следующий день после референдума депутатов просто не пустили на работу. Здание охраняла милиция и управление государственной охраны. 198 человек в один момент оказались безработными. Правда, тех, кто вовремя выразил преданность и готовность к сотрудничеству, позже назначили депутатами Палаты представителей.
Голодающие депутаты в Верховном Совете Республики Беларусь, 11.04.1995
Wikipedia
1996. Первые политзаключенные
Первые политические заключенные в Беларуси появились весной 1996 года. Руководители Белорусского народного фронта Юрий Хадыка и Вячеслав Сивчик были арестованы после «Чарнобыльскага шляха» — ежегодного шествия белорусской оппозиции 26 апреля, в день аварии на Чернобыльской АЭС. В СИЗО они объявили голодовку, которую держали почти месяц. Тогда Лукашенко, судя по всему, еще не хотел крови, и 21 мая обоих освободили – правда, после голодовки они оказались сначала в больнице и только потом на свободе. Потом были арестованные по уголовным делам депутаты, которые обвиняли Лукашенко в противозаконных действиях, потом жестоко избитые участники демонстраций против заключения союзного договора с Россией, потом – отчисленные из университетов «за политику» студенты. Все начали постепенно привыкать к тому, что кто-то обязательно сидит, а кого-то бьют и увольняют. Кстати, полной статистики по политзаключенным у белорусских правозащитников до сих пор не существует, признается руководитель старейшего в Беларуси правозащитного центра «Вясна» Алесь Беляцкий:
1999-2000: страшные годы
Давал интервью, пил чай – и вдруг упал и умер
Пикетчики с фото пропавших
После этого демонстративных похищений и убийств не было. А аресты, сфабрикованные дела, угрозы, увольнения – были всегда. Самые массовые до нынешнего года репрессии – это выборы-2010. Тогда прямо в день выборов были арестованы все кандидаты в президенты, некоторые – с руководителями штабов, женами и доверенными лицами. Всего задержанных было около тысячи – точной цифры нет до сих пор. Обвиняемых по уголовному делу – 29 человек.
Сейчас все напоминает 2010 год, только умноженный в несколько раз. Двое самых популярных потенциальных кандидатов в президенты – Виктор Бабарико и Сергей Тихановский – сидят в СИЗО. У каждого – свое уголовное дело и свои «подельники». У Бабарико – мошенничество, неуплата налогов и взятки. В подельниках – собственный сын и доверенные лица. У Тихановского – организация массовых беспорядков. В подельниках – блогеры. Там же, в СИЗО, – Николай Статкевич, кандидат в президенты на выборах 2010 года. Там же – политтехнолог Виталий Шкляров, которого объединяет с Тихановским разве что гомельское происхождение. А еще – активисты штаба Бабарико и блогеры, всего 25 человек.
В день выборов и несколько последующих дней в Беларуси задержали 7000 человек. На четвертый день часть (не более 2000 человек, по оценкам правозащитников) освободили. Фотографии заплывших от побоев частей тела и свидетельства пыток разлетелись по всему миру. Почти 80 человек остаются пропавшими без вести – их нет ни в списках арестованных, ни в списках административно осужденных, ни в списках новых арестованных по уголовным делам.
На сегодняшний день, по словам Беляцкого, в Беларуси не меньше 300 человек, признанных политзаключенными. 19 августа все правозащитные организации страны выступили с заявлением, в котором признали политзаключенными еще 10 активистов штаба Виктора Бабарико, арестованных 9 и 10 августа и обвиняемых по делу о массовых беспорядках. Впрочем, Алесь Беляцкий считает, что к репрессиям относятся не только аресты, уголовные дела, суды, но и увольнения с работы, отчисления из институтов.
Сам руководитель «Вясны» Беляцкий – не только правозащитник, но и бывший политзаключенный. Именно «Вясна» оплачивала «декабристам» – арестованным за участие в акциях 19 декабря 2010 года – юридическую помощь. Компенсировались все расходы на адвокатов, причем не только работа на следствии и в суде, но и осужденных политзаключенных в колониях. Летом 2011 года, когда все суды над участниками декабрьской акции закончились, арестовали Беляцкого. Его обвинили в неуплате налогов – «Вясна» не была зарегистрирована в Беларуси как общественная организация, и Беляцкому пришлось открывать счет в Литве, чтобы помощь западных фондов, которые выделили деньги на юридическую поддержку политзаключенных, все-таки дошла до адресатов. Департамент финансовых расследований комитета госконтроля объявил эти деньги личными средствами Беляцкого. Его приговорили к 4,5 годам лишения свободы. Алесь отсидел три года и был освобожден досрочно.
Беляцкий обращает внимание, что многие жертвы незаконного уголовного преследования, потеряв работу и потратив десятилетия жизни на борьбу с диктатурой и защиту прав человека, лишились необходимого стажа и в конце концов останутся даже без пенсии:
«Таких людей – тысячи. Кто-то уже и умер, не дождавшись смены власти. Я сам в 1998 году уволился из музея и стал правозащитником. Поскольку «Вясне» отказали в регистрации, я 22 года без стажа. Выросло уже целое поколение людей, которые еще юными были отчислены из университетов, посвятили жизнь активизму или защите прав человека, перебиваются всю жизнь с хлеба на воду, и в конце концов по ним еще сильно ударят все эти неизбежные вещи, связанные с пенсией. У нас в «Вясне» люди, которые пришли в правозащиту в конце девяностых волонтерами, практически все потом оказались выбиты из своих профессий, со своей работы. Причем это все делалось целенаправленно. Власть ставила перед выбором: или молчи и спокойно делай карьеру – или становись де-юре маргиналом».
В каком году пропал захаренко
You are using an outdated browser. Please upgrade your browser to improve your experience.
10 лет назад исчез экс-министр МВД Юрий Захаренко. Воспоминаниями о нем делятся его соратники и мать, уверенная, что сын еще жив.
Юрий Захаренко родился 4 января 1952 года в городе Василевичи Речицкого района Гомельской области. Срочную службу проходил на Балтийском Флоте. Окончил Волгоградскую высшую школу МВД СССР (1977), Академию МВД СССР (1987). Работал следователем в Светлогорске, Гомеле, начальником следственного отдела, заместителем начальника управления внутренних дел Гомельского облисполкома (с 1977). Заместитель начальника Межрегионального управления по борьбе с организованной преступностью МВД СССР (с 1991). Начальник Следственного управления, затем Следственного комитета МВД Беларуси (с 1992). Министр внутренних дел Республики Беларусь (1994-1995). Генерал-майор.
Был похищен вечером 7 мая 1999 года недалеко от собственного дома. Расследование похищения, которое велось государственными следственными органами, не принесло результатов. Правозащитники считают, что он был похищен по политическим мотивам.
Семья Юрия Захаренко, жена, две дочери и внуки, живут в Германии, где получили политическое убежище.
Ульяна Григорьевна Захаренко, мать Юрия Захаренко, 85 лет, живет в г. Василевичи Гомельской области:
«НЕ СТАЛ БЫ ЮРА МИНИСТРОМ — НЕ СХВАТИЛИ Б ЕГО И НЕ УВЕЗЛИ»
— Юра учился хорошо и с детства имел организаторские способности. Всегда любил командовать на улице. Я сама с Украины, бывало, привезу домой муку, мед, напеку чего-нибудь, так Юра в карманы наберет всего и говорит «Мам, я друзьям дам, у них же нету» — любил хлопцев угощать. А если что не так сделал, то прибежит и все так красиво расскажет, что вроде как его там и не было.
Он был трудолюбивым мальчиком и сам на себя зарабатывал. Время тогда было тяжелое, и на летние каникулы они с братом не играли, а ездили работать в колхоз. Я как получу за него деньги, так и костюмчик и ботиночки ему в школу куплю.
Помню, как Юра в Светлогорске и Гомеле работал, то заедет ко мне в больницу (я проработала там 40 лет), и все 60 человек, что у нас лежат, мне завидуют — какой у тебя хороший хлопец! А у нас дома он всех принимал — не смотрел, кто большой начальник, а кто простой рабочий. Не стал бы он министром и не поладили бы они с Лукашенко — не схватили б его и не увезли…
Но видно судьбой мне было предначертано встречать старость одной. Муж в 54 года умер, старший сын, отработавший на атомной лодке «Московский комсомолец» в 52, а Юра пропал в 47 лет. Как он исчез, я все болею — не могу отойти. Каждый день по нему плачу. Мне 85 лет, я в своем уме, вот если бы только не проблемы со здоровьем. Вчера вот переходила комнату и в секунду упала — теперь плечо и бедро болит.
Мне сейчас одни говорят: не ждите сына, не живой он, не плачьте. А другие считают, что, может, он и не мертв. Мои сестры с Украины ходили к гадалке, и та сказала: он живой, вернется, но меня уже не застанет.
Слева направо: Юрий Ходыко, Юрий Захаренко, Геннадий Карпенко, Владимир Бородач
Василий Шлындиков, депутат Верховного Совета XIII созыва:
«ОН ОБВИНИЛ ВЛАСТИ В ТОМ, ЧТО ОНИ ГОТОВЫ НАС ВСЕХ ПОХОРОНИТЬ»
— Первые мои впечатления о Юрии Захаренко были негативные. До того, как он стал министром внутренних дел, Захаренко хоть и не был активным членом команды депутата Верховного Совета Лукашенко, но содействовал ему и готовил для него материалы для антикоррупционного доклада. Эти материалы были неграмотными, тенденциозными. В них представлялось как преступные действия то, за что людей нужно было награждать — создание банков и частных предприятий во время серьезного экономического кризиса. Собственно говоря, как мы это понимали, благодаря этим материалам, которые помогли Лукашенко стать президентом, Захаренко и стал министром.
Но когда после отставки с поста министра Юрий Николаевич пришел в Объединенную гражданскую партию, где я работал заместителем председателя, мы близко познакомились и в последние годы жизни Захаренко сдружились. С уверенностью могу сказать: Юрий Николаевич был честным, открытым и мужественным человеком. Он признавал, что те его доклады были глупостью — таково было понимание происходящего в то время в милицейской среде. Захаренко был харазматичной личностью, вождем по натуре, способным повести за собой людей. Он легко находил общий язык с другими людьми, легко вписался в верхушку ОГП. При этом свою фамилию он не раскручивал, был готов работать на Карпенко (хотя по своей харизме он мог бы замахнуться на президентское кресло, но сам смеялся — «какой из меня президент — я мент»).
Думаю, одной из причин исчезновения Захаренко было создание Союза офицеров. В то время у отставных офицеров пенсии были маленькие, они были недовольны и могли стать серьезной силой. Кроме того, сразу после альтернативных выборов 1999 года, где в штабе Михаила Чигиря Захаренко отвечал за блок безопасности и отработал блестяще (в милицейских участках его принимали очень хорошо), он опубликовал статью — фактически вызов Лукашенко. Ну и наконец, Захаренко очень резко выступил на поминальной вечере по Геннадию Карпенко. Он обвинил власти в том, что они готовы нас всех похоронить. Возможно, это и стало спусковым крючком по принятию решения о его устранении. Ошарашенный тогда его речью я сказал: Юрий Николаевич, не надо было бы так…
Юрий Захаренко на поминальном вечере по Геннадию Карпенко
Днем того дня, когда Захаренко исчез, мы разговаривали в моем офисе. Он сказал, что его «пасут», что в связи с созданием Союза офицеров стали поступать провокационные предложения идти на баррикады, он говорил, что рассматривает эти предложения как провокационные. При этом Захаренко был спокоен: мы рассматривали все происходящее, как открытую политическую борьбу, никто и не думал, что дело дойдет до исчезновений людей. Но вот Карпенко умер, Захаренко исчез, Гончар исчез, и оппозиция осталась без раскрученных вождей.
Владимир Бородач, соратник Юрия Захаренко, полковник запаса, бывший командир бригады спецназа в Марьиной Горке:
«ЮРИЙ НИКОЛАЕВИЧ БЫЛ БЛИЖЕ К ПАТРИОТАМ, ЧЕМ К ПОЛИТИКАНАМ»
Вторую версию озвучивали в кулуарах. Согласно ей, между Захаренко и управделами президента Иваном Титенковым разгорелось соперничество, и Лукашенко отдал предпочтение Титенкову. Честно говоря, лично я больше склоняюсь ко второй версии. Видимо, уйдя в оппозицию, Захаренко захотел отомстить за проигрыш в кулуарной борьбе за близость к телу. Но все же, Юрий Николаевич был ближе к патриотам, чем к политиканам.
Мы познакомились с Захаренко месяца через два после его отставки с поста министра внутренних дел. В «Народной Воле» вышла моя статья, и Юрий позвонил и предложил мне встретиться. Я сам в 93-м ушел в отставку по политическим мотивам, был членом «Згуртавання беларускіх вайскоўцаў », которое тесно сотрудничало с политическими партиями, поэтому мы быстро нашли общий язык. И начали действовать вместе — руководили организацией охраны оппозиционных мероприятий, работали над созданием «Союза офицеров Беларуси», который должен был объединить патриотов из МВД и КГБ, разделяющих общедемократические ценности.
Инициаторы создания «Союза офицеров Беларуси» — слево направо: Владимир Бородач, Юрий Захаренко, Валерий Костко
Заявления о вступлении в Союз написали несколько десятков человек, но, к сожалению, в 1999-м стало понятно, что на то время это неосуществимая затея. Захаренко как лидер должен был обеспечивать своих людей, но ресурсов у него не было, и он понимал, что может подставить пошедших за ним людей. К тому же пик политической борьбы прошел в 1996-м, и все постепенно затухало.
Захаренко был с точки зрения политических взглядов человеком многогранным — сотрудничал и со спикером Верховного Совета Семеном Шарецким (это мы, кстати, в 1996-м принесли в Конституционный суд из парламента подписи депутатов по импичменту президенту), и с Геннадием Карпенко, и с Михаилом Чигирем. Захаренко никогда не говорил, что хочет стать президентом — все-таки Карпенко и Гончар были сильнее его. Зато как второй номер он был ярким и желанным для любого первого лица. Он был волевой личностью, мог использовать свое бывшее влияние, и при этом был достаточно осведомлен, что необходимо в политических интригах.
В последний раз мы встретились с Юрием Николаевичем в день его исчезновения — у тром 7 мая. Обсудили слежку, которая за ним велась, и пришли к выводу, что ему ничего не угрожает. Считается ведь, что открытая слежка — лучшая охрана.
Но в час или два ночи мне позвонила его жена и сказала, что Юрий домой не вернулся. Мы с соратниками организовали поиск — но безуспешно. Все что удалось выяснить — в 23 часа он поставил машину и направился к своему дому, который находился в метрах 900 от стоянки. По дороге его схватила группа из 3-4 человек, бросила в машину и увезла в вечность.
Мне смешны политики, которые ждут, когда им принесут власть. Захаренко таким не был, и его закопали — как одного из самых опасных оппонентов.