в каком году и под чьим командованием русские войска овладели ташкентом
Походы на Ташкент русской армии в 1864 — 1865 годах История
18 июня очередная годовщина взятия Ташкента войсками генерала Черняева.
Предлагаем вашему вниманию отрывок из исследования полковника царской армии, писателя и этнографа Дмитрия Николаевича Логофета «Завоевание Средней Азии», посвящённый взятию Ташкента русской армией в 1865 г.
22 сентября [1864 г.], подойдя к Чимкенту, несмотря на сильный гарнизон и высокие его стены, начат был штурм этой считавшейся кокандцами неприступной крепости, расположенной на значительном возвышении, господствовавшим над окружающей местностью.
Жестокий артиллерийский и ружейный огонь кокандцев не остановил штурмовую колонну, во главе с полковником Лерхе ворвавшуюся в крепость, и по овладении ее стенами и воротами, выбившую отчаянно защищавшихся кокандцев.
Весть о взятии русскими Чимкента штурмом быстро разнеслась вокруг, и все кокандские отряды спешно стали отступать к Ташкенту, ища защиты за его крепкими стенами.
Генерал же Черняев, желая использовать моральное впечатление наших успехов, на шестой день после взятия Чимкента, дав лишь время разнестись молве, 27 сентября направился к Ташкенту с отрядом в 1 550 человек при 12 оруд, — всего 8,5 рот и 1,5 сотни казаков.
Движение это, благодаря быстроте и внезапности, обещало успех, тем более что среди жителей Ташкента было много сторонников русских, желавших прекращения войны, разорительной для торгового населения.
1 октября, остановившись под стенами Ташкента, насчитывавшего до 100 тыс. населения с 10-тысячным гарнизоном и стенами в 24 версты длины, Черняев, выбрав самое слабое место, начал бомбардировку стен с целью образовать в них брешь; это, по-видимому, и удалось сделать, но затем, когда была двинута штурмовая колонна под начальством подполковника Обуха, оказалось, что сбита лишь верхушка стены, а сама стена, закрытая складкою местности и невидимая издали, стояла непоколебимо, так что подняться на нее без штурмовых лестниц было немыслимо.
Понеся значительные потери, в том числе убитым подполковника Обуха, генерал Черняев, вследствие невозможности взять крепость без осадных работ, принужден был отступить обратно к Чимкенту. Войска же рвались в бой на новый штурм, считая, что они отражены не кокандцами, а высотою ташкентских стен и глубиною рвов, что вполне подтверждалось отсутствием всякого преследования со стороны кокандцев при возвращении отряда до Чимкента.
После неудачного штурма Ташкента кокандцы воспрянули духом, считая, что победа осталась на их стороне. Мулла Алим-Кул, распустив слух о своем уходе в Коканд, в действительности, собрав до 12 тыс. человек, направился, минуя Чимкент, прямо к Туркестану, предполагая неожиданным нападением захватить эту крепость.
Но комендант Туркестана подполковник Жемчужников, желая проверить дошедшие до него слухи о движении кокандцев, сейчас же выслал на разведку сотню уральцев под командою есаула Серова.
Не рассчитывая встретить неприятеля близко, сотня 4 декабря выступила с одним единорогом и небольшим запасом продовольствия. Лишь по дороге от встречных киргизов Серов узнал, что селение Икан, отстоящее в 20 верстах от Туркестана, уже занято кокандцами.
Считая необходимым проверить этот слух, он повел свой отряд на рысях и, не доходя 4 верст до Икана, заметил вправо от селения огни. Предполагая, что это неприятель, отряд остановился, выслав для сбора сведений одного из бывших при отряде киргизов, который почти сейчас же возвратился, встретив кокандский разъезд. Не зная еще ничего определенного о силах неприятеля, Серов решил на всякий случай отойти на ночь к выбранной им позиции, но не успел отряд пройти версты, как был окружен толпами кокандцев.
Приказав казакам спешиться и сбатовать лошадей, устроив из мешков с провиантом и фуражом закрытие и выставив на одном из фасов своего укрепленного лагеря единорог, Серов встретил атаку кокандцев выстрелами из единорога и винтовок, моментально охладивших пыл атакующих.
За первою и следующие атаки также были отбиты с большим уроном. Кокандцы, отойдя версты на три, в свою очередь открыли пальбу из трех орудий и фальконетов, продолжавшуюся всю ночь и причинившую много вреда и людям, и лошадям.
Утром 5 декабря огонь усилился: гранаты и ядра ложились внутри лагеря. Много казаков были уже переранены, а между тем пешие толпы кокандцев увеличились с приходом главных сил Алим-Кула, общей численностью до 10 тыс. человек.
Рассчитывая на помощь из Туркестана, куда отправлено было с донесением два казака, пробравшиеся ночью через неприятельское расположение, храбрые уральцы продолжали весь день держаться за своими завалами. Хотя в единороге к полудню от выстрелов рассыпалось колесо, но фейерверкер Грехов пристроил ящичное, продолжая безостановочно пальбу, а казаки помогали артиллеристам, которые уже все были переранены.
Кокандцы, раздраженные этой стойкостью и боясь атаковать открыто, стали производить нападения, прикрываясь арбами, нагруженными камышом и колючкою.
Около полудня со стороны Туркестана донеслись глухие пушечные и ружейные выстрелы, на время ободрившие казаков, предположивших, что помощь уже недалеко, но надежды скоро погасли: к вечеру кокандцы прислали Серову письмо, сообщив, что войска, шедшие из крепости на выручку, ими разбиты.
Действительно, в это время посланный на помощь с отрядом в 150 человек пехоты при 20 орудиях подпоручик Сукорко подошел довольно близко, но, встретив массы кокандцев, отступил обратно.
Несмотря на это известие, Серов решил держаться до последней крайности, делая из убитых лошадей новые завалы, а ночью снова послав казаков Борисова и Черного с запискою в Туркестан.
Пробравшись через войска кокандцев, эти храбрецы исполнили поручение.
Утром 6 декабря уральцам приходилось уже совсем плохо, а неприятель, заготовив 16 новых щитов, видимо, предполагал броситься в атаку.
Не теряя надежды на помощь и желая выиграть время, Серов вступил в переговоры с Алим-Кулом, протянув таким способом больше часа. После прекращения переговоров кокандцы с еще большим ожесточением кинулись на завалы, но первый и три следующих их натиска были отбиты. К этому времени выстрелами кокандцев перебиты были все лошади, а из людей выбыло из строя убитыми 37 и ранеными 10 человек. Серов видел, что дольше держаться невозможно, а потому решился на последнее средство — пробиться во что бы то ни стало сквозь ряды тысячной неприятельской конницы, целой тучей окружившей отряд, а в случае неудачи — пасть всем в этом бою, помня завет князя Святослава: «Мертвые срама не имут».
Казаки разделяли взгляд своего лихого командира и, заклепав единорог, с криком «ура» бросились на кокандцев. Ошеломленные этой отчаянной решимостью, они расступились, пропустив удальцов и провожая их сильным ружейным огнем.
Больше 8 верст шли уральцы, сбросив с себя одежду, отстреливаясь, ежеминутно теряя убитыми и ранеными своих товарищей, у которых тут же на глазах подскакивавшие кокандцы отрубали головы. Раненые, сохранившие свои силы, некоторые имея по 5—6 ран, шли, поддерживая друг друга, пока не падали совершенно обессиленные, становясь тотчас же добычей разъяренных врагов.
Казалось, что конец близок и вся эта горсточка храбрецов ляжет костьми в глухой пустыне. Но в этот последний момент среди нападавших произошло движение, и они разом отхлынули, а из-за холмов показался наконец русский отряд, высланный из Туркестана на выручку. Перераненных и истомленных казаков, не евших уже два дня, посадили на телеги и повезли в крепость. За три дня боя сотня потеряла: 57 убитыми и 45 ранеными — всего 102 чел., уцелело лишь 11 чел, в числе которых было 4 контуженных.
Между тем Алим-Кул, видя подошедший на помощь отряд, быстро отступил. Дело под Иканом, помимо морального значения, подтвердило наглядно непобедимость русских и помешало Алим-Кулу неожиданно напасть на Туркестан. Все участники Иканского боя, оставшиеся в живых, были награждены знаками отличия Военного ордена, а есаул Серов — орденом Св. Георгия и следующим чином за подвиги, являющиеся примером редкой стойкости, мужества и храбрости.
Вслед за этим делом, постепенно кокандцы очинили весь район, благодаря чему генерал Черняев, считая необходимым овладеть главным опорным пунктом кокандцев — крепостью Ташкентом, подошел вторично к его стенам.
После рекогносцировки Ташкента, выяснившей, что самым удобным местом для штурма являются Камеланские ворота, был собран военный совет, на котором Черняевым был указан порядок штурма этой сильной крепости; серьезное дело требовало личного воздействия и передачи своей решимости подчиненным; для того Черняев и прибег к созыву совета.
Произведя бомбардировку городских стен, Черняев в 2 часа ночи с 14 на 15 июля [1865 г.] двинул штурмовые колонны под командою: первую — полковника Абрамова, вторую — майора де Кроа и третью — подполковника Жемчужникова. В то же время был выстроен особый отряд полковника Краевского к противоположной стороне крепости для производства демонстрации, с целью отвлечь внимание кокандцев от Камеланских ворот. Взяв штурмовые лестницы и обернув колеса орудий войлоком, штурмовая колонна подошла к стене, имея впереди стрелков.
Город весь еще спал, и лишь около самой стены снаружи крепости оказался кокандский караул, бросившийся при виде русских бежать внутрь сквозь небольшое отверстие в крепостной стене, закрытое кошмою. По их следам охотники ворвались внутрь крепости и поднялись на крепостные стены (первыми — унтер-офицер Хмелев и юнкер Завадский) где, переколов штыками прислугу, сбросили вниз орудия. Несколько минут спустя ворота были уже открыты, и рота за ротою входили в крепость, захватывая соседние ворота и башни; втягиваясь затем по узким улицам внутрь горда, они брали одно укрепление за другим, подвигаясь вперед, несмотря на ружейную и артиллерийскую стрельбу, открытую со всех сторон кокандцами.
В узких улицах города войскам приходилось пробиваться под огнем выстрелов, сыпавшихся из-за зданий и заборов. Наконец, цитадель была занята колоннами Жемчужникова и де Кроа. Но из соседних садов, окруженных заборами, по ней продолжалась беспрерывная стрельба.
Выбить из закрытий неприятельских стрелков было крайне трудно, так как выход из цитадели подвергался жестокому обстрелу, но, по счастью, среди русских оказался сильный духом военный священник протоиерей Малов. Видя, что нужен пример, чтобы подвинуть людей на выполнение опасного предприятия, он высоко поднял крест и с криком: «Братцы, за мной!» — выбежал за ворота, а за ним последовали стрелки, быстро перебежав опасное место и переколов штыками всех засевших в садах и ближайших зданиях кокандцев. И не только в этом случае, но и в течение всего штурма выделялся своим беззаветным мужеством старый протоиерей. Красивый старик, с совершенно серебряными волосами и бородой, о. Малов разделял с войсками все труды походной жизни, всегда личным примером воодушевляя в трудные минуты горячо любивших его солдат. Пастырь-воин остался верен себе до конца своих дней, участвуя позднее во всех походах при завоевании Средней Азии.
Держа крест в руках и имея на груди дароносицу, протоиерей Малов с самого начала шел во главе штурмовой колонны, спокойно под градом пуль ободряя раненых, напутствуя умирающих, и, принимая их последние вздохи, давал им причастие, тут же совершая глухую исповедь. Вторично протоиерею пришлось подать пример в одной из узких улиц, где рота, сжатая со всех сторон вооруженной толпой, замялась и часть людей повернула назад. И в этом случае не растерялся о. Малов. Снова подняв высоко распятие, бросился он вперед с криками: «Братцы, неужели этот крест отдадите на поругание!» Опомнившиеся люди кинулись за ним и штыками пробились к своим через тысячную толпу. В глубокой старости, около 80 лет от роду, скончался кумир и любимец туркестанских войск, оставив по себе память во всей Средней Азии.
Протоиерей Андрей Ефграфович Малов
А вот что писал про взятие Ташкента Н. Стремоухов в журнале Нива(1879 г., N24) в своей статье «В Средней Азии. (Из записок русского путешественника)»:
Я увидел перед собою знакомого ташкентского торговца, Хамут-Ходжу. Это был видный мужчина с длинною черною бородою и вечно улыбающимся лицом. Он считался фактотумом всех русских – знал все и вся. Кое-как болтая по-русски, он постоянно толкался между нашими.
Хамут-Ходжа опустился около меня на свои пятки, — обыкновенный способ сидения у туземцев. Вообще туземцы большие охотники поболтать.
– Задумался я о том, начал я, что было здесь несколько лет назад, какие битвы происходили и чем все окончилось.
– Как же ты догадался, что я вспоминал о Михаиле Григорьевиче?
– Хамут все знает. Не трудно догадаться. Лучше тебе скажу: как только попадешь вот на это самое место, та и вспомнишь о нем.
– А вот я тебе скажу.
С этими словами он придвинулся ко мне и начал.
 генерал Михаил Григорьевич Черняев(1828—1898) |
– Как теперь помню: сражение кончилось, город был взят и наши ташкентцы вышли к нему, именно на этом самом месте с покорностью, бледные, дрожат от страха, низко опустили головы… Ты сам знаешь, какие порядки у нас, когда кто-нибудь победит: уж кого там пощадят, особенно вождей… Наши аксакалы думали, что всех накажут за то, что много русских погибло при взятии Ташкента… Другой на месте генерала пожалуй сделал бы им что-нибудь дурное… Вскрикнули “Аман” и упали наши на землю, закрыли головы руками и ждали своей участи… И что же? Черняев нагнулся, поднял их ласково, как простой человек, принялся объяснять: “что он не думает их казнить, что если они сделали много вреда, за то теперь верностью Ак-Падше могут загладить прежнюю вину и не только не будут считаться врагами, но могут сделаться друзьями русских, что война кончилась и настал мир”… и долго говорил он, и все так ровно, тихо. Нам показалось, что не человек говорит, не привыкли мы к этому. Бывало попадешь в беду и не подумаешь идти к своим кази, аксакалам, курбашам и другим – без подарка к ним и не смей сунуться. А придешь к нему, скажешь всю правду – сейчас выручит и своего не пожалеет… За все это непременно – хоть он и кяфир – будет он награжден небом… ученые люди и те даже это предсказывают… Спроси любого ташкентца, который знавал генерала и всякий тоже скажет… Вон там не далеко от крепости, между деревьями домишко!
Дом генерала Черняева, в котором он жил после занятия Ташкента в 1865 году. Фотография начала 70-х годов XIX века
..Низенький, слеплен из глины с земляной крышей, поросла она травой и мохом, с двумя окошечками – это вот и есть его дом. Как заняли Ташкент, тут жил Черняев. Не правда ли? Чужеземец и не поверит, что это было жилище первого нашего губернатора, победителя храброго Алим-Кули. У нас разве только мердекеры так живут… Прежде было просто… Да знаешь. Спроси у любого из наших, чего тебе об генерале не расскажут. И как его наши до сих пор почитают – ой как почитают и помнят.
Новое в блогах
Штурм Ташкента. Русская конница врывается в город, очищая ход для наступающей пехоты. Рисунок М. Каразина. 1893 год.
Завоевание Ташкента (1864-1865) — эпизод русско-кокандской войны, в ходе которого отряд подполковника Черняева установил контроль над городом Ташкент.
После взятия штурмом Чимкента в июле 1864 года русскими войсками под командованием Черняева военно-политическая обстановка в регионе заставила Черняева предпринять активные действия по установлению русского контроля так же над Ташкентом.
Гарнизон Ташкента, хотя и значительный (15 тыс. бойцов), но, по обширности оборонительной линии, был разбросан на громадном 24-верстном протяжении и потому при внезапном нападении не мог сосредоточиться быстро в одном пункте против нападающего. Также и артиллерия, размещенная на множестве барбетов, не могла быть скоро сосредоточена для обороны в одном пункте.
Первая, неудачная, попытка овладеть Ташкентом была предпринята Черняевым осенью 1864 года. 1 октября 1864 года 8,5 роты пехоты при 12 орудиях подошли к Ташкенту со стороны Чимкентской дороги (Юнусабадский район) и встали лагерем в местности Ак-Курган. 15 ноября две роты подполковника Обуха пошли на штурм городской стены, но были встречены шквальным огнем. С большим трудом Черняев смог выручить залегших под обстрелом во рву у городской стены солдат Обуха, сам полковник Обух в этом бою был смертельно ранен. После этого Черняев отступил к холмам на городище Минг-Урюк. Русский отряд встал лагерем близ саларского моста на Куйлюкской дороге. При этом штурме погибло 18 человек, включая двух офицеров, 60 человек были ранены, включая двух смертельно раненных офицеров — подполковник Обух и подпоручик Рейхард умерли от ран в Чимкенте.
Генерал Михаил Григорьевич Черняев
Кокандцы, оборонявшие Ташкент, спустившись в ров, сняли одежду и отрубили головы у шести убитых солдат, оставленных во рву. Нацепив их головы на пики, они пронесли их по городу. После отступления русских войск около 3000 ташкентцев бежало из Ташкента в города, занятые русскими, например Туркестан и Чимкент, так как боялись прихода и расправы кокандцев.
Для второго штурма Черняев вышел из Чимкента 23 апреля 1865 года с отрядом из 8-ми рот пехоты, 2-х сотен казаков, при 10 орудиях, позже, уже во время осады Ташкента к нему подошли две роты пехоты и два орудия. Черняев, не имея достаточно сил для непосредственного штурма города, решил принудить Ташкент к сдаче строгой блокадой и голодом, отведя от него воду. Для этого необходимо было взять крепость Ниязбек (совр. Чирчик), расположенную в 30 верстах от Ташкента, в том месте, где громадные оросительные каналы Ташкента берут воду из реки Чирчик. Заняв Ниязбек, Черняев двинулся к Ташкенту и остановился, выжидая благоприятной обстановки, в 8 верстах от него, на холме Сарытюбе.
8 мая 1865 г. один конный, и один пеший отряды русских войск с одной пушкой встретились с кокандскими войсками Алимкула на берегу Салара в местечках Алтын-тепа и Курганчи Назарбека (недалеко от Салара). Кокандские силы были развернуты по правому берегу арыка Дархан. После ожесточенного боя русские отряды отступили к Шортепе. Существует версия, что в ходе этой стычки погибло до 470 русских солдат («неверных»).
9 мая, основные русские силы были атакованы главными силами Кокандского ханства, только накануне пришедшими из Коканда на выручку Ташкента вместе с правителем ханства муллой Алимкулом. Мулла Алимкул с 40-тысячным отрядом, в числе которого было до 10 тысяч регулярной, форменной пехоты, при 40 орудиях, на рассвете, с залпами из всех орудий, начал наступление на русский лагерь, но после 2-часового боя был разбит наголову и, как оказалось впоследствии, сам был смертельно ранен.
Известие о смертельном ранении муллы Алимкула внесло расстройство в ряды защитников города. Черняев не стал штурмовать город, так как был уверен, что отсутствие воды и возможно тесная блокада неминуемо отдадут город ему в руки. Между тем из Ташкента получены были сведения, что сторонники Бухарского эмирата (военные и духовенство) взяли вверх над сторонниками Российской империи (купцы и ремесленики), и что город послал депутацию в Бухару к эмиру с предложением верноподданства. Это заставило Черняева сойти с кокандской дороги на восточной стороне Ташкента, и перейти на бухарскую (самаркандскую) дорогу на южной стороне города. Черняев, укрепив Сарытюбе, как промежуточный опорный пункт, поставил свой отряд между Чиназом и Ташкентом, т.е. на юго-западе города.
Георгиевские кавалеры, имеющие знаки отличия военного ордена за взятие Ташкента 18 июня 1865 года.
К середине июня, когда получены были сведения, что бухарский эмир созывает со всего Бухарского эмирата боевые силы и собирает в Уратюбе громадную армию, а сам уже выступил с регулярными войсками из Самарканда с целью выручить Ташкент и установить над ним свое влияние. Черняев решился овладеть Ташкентом штурмом. В ночь на 7 июня была предпринята разведка боем с юго-западной стороны города. В нём участвовало 2,5 роты с 4-мя орудиями под командованием подполковника Краевского.
Под покровом ночи 15 июня (27 июня по н.с.) Черняев начал штурм Камеланских ворот города. Русские солдаты скрытно подошли к городской стене и, использовав фактор внезапности, напали на кокандский караул. Затем были установлены штурмовые лестницы и русские солдаты оказались внутри города. Застигнутый врасплох кокандский отряд сарбазов оказал весьма слабое сопротивление; большая часть бежала и только незначительная часть её легла на месте. В числе первых полезли на стену ротмистр (впоследствии генерал-майор) Вульферт, поручик (впоследствии генерал) Шорохов и священник Малов (впоследствии протоиерей, имеющий митру и орден св. Анны 1-й степени, первый настоятель Ташкентского военного Спасо-Преображенского собора).
Овладев воротами, часть людей немедленно стала отваливать ворота, наглухо заваленные землей, остальные бросились занимать ближайшие сады и дома, между тем подошёл майор Делакроа. Тогда Черняев направил отряд Абрамова направо, вдоль стены, на соединение с куйлюкским отрядом Краевскаго, стоявшего у юго-восточных Кокандских ворот Ташкента. Отряд Абрамова натолкнулся на отчаянное сопротивление 200 сарбазов, засевших на барбете. Решительным натиском неприятель был опрокинут и уничтожен, орудия заклепаны и сброшены в ров и Абрамов двинулся далее. За первым был взят штыками такой же второй барбет с орудиями, за вторым третий взят был с боя; последующие же затем были оставлены защитниками, скрывшимися в город. Абрамов двигался далее, пока не дошёл до кокандских ворот. Услышав в тылу своем крики «ура!», гарнизон бросился в город и таким образом Абрамов без сопротивления соединился с куйлюкским отрядом. Приняв к себе пехоту этого отряда, поднявшуюся на стену на ямках и ружьях, Абрамов двинулся далее, а полковник Краевский с казаками и четырьмя конными орудиями бросился на перерез бегущему в недалеком расстоянии из города неприятелю к кашгарским воротам.
Между тем Черняев, вызвав к воротам резервы, послал вслед за Абрамовым майора Делакроа. Прибежавшие резервы направлены были занять кругом ближайшие сады, дома и улицы, которые опомнившийся неприятель стал уже снова занимать, и из-за глинобитных домов открыв огонь по цепи русских стрелков. Отбросив неприятельские отряды вглубь города, Черняев ввел в городские улицы подле ворот, два легких и три батарейных орудия и открыл огонь по городу и затем, стянув к воротам и арьергард, устроил подле ворот перевязочный пункт — раненых и убитых уже набралось немало.
Почти вслед за Делакроа Черняев отправил по той же улице подполковника Жемчужникова на подкрепление Абрамова и для занятия цитадели. Таким образом, разослав по частям войска, Черняев оставил себе у Камеланских ворот только около 200 человек пехоты и полсотни казаков (остальные казаки также были разосланы). Эти силы занимали на версту от ворот 2 большие улицы, сады и сакли и служили прикрытием орудиям и воротам.
Хотя Делакроа двинулся тотчас же вслед за Абрамовым, но он обнаружил, что все барбеты вновь занятыми неприятелем, так что почти каждый пришлось ему брать снова штыками. Также и Жемчужников, шедший вслед за Делакроа, находил барбеты вновь занятыми сарбазами, которых приходилось также выбивать огнем и штыками. Делакроа, дойдя до кашгарских ворот, открыл их и впустил в город с артиллерией и казаками полковника Краевскаго, а Жемчужников, заняв цитадель, в 1 ½ часов утра, присоединился к ним.
Согласно указанному плану действий, они остановились между кашгарскими и коканскими воротами, где была ханская ставка, ожидать возвращения Абрамова для того, чтобы, по соединении с ним, действовать совокупными силами, или порознь, как укажут обстоятельства, и спустя несколько времени послали по разным улицам партии от 25 до 50 чел. для открытия его и в случае надобности, чтобы оказать ему помощь. Абрамов с 450 человек (к нему присоединились, как сказано выше, 2 роты куйлюкского отряда) отправился далее вдоль городской стены к карасарайским воротам, около которых по преимуществу располагалась русская партия города, с целью оказать на неё влияние. Дойдя до карасарайских ворот, Абрамов повернул влево в город, чтобы выйти прямее к указанному пункту между кашгарскими и коканскими воротами. Но лишь только он вдался в городские улицы, как встретил самое упорное сопротивление — пришлось почти каждый шаг брать боем.
Когда Абрамов соединился с отрядами Краевскаго, Жемчужникова и Делакроа у них образовалась внушительная сила почти в 900 чел. Все имеющиеся наличные силы Черняев разослал по окружающим садам, строениям и улицам, так что у него оставалось только 18 человек пехоты, несколько казаков и лазаретная прислуга, занятая перевозкой раненых. Но и 18 человек пришлось послать на подкрепление в улицу, ведущую прямо в центр города на базар. Защитники города забаррикадировали все улицы и вооружили их орудиями. Пришлось брать баррикады уже штыками. Но со слабыми силами удаляться вглубь города было невозможно, поэтому приходилось оставлять взятую баррикаду и, опрокинув неприятеля, отступать назад к воротам. Тогда неприятель снова устраивал баррикаду и снова наседал на цепь стрелков. Так держался Черняев до 5 часов, когда стали подходить к нему Абрамов, Жемчужников и другие. Прибывшими войсками быстро очищена была вся окружающая камеланские ворота местность.
В это время явилась депутация от торговцев и аксакалов (старшина) города с изъявлением покорности от торговцев и хлебопашцев. Когда стало известно, что на базаре, в центре города, собралось до 15 тысяч защитников, которые клялись на Коране умереть за веру и за город. Тогда Черняев решил зажечь строения и дома полукругом от Камеланских ворот, чтобы отделить себя ночью огненной полосой от центра города. Окружив Камеланские ворота со стороны города густой цепью стрелков с резервами, Черняев расположил отряд на ночлег в очень тесном пространстве вокруг ворот; едва люди могли перехватить горячей пищи и немного поспать. К 5 орудиям прибавлена была двухпудовая мортира и ракетный станок с фугасными ракетами. Неприятель несколько раз порывался напасть на утомленный русский отряд, — и вот тут оправдалась вполне предусмотрительность Черняева, неприятель, бросаясь из центра города через огненную полосу, совершенно обнаруживал себя и попадал на пули стрелков, которые, напротив, оставались в тени и были для него совершенно замаскированы. После нескольких попыток неприятель прекратил серьёзные наступления, но перестрелка не прекращалась всю ночь и по временам неприятель пытался тушить горящие строения и дома и прорваться чрез освещенную полосу более или менее значительными партиями, но попытки его не удавались.
Домик генерала Черняева в котором он жил после занятия Ташкента.
В результате, отряд в 1300 бойцов при 10 орудиях взял штурмом громадный город 24 версты в окружности (не считая городских садов) с 100 тыс. населением, вооружённый 63 орудиями, обороняемый 30 тысячами защитников, из коих до 5 тысяч регулярной пехоты и до 10 тысяч кокандской кавалерии, затем два дня дрался на улицах города, взял штурмом до 40 баррикад, до 10 барбетов — и потерял убитыми 25 нижних чинов; ранеными 3 офицеров и 86 нижних чинов, контуженными 4 офицеров и 24 нижних чинов; кроме того ранено и контужено около 15 человек милиции — всего 157 человек, взято 63 орудия, 16 больших знамен, множество ружей, 2000 пудов пороха и 10 000 разных снарядов.
Такой успех объясняется в первую очередь безусловно личными качествами, присущими генералу Черняеву и его подчиненным, а также, по-видимому, скорее всего тем, что местная знать и жители Ташкента были недовольны властью Кокандского хана, а в Ташкенте была сильная прорусская партия, выступавшая за более тесные экономические и политические связи с Российской империей. Существует легенда, что 30 июня 1865 года представители Ташкентской знати принесли 12 золотых ключей от Ташкентских ворот в русский военный лагерь, который располагался неподалеку от Чимгана в предгорьях Тянь-Шаня, в 80 км на северо-восток от Ташкента. Сдача ключей была актом признания победы русской армии над Ташкентом.
После капитуляции города отряд Черняева сначала отошёл и стал лагерем в местности Чиль-Духтарзн (близ современного железнодорожного вокзала), а позже перебазировался на территорию городской Кокандской урды. Офицерский состав отряда расселился в уцелевших домиках бывшего Кашгарского района. Жители его, кашгарлыки, покинули Ташкент ещё в период боев. Солдат поместили в казарменных постройках Кокандского гарнизона. Черняев и его штаб находились в уцелевшем при пожаре доме внутри цитадели.
Все погибшие при штурме Ташкента русские воины были похоронены в братской могиле. Позднее установилась традиция: ежегодно в годовщину штурма — 15 июня по установленному церемониалу из Военного собора отправлялся крестный ход к часовеньке. В часовне на братской могиле всегда в присутствии генерал-губернатора и всех властей совершалась панихида по убиенным воинам, сопровождавшаяся пушечным салютом, после этого затем крестный ход возвращался в собор.
Часовня у Камаланских ворот Ташкента. Фотография начала 20 века.
Политическую программу военной администрации Ташкента характеризует «договор», подписанный с одной стороны Черняевым, а с другой стороны представителями города — его старейшинами, который был переписан в четырёх копиях на узбекском языке для каждой из 4-х даха — административных единиц города того времени, вывешенный на городском базаре Ташкента и доведенный до всеобщего сведения населения джарчами города — его глашатаями.
В договоре подчеркивалось, что жители города должны соблюдать все прежние законы и предписания, установленные исповедуемой ими мусульманской религией. Немедленно же и бесповоротно отменялось рабство и торговля людьми, имевшая место до того момента. Все «рабы» освобождались и становились свободными безо всяких условий.
Позднее, в сентябре 1865 прибывший в Ташкент Оренбургский генерал-губернатор Н. А. Крыжановский предложил Черняеву способствовать тому, чтобы жители Ташкента сами выбрали себе главу города или создали городской совет по типу муниципалитета, о чём он также сообщил в своем личном обращении к жителям на торговой площади города. Однако, Черняев, к тому времени отказавшийся от своей первоначальной идеи об образовании независимого, но вассального России Ташкентского ханства, стал настаивать на немедленном присоединении города к Российской империи. В результате между Крыжановским и Черняевым произошёл спор. Сами жители Ташкента в своем обращении 18 сентября к представителям русских властей также просили о присоединении города в Российскую империю.
Назначенный ещё ранее военным губернатором вновь образованной Туркестанской области, генерал Черняев готовился принять меры против враждебных предприятий бухарского эмира. В августе — октябре 1865 г. на левом берегу канала Анхор напротив ворот Коймас (Катаган) крепостной стены «старого» Ташкента Черняевым была построена крепость, который требовал очищения Ташкента, как принадлежавшего будто бы номинально Бухаре. Также ожидались международные осложнения с британской дипломатией в давних спорах по Средней Азии. В связи с этими, а также некоторыми другими причинами в конце марта 1866 Черняев был отозван, и на его место назначен генерал Романовский.
В некоторое время новому губернатору пришлось вести борьбу в окрестностях Ташкента с мелкими вооружёнными группами сторонников бухарского эмира под руководством Рустамбека, однако, после поражения армии эмира Бухары в Ирджарской битве, произошедшей 8 мая 1866 года, как в окрестностях города, так и в самом Ташкенте установилась относительно спокойная обстановка. 17 августа 1866 г. оренбургский генерал-губернатор Н. А. Крыжановский вновь посетил Ташкент, и в этот раз после повторного обращения жителей города с просьбой о вхождении Ташкента в состав Российской империи объявил о принятии их в русское подданство.