в каком году была написана книга 451 градус по фаренгейту рэй брэдбери

О книге Рэя Брэдбери 451 градус по Фаренгейту

УЖАСНЫЙ МИР БУДУЩЕГО. А, МОЖЕТ, НАСТОЯЩЕГО?

Фантастическая повесть-антиутопия замечательного американского писателя Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту» написана в 1953 году, но кажется настолько современной, что просто дух захватывает. Автор рисует мир будущего, наполненный всякого рода техническими чудесами (хотя и не такими, как у нас теперь), но достижения эти, увы, не довели людей до добра, а направили человечество прямиком в тупик бездуховности, ликвидации культуры, полной опустошённости и в конечном итоге – военной и гуманитарной катастрофы. Но и мы, современные люди, кажется, гигантскими шагами движемся именно по этому пути…

Монтэг – человек суровый и очень закрытый от всех, тем не менее, сумел сохранить очень чувствительную душу и разум, способный анализировать и делать выводы. Если бы кто-то подслушал его мысли, то не поверил бы, что перед ним пожарник – человек, по определению не думающий, не чувствующий, ко всему равнодушный. Бушующая стихия огня должна сметать любые мысли. Но Монтэг размышляет обо всём на свете. О жизни, о людях, о странных порядках, царящих в государстве, о своей работе. Вот, например: «Мы живём в век, когда люди уже не представляют ценности. Человек в наше время – как бумажная салфетка: в неё сморкаются, комкают, выбрасывают, берут новую… Люди не имеют своего лица». Невольно задумаешься: а сейчас маленький человек разве не находится в точно таком же положении? Ну подумаешь – зарплаты ниже прожиточного минимума или пенсии, на которые можно только медленно умирать. Разве это важно для государства? Одним человеком больше, одним меньше – не всё ли равно?

Олицетворением страшной идеи обесцененности человеческой жизни является механический пёс – железный монстр, в программе которого заложена способность охотиться на людей, неугодных государству, и изощрённо убивать их. Неслучайно пёс реагирует на Монтэга ещё в пожарной части: он будто чувствует, что этот пожарник сворачивает в сторону с предназначенного ему пути, не вписывается в схему благонадёжности и послушности.
Неприятный, страшный, бессердечный мир окружает героев повести, будто ловит их в сети, из которых не выбраться. И что потрясает: многие приметы их мира совпадают с нашими. Например, суть школьного образования, парки развлечений, бездумное поведение молодёжи, жестокость к ближнему, исчезновение чувства ответственности, пустословие, склонность к низкопробному юмору. И каждый читатель может задуматься: а так ли уж сильно наш сегодняшний мир отличается от их мира? И не докатимся ли мы тоже до печального финала?

Вам это ничего не напоминает? Не возникает никаких ассоциаций с нашей современной жизнью? Не к такому ли финалу катимся мы со страшной скоростью?
Так что Битти – гений этого странного мира, опаснейший враг «истины и свободы». И всё-таки он не может просчитать наперёд поведение человека, уже проснувшегося от тяжёлого сна бессознательного существования. Брандмейстер думает, что он защищён законами, писанными для тупого и равнодушного большинства. Но есть одиночки, не подвластные этим законам. И есть моменты, когда брандмейстеру не выжить. А может, он и не хотел жить, обременённый своим знанием и пониманием всего сущего в этом страшном мире…

Источник

451 градус по Фаренгейту

В эпиграфе романа говорится, что температура воспламенения бумаги — 451 °F. В романе описывается общество, которое опирается на массовую культуру и потребительское мышление, в котором все книги, заставляющие задумываться о жизни, подлежат сожжению; хранение книг является преступлением; а люди, способные критически мыслить, оказываются вне закона. Главный герой романа, Гай Монтэг, работает «пожарным» (что в книге подразумевает сожжение книг), будучи уверенным, что выполняет свою работу «на пользу человечества». Но в скором времени он разочаровывается в идеалах общества, частью которого он является, становится изгоем и присоединяется к небольшой подпольной группе маргиналов, сторонники которой заучивают тексты книг, чтобы спасти их для потомков.

Содержание

Сюжет

Роман «451 градус по Фаренгейту» рассказывает о тоталитарном обществе, в котором литература находится под запретом, а пожарные должны сжигать все запрещённые книги, которые обнаружат, причём — вместе с жилищами владельцев. Владельцы книг при этом подлежат аресту, одного из них даже отправляют в сумасшедший дом. Автор изобразил людей, потерявших связь друг с другом, с природой, с интеллектуальным наследием человечества. Люди спешат на работу или с работы, никогда не говоря о том, что они думают или чувствуют, разглагольствуя лишь о бессмысленном и пустом, восторгаются только материальными ценностями. Дома они окружают себя интерактивным телевидением, проецирующимся сразу на стены, в которых встроены вакуумные колбы, и заполняют своё свободное время просмотром телевизионных передач, бесконечных и бестолковых сериалов. Однако «благополучное», на первый взгляд, государство находится на пороге тотальной разрушительной войны, которой все же суждено начаться под занавес произведения.

Главный герой романа, «пожарный» Гай Монтэг, знакомится с семнадцатилетней девушкой Клариссой Маклеллан и начинает понимать, что возможна иная жизнь. Клариссу считают странной из-за её увлечения природой, желания говорить о чувствах и мыслях и просто жить. Монтэг любит свою работу, но тайно забирает из нескольких домов книги, которые должен был сжечь. Гибель Клариссы, которую сбивает автомобиль, встреча с женщиной, которая отказывается покинуть собственный дом, залитый керосином, и сама чиркает спичкой о перила и сжигает себя вместе с книгами, усиливает внутренний разлад Гая. Позже Гай припомнит фамилию «Ридли», которая звучит во фразе той женщины: «Будьте мужественны, Ридли. Божьей милостью мы зажжём сегодня свечу в Англии, которую, я верю, им не погасить никогда» (начальник Монтэга брандмейстер Битти объясняет Монтэгу слова старой женщины: «Человек по имени Латимер сказал это человеку, которого звали Николас Ридли, когда их сжигали на костре за ересь в Оксфорде 16 октября 1555 года»). Монтэг решает бросить свою работу после случившегося. Он притворяется больным на сутки.

Гай вспоминает о старике Фабере, которого он встретил год назад в парке. Старик спрятал что-то в левый карман пальто при виде Монтэга, вскочил, словно хотел сбежать, но Монтэг остановил его, потом завёл разговор о погоде и т. д. Старик сначала испугался, но потом признался, что он — бывший профессор английского языка, осмелел, стал более словоохотлив и прочитал наизусть несколько стихотворений. Оба избегали упоминать в разговоре о том, что Монтэг — пожарный. Фабер записал ему свой адрес на клочке бумаги: «Для вашей картотеки, — сказал старик, — на тот случай, если вы вздумаете рассердиться на меня». Гай находит карточку бывшего профессора, открыв стенной шкаф в спальне, в ящике с надписью «Предстоящие расследования» и звонит Фаберу. Он является к нему домой с Библией и просит выслушать его, научить понимать то, что он читает. Фабер дает Монтэгу миниатюрный приемопередатчик, похожий на слуховой аппарат, для экстренной связи. Они договариваются о том, что будут действовать сообща — делать копии книг с помощью печатника (знакомого Фабера), дожидаться войны, которая разрушит нынешний порядок вещей, и надеяться, что тогда, в наступившей тишине, станет слышен их шёпот.

Гай возвращается на работу со слуховой капсулой в ухе. Милдред, а до этого две соседки, мисс Клара Фелис и миссис Бауэлс, которым он, разозлившись из-за их пустой болтовни, прочитал стих «Берег Дувра», доносят, что Монтэг хранит дома книги. Битти подстраивает всё так, что Гай приезжает на вызов по сожжению собственного дома. За ним следит механический пёс, которого Монтэг всегда побаивался — он был уверен, что пёс настроен против него. По указанию Битти Гай сжигает собственный дом, а затем струей пламени из огнемёта убивает сознательно спровоцировавшего его на это Битти, оглушает двух пожарных и сжигает механического пса. Но механический пёс все-таки успевает задеть его прокаиновой иглой, одна нога Гая немеет, и это замедляет его передвижение. Повсюду слышен вой сирен, за ним гонятся полицийские машины, начинается организованная погоня на полицейских вертолетах.

Гая чуть не сбивает машина, его спасает падение. «Водитель вовремя сообразил, даже не сообразил, а почувствовал, что мчащаяся на полной скорости машина, наскочив на лежащее тело, неизбежно перевернется и выбросит всех вон». Поэтому в последнюю секунду машина круто свернула и объехала Монтэга. Гай подбирает книги и подбрасывает их в дом мисс Блэк и её мужа-пожарника. Далее он направляется в дом бывшего профессора. Там хозяин дома включает телевизор, и они узнают о транслируемой с воздуха погоне и о том, что доставлен новый механический пёс, который выследит преступника. Монтэг советует своему союзнику сжечь покрывало с постели, бросить в печку стул, протереть спиртом мебель, все дверные ручки, сжечь половик в прихожей, — уничтожить все вещи и предметы, к которым он прикасался; Фаберу следует включить на полную мощность вентиляцию во всех комнатах, посыпать нафталином всё, что есть в доме, включить вовсю поливные установки в саду, промыть дорожки из шлангов, — чтобы прервать след Гая. Они договариваются о встрече через одну-две недели в Сент-Луисе, при условии, что останутся живы. Монтэг должен написать бывшему профессору до востребования на адрес главпочтамта. Туда Фабер отправится в гости к печатнику. Гай берёт чемодан со старыми вещами своего соратника и покидает его дом.

Монтэг пробирается к реке, переодевается в его вещи, заходит в воду, течение подхватывает его и уносит в темноту. Механический пёс теряет его след у реки. Когда Гай выходит из воды, он заходит в лес, находит железнодорожную колею, ведущую из города вглубь страны, видит вдали огонь и идет на его свет. Там он встречается с группой людей, которые относятся к нему очень дружелюбно. Среди них: Грэнджер, который написал книгу под названием «Пальцы одной руки. Правильные отношения между личностью и обществом»; Фред Клемент, некогда возглавлявший кафедру Томаса Харди в Кембриджском университете; доктор Симмонс из Калифорнийского университета, знаток творчества Хосе Ортега-и-Гассета; профессор Уэст, много лет тому назад в стенах Колумбийского университета сделавший немалый вклад в науку об этике, теперь уже древнюю и забытую; Преподобный отец Падовер — он тридцать лет тому назад произнес несколько проповедей и потерял прихожан из-за своего образа мыслей за одну неделю. У них есть портативный телевизор, поэтому они заочно знают Гая. Ему дают выпить флакон с бесцветной жидкостью, чтобы изменить запах пота. Через полчаса, по словам Грэнджера, Гай будет пахнуть, как двое совсем других людей. По телевизору они наблюдают инсценировку смерти Монтэга, — вместо него механический пёс прокаиновой иглой убивает случайного прохожего.

Далее выясняется, что новые знакомые Гая — часть сообщества, сохраняющего строки литературных произведений в своих головах до тех пор, пока тирания не будет уничтожена, а литературная культура не будет воссоздана (они боятся сохранять печатные книги, так как они могут выдать расположение повстанцев). Каждый из них помнит наизусть какое-либо литературное произведение. Монтэг, который помнит несколько отрывков из библейских книг — Екклесиаста и Откровения Иоанна Богослова, присоединяется к их сообществу. В одно мгновение начинается и оканчивается война, и группа профессоров вместе с Гаем наблюдает издалека за гибелью города в результате атомной бомбардировки. В этот момент Монтэг, бросившийся плашмя на землю, чувствует (или ему чудится), что он видит гибель Милдред. Фабер избегает гибели, он находится в это время в автобусе, следуя из одного города в другой. После катастрофы новые единомышленники отправляются в путь, и каждый думает о своем. «Позже, когда солнце взойдет высоко и согреет их своим теплом, они начнут беседовать Монтэг чувствовал, что в нём пробуждаются и оживают слова. Что скажет он, когда придёт его черед? „И по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее каждый месяц плод свой и листья древа — для исцеления народов…“ Да, думал Монтэг, вот что я скажу им в полдень. В полдень… Когда мы подойдем к городу».

История цензуры

В то же самое время Ballantine Books продолжало печатать «взрослую» версию, которая продавалась в книжных магазинах. После шести лет параллельного выпуска двух изданий издатель прекратил выпуск «взрослой» версии, оставив лишь сокращённую, которая продавалась с 1973 по 1979 год. Об этом не подозревал ни сам Брэдбери, ни кто-либо другой.

В 1980 году друг писателя обратил его внимание на сокращения, и автор книги потребовал от издательства прекратить публикации сокращённых версий, заменив их полной. Издатель согласился, и с 1980 года стала выходить полная версия книги.

В СССР впервые издан в 1956 году. А рецензии на это произведение советские читатели могли прочесть уже во второй половине 1954 года. И отзывы на книгу были разные: от почти отрицательных до очень положительных. Что интересно, отрицательные отзывы (притом в идеологических журналах ЦК КПСС типа «Коммунист») не привели к запрету.

Интересные факты

Предметы и явления, описанные в романе и появившиеся после его публикации

В своём романе Брэдбери описал многие предметы и явления, появившиеся в жизни людей после опубликования произведения в 1953 году:

Источник

Рэй Брэдбери «451° по Фаренгейту»

451° по Фаренгейту

Другие названия: 451 градус по Фаренгейту

Язык написания: английский

Перевод на русский: — Т. Шинкарь (451 градус по Фаренгейту, 451° по Фаренгейту) ; 1956 г. — 54 изд. — В. Бабенко (451 градус по Фаренгейту, 451′ по Фаренгейту, 451° по Фаренгейту) ; 1999 г. — 38 изд. — А. Хорунжий, Е. Каманина (451° по Фаренгейту) ; 2001 г. — 1 изд. — Т. Пельц (451 по Фаренгейту) ; 2005 г. — 1 изд. Перевод на французский: — А. Робийо (Fahrenheit 451) ; 1955 г. — 3 изд. Перевод на украинский: — Е. Крижевич (451° за Фаренгейтом) ; 1985 г. — 4 изд.

451 градус по Фаренгейту — температура, при которой воспламеняется и горит бумага. Главный герой — Монтэг — пожарник, но смысл этой профессии давно изменился. Дома теперь строятся из термостойких сплавов, а пожарники занимаются тем, что сжигают книги. Не произведения определенных авторов — запрещена литература вообще и люди, хранящие и читающие книги, совершают преступление против государства. Бессмысленные развлечения, успокоительные таблетки, выматывающая работа — вот и все занятия человека.

Уставший от такой жизни Монтэг прочитывает первую свою книгу.

Роман написан на основе повести «Пожарный» (The Fireman, 1951).

Над рабочим столом Брэдбери висел автомобильный номер F-451.

В 1984 вышла одноименная компьютерная игра-продолжение романа. В написании текстов участвовал и сам Брэдбери (пролог и реплики суперкомпьютера «Рэй»).

Посвящение: This one, with gratitude, is for Don Congdon. Дону Конгдону с благодарностью. Эта книга с благодарностью посвящается Дону Конгдону.

Дон Конгдон — литературный агент Р. Брэдбери.

451 градус по Фаренгейту
Fahrenheit 451
Обложка первого издания романа
Жанр:

Издания на иностранных языках:

Когда я начала читать роман, то ожидала очередную антиутопию, где люди причесаны под одну гребенку и ходят чуть ли не строем. А получила нечто гораздо большее.

Это не просто антиутопия! Это роман-пророчество! Это наиболее жизненная и реальная антиутопия. И это станет ясно, если открыть глаза и оглядется. Приглядитесь и вы увидите: бешеный темп жизни, людей запрограммированных как роботы: сон-работа-развлечения-сон.

Разве уже сейчас машины не мчаться на бешеных скоростях, норовя сбить пешехода переходящего улицу,

разве многочисленные герои телесериалов на вытесняют из мыслей зрителей настоящих живых людей?

Разве современные родители не усаживают детей перед экранами телевизоров, чтобы те им не мешали?

Разве не ходит сейчас каждый второй с наушниками из которых гремит музыка?

Разве погоня за героем не реалити-шоу которым нас пичкает современное телевидение?

А разговор о выборах? Разве это не ситауции, если не во всем мире то по крайней мере в нашей стране?

И над этим миром, миром биороботов витает зловещий признак грядущей катастрофы, в виде ракетных бомбардировщиков.

Разве это не признаки нашего мира?

Когда я читала роман мне казалось что я читаю про наш мир. Про то куда мы катимся. Эта антиутопия, повторюсь, для меня самая яркая и реальная.

И слава богу мы пока что не сжигаем книги, не уничтожаем то немногое что делает нас людьми.

Это — фантастика? Люди, очнитесь, ЧТО здесь осталось от фантастики? Наушники-ракушки? Есть. Жена, которая умеет читать по губам, чтоб их не вынимать и сутки напролет пялится в ящик? Есть у каждого второго. Реклама в метро? Тоже есть. Атомные бомбы? Вряд ли. Сжигание книг? Спросите у наци, или религиозных фанатиков — они знают в этом толк. Проблема только в том, что книг уже и так почти никто не читает: практически все потребляют ТВ-жвачку, забыв о том, что именно книги существуют для того «чтобы напоминать нам, какие мы дураки и упрямые ослы». Как так вдруг произошло, что мы, люди разумные, потихоньку начинаем забывать и про книги и про то «разумное, доброе, вечное», которое они нам несут. Очнитесь, люди! Это про нас писал Брэдбери, для нас писал Брэдбери, ДО НАС писал Брэдбери! Не позволяйте этому произойти! Как знать, может именно сейчас на столе в правительстве лежит бумага о создании карательного отряда и спецслужбы набирают первую партию Монтэгов. А мы своим бездействием помогаем им сделать фантастику реальностью.

Не будьте стадом, люди! Пишите ПОПЕРЕК.

Рей Бредбери — очень неровный автор. Он писал совершенно замечательные новеллы вперемешку с полной чушью, пользовавшейся популярностью у читателей из-за сентиментальной слезливости. Сентиментальность Бредбери постоянно путал с поэзией. Нет, когда он был хорош, он был совершенно замечателен, чуть ли не гениален («Калейдоскоп», «Ревун», «Смерть и дева» и многое другое), но когда он был плох, он был просто идиотом.

К плохим книгам Рея Бредбери относится и «451 градус по Фаренгейту», один из самых переоценённых романов в истории НФ.

Мир, описанный в романе, устроен очень наивно, простодушно, как в какой-нибудь детской сказке про Гринча, который украл Рождество.

Впервые я прочитал этот роман в возрасте 14 лет, он произвёл на меня очень сильное впечатление, но не сжиганием книг, а Механическим Псом, машиной-убийцей, стальной блохой величиной с собаку, с жалом, накачанным новокаином. Позже такую машину опишет Лем в «Маске». Механический Пес — это мощно, это страшно, это убедительно. Это как раз та гениальная поэзия, в которой Рей Бредбери взлетал выше всех.

Но сжигание книг — пошлость какая-то, идиотская придумка, воспоминание о нацистах и напоминание о Ку-Клукс-Клане. Если в этом обществе есть машины, есть геликоптеры, телефоны, монорельсы, сложные компьютеры, деформирующие телесигнал, и всё такое прочее (в романа подчёркивается, что на рынок постоянно выбрасываются технологические новинки, то есть исследовательские разработки ведутся где-то в фирмах и университетах), значит, где-то есть какие-то носители информации (условно говоря, книги) для обучения технических специалистов и для записи изобретений. И, значит, есть университеты, и есть кампусы со студентами, да? Более того, значит, есть выпускники школ, идущие поступать в университеты. Но Бредбери это в голову не приходит. Он против индустриального общества (не только тут, но и во многих рассказах) и хоть ты кол ему на голове теши. Сообразить, что без индустриального обществе не будет ни полётов на Марс ни даже его собственной пишущей машинки и «земляничного окошка» с цветными стёклами, бедный Бредбери не в состоянии.

Да и сама идея сохранять книги, заучивая их наизусть — плохая идея, такая же наивная, как история прозрения пожарника Монтэга, крайне неприятного, агрессивного и ограниченного типа.

В общем, роман очень «атмосферный». Ничего, кроме «атмосферы», там нет, он даже не устарел, поскольку уже во время его написания в 50-х годах было понятно, что такой мир не появится да и появиться не может.

Хорошая карикатура на Бредбери и его антитехнологические «атмосферные» настроения есть у Стругацких, в «Улитке на склоне». Там некий поэт всклокоченно рыдает на трибуне, поминая детские перси и ясные глазки, которые не должны закрыться, а над головой его по орбите проходит спутник-убийца.

P.S. Полагаю, что мои краткие заметки по поводу «451 градус по Фаренгейте» не всем придутся по вкусу — ведь у Бредбери и его романа очень устойчивая репутация, это культовый автор, культовая книга, признанная, принятая и. гхм. коронованная в качестве шедевра. Но мне казалось важным высказать своё мнение, отличное от большинства, потому что я в юности часто сталкивался с тем, что брался за культовую книгу с высокой репутацией и обнаруживал напыщенную пустышку. Я был не в восторге, и это меня немало смущало: людям нравится, а я что, самый умный, что ли? Только много позже я понял, что книгу надо оценивать самому, не глядя на её репутацию. Надо самому думать над книгой.

Не понравилось. По следующим причинам:

1. Возведение в культ книги как печатного издания независимо от содержания.

Была у меня коллега, которая ну очень много читала. Постоянно читала Донцову или что то типа 50 оттенков серого. Как вы думаете, сильно ли это повышало ее интеллектуальный уровень?

2.Возвышение ценности гуманитарных знаний над естественно-техническими, и почти что смешивание с говном последних. « Вместо того, чтобы обучать философии и социологии, они выпускают летчиков и автомехаников», « Кембридж превратили в Атомно-Инженерное училище»,и т.д. Это просто нелепо и противоестественно.

Как учатся все эти летчики и атомщики при отсутствии учебников, да и вообще книг по специальности? (А это ведь тоже книги).

Да еще и тв все только развлекательное, учебных фильмов или документальных там ведь тоже не показывают.

При этом дед, 40 лет специализировавшийся на изящной словесности, скучая на пенсии, взял и сделал радиопередатчик (озарение, что ли к нему пришло или он в сборнике стихов схему нашел?)

3.Ах, это наш мир, как есть, мы превращаемся в роботов, как все это ужасно и т.д. Так и есть, но в том, что люди смотрят дом2 вместо чтения, не виноват изобретатель телевизора; как не виноваты создатели интернета,в том что его среднестатический пользователь предпочитает видео с сиськами энциклопедическим порталам. Со времен Древнего Рима, известно, что плебеи хотят только хлеба и зрелищ, и закон 95% с тех пор никто не отменял.

4. Главный герой — типичный шизофреник, и к тому же моральный мазохист.

Да, да — классика и всё такое. Но мне роман не слишком понравился, и вот почему.

во-вторых, автор фетиширует бумажный текст. Я бы ещё понял сюжет, в котором пожарники изымают и сжигают вредные для правительства книги — филосовские трактаты о природе власти, или там Билль о Правах Человека. Но бороться со всем, что напечатано, просто потому, что оно напечатано? Подобным предположением Рэй Брэдбери как бы ставит знак равенства между Свифтом и Донцовой. А уж надуманое противоречие между книгами и телепрограммами, как будто книгам присуща особая духовность; ага, небось в состав бумаги входит, в твёрдом переплёте — 15 грамм духовности, в мягкой обложке — уже только 7. Впрочем, тема «телевидение (кино, радио. ) убивает книги (спектакли, живую музыку. )» уже весьма избита и я не хочу пересказывать, почему подобная мысль является не более, чем брюзжанием отставшего от жизни человека.

Тут в отзывах многие восхищаются Монтэгом, который «сумел сделать почти невозможное — обмануть систему и вырваться из этого замкнутого круга». И считают символичным то, что Монтэг становится «Экклесиастом». Ну так я тоже считаю это символичным, только по другим причинам.

До чего же яркий образ!

Книга ослепила меня напрочь, а когда я вновь обрёл способность видеть, то на окружающий мир смотрел немного иначе. Как же автору более полусотни лет назад удалось углядеть то, что только нарождалось, то, чего всё больше становится в нашей жизни — спешки, безразличия к ближнему, страха, равнодушия? Как — в те спокойные пятидесятые годы с их неспешным укладом жизни, с патриархальными ценностями и мечтами о скором благополучии всё равно какой — американской ли, или коммунистической мечты? Поистине, надо быть провидцем или же очень дальновидным человеком!

Посмотрите, вот вам американский идеал беззаботной жизни! Нравится? А вот вам воплощение мечты о всеобщем равенстве! Все равны и беспечны, душу и разум не тревожат лишние мысли — им неоткуда взяться.

А наш мир приобретает всё больше черт, делающих его схожим с описанным в книге. Не «родственники» приходят в наш дом, но герои многочисленных сериалов, столь же фальшивые и бездушные. Не сжигаем мы пока книг, но сколько же я видел людей, дом которых — полная чаша, и только одному не нашлось в нём места — книжным полкам. По новой моде — они портят интерьер, а вы же помните — жажда ничто, а имидж. Нет у нас бравых пожарников, что спешат на очередной вызов, чтоб избавить нас от лишних мыслей, но мы сами для себя — такие пожарники.

Жизнь всё ускоряется. И надо от неё не отставать, а то — столкнёт,раздавит, затопчет. Тысячи лиц проносятся мимо нас каждый день, тысячи людей с их проблемами, желаниями, потребностями. А это ведь не просто люди — это Вселенные. И ни в одну мы даже не пытаемся заглянуть. Нет времени! Нет и желания. Манекены — а большим нам эти лица и не видятся; картонные декорации, что мелькают по сторонам во время нашего изнуряющего бега по жизни.

И уже так тяжело — остановиться. Ощутить маленькие радости бытия — солнечный луч, упавший на лицо, тёплый дождик, от которого не успел, да и не посчитал нужным прятаться, улыбку ребёнка, который ещё не присоединился к надрывной спешке жизни. Наверное, именно это умела делать Кларисса. А мы?

В книге в одночасье погибли миллиарды людей. Они сгорели в страшном атомном пламени, те, кто сами сжигали в огне книги или же увлечённо смотрели на это ночами, выйдя из свои домов. Но их почти не жалко. Да, именно так! Они были лишь оболочки в пустоте, и оставили после себя только тлен и пустоту.

Но у мира есть надежда.

Поглядите на свои книжные полки — там не просто бумага и типографская краска в картонном переплёте, там — слова и мысли многих хороших и умных людей. И если даже самих авторов уже нет в живых, то книги говорят за них их голосами, а значит — они всё таки с нами, и вся мудрость мира — жива! И вот это — главная наша надежда.

Если отзыв покажется кому-то мало связанным с книгой — прошу простить, но она словно прорвала плотину мыслей, и я не мог ими не поделиться.

«Любой человек, который думает, будто может перехитрить правительство, уже сумасшедший» (капитан Битти).

. И вот, наконец, я впервые в жизни взял в руки произведение такого большого классика, как Рэй Брэдбери.

Да, я существую. Мне почти 29 лет, я любитель фантастики с двадцатилетним стажем, и тем не менее я никогда не читал Рэя Брэдбери. И я не мифический персонаж, я на самом деле есть. И вот, я начасвоё л знакомство.

. и изменил своё правило. Я люблю читать новых авторов с их одиночных, особо не выделяемых вещей. которые показывают стиль и мировоззрение своего творца. А тут я взял одно из самых известных произведений писателя, которое, ни много ни мало, считается гениальным и эпохальным. Это «Fahrenheit 451», о котором слышал, наверное, с тех самых пор, когда начал читать книжки. И вот я начал неспешно изучат это небольшое по объёму произведение, пытаясь залезть в голову молодому Рэю Брэдбери.

Итак, начало 1950-х, США. Сложное время. С одной стороны — «маккартизм», который сгребал в одну кучу и коммунистов, и либеральную университетскую интеллигенцию, и всех подряд. С другой стороны — взлетающая популярность идеологии социализма, дикая известность «Франкфуртской школы» и левых идей, идей равенства и усреднения, поддержки меньшинств и мультикультурализма. И то, и другое не обещало будущему ничего хорошего, особенно для интеллектуалов, стремящихся к обособлению от масс. Рэй Брэдбери хорошо чувствовал дух времени. Представим себе: молодой автор, не кончавший университетов, живущий среди простых, в общем, «среднечеловеческих» американцев, получает своё знание из книг, получает через них свою индивидуальность,в диалоге с Человечеством формирует своё Я. А теперь представьте: у человека всё это безжалостно отбирают.

Должен сразу сказать, что критическое острие этой книги направлено не против «общества потребления». Некоторая степень его критики здесь есть, не спорю, но дело здесь вовсе и не в нём. В конце концов, люди в массе никогда не читали, по крайней мере не вникали в суть прочитанного. Здесь ситуация другая. Да, серости подкидывают развлечения. интерактивные стены, музычку в «ракушках», и всё такое. Живи в этих рамках, как в вольере — и будь счастлив. А если кто-то хочет выйти, подумать, сказать протестное слово? Вот здесь-то ты и прищучен.

Власть. Вот о чём говорит Рэй Брэдбери, вслед за Евгением Замятиным, за Джорджем Оруэллом, за Олдосом Хаксли. О способе осуществления Власти над другими. Против Неё всегда выступают люди, имеющие за плечами культурное наследие всего человечества, которое старается систематически и глубоко познавать окружающее. Это знание всегда транслируется, и транслируется оно, хочешь не хочешь, через книги. Все мы взбираемся на плечи гигантов. Для того, чтобы таких песчинок в колёсах Власти не появлялось, следует в принципе исключить возможность их возникновения. И наиболее радикальный способ — прервать трансляцию и преемственность знания. Заставить всех людей быть серостью, оторванной от всего, висящую в пустоте, на единственной нити из отупляющих развлечений. Перегрузим людей информацией, создадим вокруг них информационный шум, пусть всегда находятся в напряжении, пусть отучиваются от раздумчивого одиночества. Пусть не ломает голову над всякой ерундой, покажи ему только одну единственную Правду, и пусть верит в неё. Пусть будет больше всего, что требует простых автоматических рефлексов! Пусть человек не думает о гнетущей его тирании.

Капитан Битти. Некогда глотавший всё подряд, бессистемно и бессмысленно начитанный, заблудившийся капитан Битти. Его единственная отрада — это то самое прибивание людей, желающих думать, к полу, сжигание их жизней и знаний, упоение своей Властью над ними. Это главное лицо всего романа Брэдбери. Жестокий, ироничный и неглупый тиран, стирающий с лица земли любую возможность воспротивится его давлению, встать на его пути. Он и есть олицетворение людей, запрещающих всё, диктующих свою волю, оболванивающую всех в своём жутком «равенстве».

. Итак, вот перед нами очередная антиутопия, описания того, как изящно и ярко было сломлено целое поколение людей, точнее — всегда небольшой группы думающих интеллектуалов. До этого, конечно, не дошло, хотя многие мелочи автор предсказал верно. Вопрос в ином: почему эта вещь так популярна у нас, почему люди исподволь чувствуют реальность описанного мира сожжённых страниц?

В общем, как и любая антиутопия, этот роман актуален и важен. Он говорит нам о необходимости жажды знания, жажды прекрасного. И дело ведь не совсем даже в книгах, как правильно было сказано Фабером. Просто нужно думать, нужно изучать опыт тех, кто думал раньше тебя. Нужно оглядываться вокруг, видеть красоту окружающего, общаться с другими людьми и делится красотой — и эстетической,и интеллектуальной. Мысль — одна из немногих сущностей, которая может быть у человека сама по себе. Не дадим же отобрать её у нас.

А знакомство с Брэдбери удалось. Я его понял, и принял. Добро пожаловать!

50-е годы XX века. В фантастике засилье космических тем, звездолеты бороздят просторы Вселенной, космические пираты берут на абордаж торговые корабли, космические принцы спасают космических же принцесс из лап ужасных монстров. Слагаемые можно сочетать произвольно, но общая схема остается прежней. Фантастика это массовое развлекательное чтиво, наподобие романа ужасов или детектива, и издается она в основном в мягком переплете. Думать при чтении не обязательно – массовая культура налицо.

В таких условиях молодой самоучка Брэдбери решается написать роман-антиутопию, действие которой происходило бы на Земле и затрагивало социальные вопросы. В 1949 году он пишет рассказ «Пожарный», затем в 1951-м «Пешеход», а к 1953 году готовый, набранный в библиотеке на арендованной (!) пишущей машинке роман выходит в печать. Первые публикации – частями и в журналах типа Playboy. Так рождаются шедевры.

Самый известный роман писателя снискал славу не только как фантастическое произведение, но как литература самой высокой пробы – Брэдбери никогда не ограничивал себя тесными жанровыми рамками. Уже тогда он понимал: благополучное общество потребления заведет западного человека в экзистенциальный тупик нового средневековья, где быть человеком значит выполнять механические жизненные функции и потворствовать примитивным импульсам. Человек этого нового прекрасного мира превратится в придаток огромного механизма. Навсегда утратив свободу, он станет рабом в невидимых оковах технологии. Брэдбери видит общество будущего таким, где люди лишены своей сущности – способности критически думать, действовать и творить. Это новое общество будет похуже иных фашистских режимов, потому что посягает на самое ценное – на коллективную память человечества, заключенную в книгах. Книги уничтожают, сжигают специальные бригады «пожарников», жрецов нового бога – Огненной саламандры. Как известно, человек без памяти – чистый лист, беспомощное управляемое существо, у которого нет ни свободы, ни будущего.

Как литература становится классикой? Когда отражает реальность в кривом зеркале метафоры. Когда предвидит и предчувствует. Брэдбери уже тогда, в 50-х годах предвидел и широкоэкранные телевизоры, и банкоматы, и мобильники. Каким-то сверхчутьем он знал, что люди постепенно перестанут читать и задавать вопросы, а это не приведет ни к чему хорошему, ведь известно, что глупыми невежественными людьми легче управлять. Хорошо, что мы еще не докатились до такого состояния, но первые звоночки налицо. «451 градус по Фаренгейту» — это предостережение, заставляющее любого человека делать то, для чего он предназначен – думать.

Потом будут и спектакли, и телепостановки, француз Трюффо снимет отличный фильм, но оригинал никому не удастся превзойти: шедевры невозможно переделать, они бесценны и бессмертны.

«Дурак стал нормой, еще немного, и дурак станет идеалом» (Братья Стругацкие, 1964).

В середине XX века, с разницей в 11 лет родились две гениальные антиутопии. «451 градус по Фаренгейту» и «Хищные вещи века». Братья Стругацкие жили в государстве, которое считалось тоталитарным, и рассказали, как на месте диктатуры возникает общество изобилия и свободы, а его граждане превращаются в стадо бездумных потребителей. Рэй Брэдбери жил в безусловно либеральном мире и показал, как либеральное общество закономерно, с абсолютной неизбежностью, перерождается в общество тоталитарное, а его граждане превращаются опять же в стадо бездумных потребителей. Только мир дураков у Брэдбери еще страшней, злей и бездушней, чем мир дураков у Стругацких.

Поражает, как точно автор смог предсказать и облик будущего общества, и механизм его формирования. Цель процесса — превращение граждан в послушных идиотов, всегда готовых потреблять тот товар, на который им укажут. Идеологическое обоснование — политкорректность (это в 1953!), запрет на любые высказывания, которые могут ненароком задеть кого-то из потребителей. В идеале — запрет на любые высказывания и размышления, кроме спущенных сверху. Инструменты дебилизации — прежде всего телевидение (сплошные телешоу, сериалы, ситкомы), затем прочие СМИ, реклама, шоу-бизнес, упрощение школьных программ. Разрушение семьи, разрушение всех традиционных связей в обществе. Система добровольной взаимной слежки, подкрепленная видеонаблюдением. И как все сбывается! Развлекаемся мы уже сегодня именно так, как предсказал Брэдбери. Только компьютерных игр у него нет. А чем мы занимаемся на работе? Никому не нужные бумаги, излишние услуги, торговля, съевшая производство. Виртуальные образы, виртуальные тексты, которые можно уничтожить за секунду. Товары, которые служат пару недель, новшества, важные лишь для подъема цен. Как задумаешься, становится страшно. Вот нас и учат не думать.

Костры из книг — это, конечно, излишество. Это от стремления тоталитарных режимов доводить любое дело до логического конца. В результате возникает эффект запретного плода. Все боятся книг, но многим хочется в них заглянуть. Краем глаза, потихоньку от властей. Вот в «Хищных вещах» нет никаких запретов, и нет читателей. Зачем еще читать, когда есть столько классных развлечений?

Единственная ошибка Брэдбери — в сроках. Он отводил на весь процесс пятьсот лет. Судя по нынешнему состоянию общества, конец наступит максимум через два поколения. Если все будет идти, как сейчас. Если не удастся остановить. Конечно, человек, так или иначе, переживет мир рекламы и шоу-бизнеса. Не такое переживал. Перебесится и снова научится думать, любить и работать. Но это уже будет совсем другая история.

Если бы я стал тираном (а это невозможно по причине прежде всего моей природной лени, отягощенной склонностью проводить все свободное время с книжкой на диване), то не велел бы я казнить людей за то, что обычно вызывало гнев у Ивана Грозного, прозванного за свою жестокость Васильевичем.

Две категории людей вызывают мой гнев. Те, кто плохо обращается с кошками. И те, кто плохо обращается с книгами, кто не уважает книги, кто не читает книги, кто утверждает, что и не будет их читать, так как от этого портится зрение. Или же они слишком заняты для того, чтобы читать книги.

Эти несчастные создания гораздо хуже овражных гномов. Будь они обладателями хоть трех тысяч гаджетов, но маршируя с ними в ногу, мы весело и быстро пришагаем обратно в каменный век. В очень плохой каменный век.

Где не будет мифов о богах и героях, но будут мифы о Джастине Бибере и Сергее Звереве. Где не будут охотиться на мамонта, а будут охотиться на лапшу быстрого приготовления. Здесь человек поднимет голову к небу, но не увидит созвездий и не будет мечтать о полете к звездам. Он просто икнет, рыгнет, почешет задницу и пойдет домой смотреть двенадцатый сезон сериала не пойми о чем.

И это сытое и не рассуждающее животное, по привычке еще именуемое сапиенсом, будет ненавидеть странных сутулых людей с плохим зрением, шелестящих бумажными страницами пыльных книг и уверяющих, что разум необходим не только стиральной машине с встроенным интеллектом.

И если Рэй Брэдбери мог видеть то, как был побежден фашизм, то степень успешности борьбы с победным шествием невежества и дебилизма (замаскированным, допустим, фразами некоего Фурсенко насчет грамотного потребителя, имеющего приоритет над тем, кто созидает и творит) внушает большие опасения.

Неужели наступят времена, когда человеку дадут линованную бумагу, а он не сможет написать не только поперек, но и хотя бы вкривь и вкось, потому как ему будет не о чем написать. И нечего воскликнуть кроме «Гы. ».

Слава Богу, что пожарники пока лишь тушат пожары. Слишком много вокруг людей, которые выдумку Брэдбери могут принять за полезный совет насчет искоренения слишком умных, мешающих жить обычному человеку спокойно и вне зоны действия пресловутого голоса совести.

Простите мне некоторую резкость, но так уж вышло, что сразу после того, как я закончил читать этот восхитительный роман, встретился мне человек, утверждавший, что роман не современен. «Первоисточник, де, устарел морально», — заявил он. — «Изменился мир, преобразилось общество, и сжигающие книги ребята с огнеметами в современные декорации не вписываются. Это не доведение до абсурда, свойственное антиутопиям, это откровенная карикатура. Противостоять масскульту глупо. Мы произрастаем из этой культуры, но где же массовое отупление?»

Я хотел было возмутиться, сказать, что предостережения Брэдбери взяты не из воздуха, что книги — символы человеческих знаний, чувств и духа — жгли бессчетное количество раз. И двадцатый век по числу этих уничтоженных «крыльев мысли» превзошел века предыдущие. Я хотел возразить, сказать, что проблема не в масскульте, а в желании людей идти легкими путями, получать простые ответы на непростые вопросы. Наконец, я хотел предложить ему выглянуть в окно и спросить: «Ты действительно считаешь, что Брэдбери рисовал литературный шарж?»

Ничего из этого я не сказал. Не стал возражать. Я взорвался. «Устарел?! Ты серьезно? Мы победили консьюмеризм и наши будни не отравлены желанием потреблять все больше? Наши стены не украшают огромные жидкокристаллические экраны, на которых возбужденные родственники с пеной у рта орут друг на друга? Призрак неотвратимой мировой войны не движется тяжелой поступью по континентам?» Ну да, у нас не сжигают «неправильную литературу» — у нас не издают непопулярную, не перепечатывают непрактичную. Тысячи тонн хорошей белой бумаги идут на справочники техник личностного роста, сборники магических практик, «правила жизни» от психологов-самозванцев и пособия для успешных бизнесменов.

Предчувствие грядущего у Брэдбери, его мысли, его хваткий и точный слог великолепны. Он создал удивительный роман, который десятилетиями не теряет ни занимательности, ни актуальности. А по прогностической силе и тому страху, что вселяет эта пугающая меткость лейтмотивов Брэдбери, роман «451° по Фаренгейту» напоминает мне знаменитый рассказ Роберта Шекли «Цена жизни». Ну вы помните?

He didn’t enjoy pushing buttons.

Замечательное произведение, остающиеся актуальным по сей день. И дело даже не в том, что телефон, соц.сети и телевидение нам часто заменяют живого человека. А дело в бешеном ритме наших дней, будь это будни или выходные. И ритм этот все ускоряется и набирает обороты.

Иногда надо просто остановиться и посмотреть вокруг себя, увидеть рассвет или закат, красоту природы или очарование вечерних огней в городе. Просто вечером поговорить с близкими, спросить как прошел день, поделиться впечатлениями. И тогда, как мне кажется, будет больше довольных людей. Бывает так мало надо для счастья, всего-то оглянуться вокруг себя)

Для меня этот роман стоит особняком во всей мировой литературе и долго я не мог решиться написать на него отзыв. Казалось бы, чего проще — сесть и настрочить что-нибудь стандартное типа «захватывающий сюжет», «фантастика, а как близко к нашим реалиям», «великолепный язык автора» и т.д., получить два-три плюса и успокоится. Но нет, нет, не такая это книжка.

Помнится, впервые я ее прочитал лет так в пятнадцать. Признаться, почти ничего не понял. Не то, чтобы мне не понравилось, просто прочитав «451 градус по Фаренгейту» через пять лет я был шокирован и поражен. Наушники, в которых бесконечно слушает музыку жена героя — вот же они. Уже сейчас многие с ними почти не расстаются — первый звоночек. Несмотря на сумасшедшее развитие всех средств и форм общения люди становятся все более и более замкнутыми и зацикленными на себе — второй звоночек. Да, мы пока не сжигаем книги (подчеркиваю, пока — бесконечные выступления церкви против небогоугодных книг, выступления разных организаций — эдак же любую книгу можно в чем-то обвинить и и сжечь), но уже, по-моему, на пути к этому. Во всяком случае, настолько многим они не нужны и не интересны и это число равнодушных настолько увеличивается, что это просто пугает.

Раньше мне казалось, что Брэдбери написал хорошую антиутопию. Я всегда любил этот жанр, потому что он казался великолепным предостережением — каким путем развития идти не следует. А сейчас я боюсь, что Брэдбери написал самую настоящую правду, предвидение, которое даст сто очков форы любому Предсказамусу.

И если мне кажется, что если когда-то и выйдет указ, требующий уничтожать книги, одной из первых пойдет на костер «451 градус по Фаренгейту».

Читаю отзывы и опечаливаюсь, очень уж буквально люди приняли эту книгу, восхищаются прогнозным совпадением событий в обществе, оспаривают логику сжигания книг… а главного не заметили. Леса-то мы никак среди деревьев не увидим(((

Оратор из меня еще слаб(( и я, вместе с Монтэгом, иду к пониманию сути! Давайте идти вместе!

Strelok13, 11 сентября 2012 г.

Рэй Брэдбери говорил: «Меня просят предсказать будущее, а я его хочу предотвратить». Но к сожалению нельзя сказать, что он предотвратил то будущее, которое описано в его «451° по Фаренгейту».

Мир в романе страшный, не в том смысле, что по улицам бродят зомби, поедая человечину. Страшен он тем, что описанное в фантастической книге становится реальностью.

Пожарники больше не тушат пожары, они сами их разводят, чтобы жечь дома, где есть книги. Книги – это зло. Книги стали пережитком прошлого, книги могут заставить думать, а это вредно, куда лучше посмотреть телевизор, там добрые «родственники» — никаких негативных мыслей, поводов для размышлений, причин для беспокойства. Конечно, в настоящее время за чтение не сжигают, но люди и сами не читают без всяких запретов.

Люди живут счастливо, так как они слабоумны, а раз слабоумны, то и беззаботны. Единственная проблема достать деньги, чтобы поставить ещё одну стену-телевизор. Дети забавляются, убивая друг друга, машины носятся с огромными скоростями, не обращая внимания на пешеходов (хотя те и не появляются, ведь уже почти никто не ходит пешком). Всё это можно встретить и в реальности, пусть не в таких масштабах, но новости на подобии «ребёнок зарезал отца из-за компьютерной игры» уже не удивляют.

«Девять дней из десяти они проводят в школе. Мне с ними приходится бывать только три дня в месяц, когда они дома. Но и это ничего. Я их загоняю в гостиную, включаю стены — и все. Как при стирке белья. Вы закладываете белье в машину и захлопываете крышку. — Миссис Бауэлс хихикнула. — А нежностей у нас никаких не полагается. Им и в голову не приходит меня поцеловать. Скорее уж дадут пинка. Слава богу, я еще могу ответить им тем же».

А ребёнок ругающийся матом на родителей и дерущийся с матерью? Тоже уже не редкость.

Люди в этой книге живут совершенно спокойно, ничего не опасаясь, ведь телевидение утверждает, что у США больше нет серьёзных врагов, между тем над головами жителей летают только военные самолёты.

И автор затрагивает множество таких вот проблем.

Отличный стиль повествования, решил почитать где-то полчаса, в итоге прочитал почти половину романа сразу. Мгновенно затянуло!

Персонажи могут показаться однообразными и «картонными», но так и должно быть, ведь все они живут одинаково: работа, телевизор, глотание целых пачек успокоительно на ночь. Поэтому они не «картонные», потому, что автор плохо написал, а не живые, потому что так и задумано. В конце концов, и сам главный герой прозревает не сразу и немногим отличается от всех остальных. И иногда он всё же встречает настоящих, живых людей.

Итог: произведение просто отличное! Думаю, всем нужно ознакомится с ним.

И кстати, называется книга так, потому что 451 градус это температура горения бумаги, только вот 451 градус по Цельсию, а не Фаренгейту, человек, который консультировал автора, перепутал шкалы. Но в данном случае не суть важно.

Закончил бы фразой «читайте книги, господа», только ведь рецензию увидят те, кто уже читает, но всё же хотелось бы, чтобы в «Вконтакте» в разделе «любимые книги» больше ни у кого не значилось: «такой хернёй не занимаюсь» (с).

Источник