шнур давайте я вам лучше покажу
«Я вовремя окэшился»: Сергей Шнуров о бизнесе, пандемии и мерах правительства
Здравствуйте, друзья, с Вами Forbes Digest На удаленке. Сегодня у нас в гостях музыкант, лидер группировки «Ленинград» и самый заметный член «Партии Роста» Сергей Шнуров из Санкт-Петербурга. Сергей, в интервью несколько лет назад Вы сказали, что Российская империя стремится к развалу. Развалится ли в этот раз?
Любая империя после фазы своего пикового развития стремиться к развалу. Это мы все знаем на примере и Римской империи, и Византийской, и множества других. Хотя их было не так много. Поэтому ничего удивительного, что Россия находится в таком состоянии, причем уже довольно долго. Наверное, со времен Советского Союза. Да и в Советском Союзе она под конец своего существования стремилась развалиться. Поэтому я, по мере сил своих скромных, пытаюсь этому процессу противостоять. Создав группировку «Ленинград», и, тем самым, связывая эти просторы какой-то общностью музыкальной, языковой. Я был тем человеком и до сих пор, как я себя вижу, им являюсь. Человеком, который является скрепой, объединяющим фактором.
Вы вступили в «Партию Роста» к Борису Титову, которая нацелена на то, чтобы поддерживать предпринимателей. Прокомментируйте это ваше решение. Как Вы видите ситуацию с бизнесом сегодня?
Ситуация с бизнесом, как и не с бизнесом, совсем патовая, или аховая, как Вам больше нравится. В партию я вступил, потому что я себя мыслю бизнесменом, всю жизнь я зарабатывал сам, занимался культурой на собственные деньги, в отличии от многих наших представителей современной Российской эстрады. Никогда не вступал не в какие договоренности с властями, не выступал на днях города, на днях Победы, и подобных праздниках, на 1 Мая и так далее. Бюджетные средства я не ел, жил на свои. И до сих пор на них живу. Поэтому я себя мыслю бизнесменом. Я понимаю, даже благодаря своему опыту, довольно большому, что бизнесменам у нас, скорее, не помогают, а мешают. У нас право бизнесмена рассматривается через призму уголовного права. Мы смотрим на бизнесмена, как на заведомого преступника. Это не тот человек, который производит продукт, как я. А тот человек, который, как бы, уже готов совершить преступление.
Обращение президента было о том, что карантин продлевают до 30 апреля, но при этом работодатели обязаны платить зарплату, налоги, никто не отменял уголовное наказание, если работодатель не платит налоги, притом работать он не может. И особенно частному бизнесу, за который Вы выступаете, неоткуда брать деньги. Прокомментируйте это.
Я уже сегодня сделал заявление. Была пресс-конференция «Партии Роста», на которой мы излагали свою программу. Вы можете с ней ознакомиться, по-моему, даже на Forbes опубликовали ее. О том, что, не выдумывая велосипед, и не изобретая колесо, можно обратится к опыту европейских стран, а можно посмотреть, куда страшнее, на нашего потенциального друга – Америку. И увидеть, что бюджеты, которые выделяются на помощь частным лицам, не сопоставимы с нашими бюджетами. Просто в процентах. Нас с Америкой равнять по ВВП, как понятно, глупо. Но процентные ставки совершенно другие, в той же самой Америке выделяется порядка 12% на поддержание людей, спроса и бизнеса. У нас, насколько я понимаю, это только 1%. Получается, что в 10-12 раз меньше мы обращаем внимание на наших людей. А как они будут выживать, мало кого интересует. Сказал Путин: «Платите всем». Замечательно, с каких шишей, с каких барышей это все будет платиться? Зачем мы копили этот резервный фонд? Зачем нам были эти кубышки на черный день? Вот сейчас что у нас? Белый день, или какой? Или, что, розовый?
Вы сказали, что государство должно быть щедрее. Как Вы думаете, почему оно жадное?
Потому что оно преследует свои личные, корыстные интересы. Русский народ — это такое обременение нашего государства. Мы им не особенно нужны, мы им мешаем делать дела.
Вы получаете зарплату сейчас в «Партии Роста»? Или Вы там на добровольных началах?
Нет, конечно, не получаю.
В группировке «Ленинград» как музыканты себя чувствуют сейчас? Вы платите им зарплату?
Я как будто чувствовал, что это все произойдет, поэтому я очень вовремя распустил. Я не обременен никакими обязательствами.
Не интересовались, как у музыкантов Ваших сейчас дела?
У них есть какой-то жирок накопленный. Я интересовался, как у всех остальных музыкантов, и вообще у музыкантов. Есть накопленный жирок, но он очень быстро сойдет на нет. Вся индустрия развлечений сейчас будет терпеть невероятные убытки.
Вы считаете, что есть потенциал в онлайн концертах, или это просто социальные блага, чтобы хоть как-то поддерживать людей, развлекать их в это непростое время. Или можно заработать все-таки на этом?
В той форме, в которой это сейчас существует, потенциала никакого нет. Это станет через неделю уже никому не интересно. За сериалами, наверное, будущее. Сколько можно смотреть на одни и те же физиономии, поющие одни и те же самые песни? Концертов, снятых в том же самом YouTube, какими-то любительскими, не любительскими камерами миллион. Можешь посмотреть все.
Как Вы думаете, начнется бедность, криминал, рост бандитизма, люди выйдут на улицы.
Это зависит от политики правительства. Такими темпами да, наверное.
Сергей Шнуров дал интервью Наиле Аскер-заде о молодой жене, доходах и политике: «Я стал менее влюбчивым»
Интервью
На днях 46-летний Сергей Шнуров дал интервью лауреату ТЭФИ Наиле Аскер-заде. Во время прогулки по Санкт-Петербургу музыкант рассказал о семейной жизни, вредных привычках, о нецензурной лексике в творчестве, объяснил, чем будет заниматься после прощального тура «Ленинграда» и почему стал членом Совета по культуре. Собрали самые интересные цитаты звезды.
О современной музыке
Думаю, что сейчас молодому исполнителю гораздо проще стать популярным. Интернет есть у всех, если что-то яркое и достойное, то это мгновенно распространяется само собой, как взрывная волна. Другое дело, что скорость жизни этой взрывной волны довольно короткая. Нужно постоянно производить эти взрывы, и тогда ты какое-то время сможешь быть на слуху и в памяти у довольно большого количества людей. Конкуренция сейчас выше. Смена стилей происходит сейчас быстро. Для меня, как для человека уже в возрасте, это все напоминает бесконечное мелькание. Я не успеваю запомнить, как зовут этого артиста, а он уже не популярен.
Наиля Аскер-заде и Сергей Шнуров
О пристрастии к алкоголю
Я стал все реже и реже выпивать, за что себя очень сильно корю. Последний раз я выпивал в апреле, в день рождения.
Сейчас я счастлив. Моя жена сразу меня очаровала, она представилась как кандидат наук, назвала длинную тему своей диссертации, там было что-то про архетипы. Она искусствовед. Я подумал, что если я искусство, то искусству должен соответствовать искусствовед.
Я со временем стал менее влюбчивым. Наверное, это связано с гормональными, возрастными изменениями. Если дед в 90 лет влюбчивый, то, наверное, он сексуальный маньяк.
Сергей Шнуров с женой Ольгой Абрамовой
Мне 46, если бы я сейчас вел себя, как в 20, то это бы смотрелось крайне дико.
Кто у нас в семье главный? Я думаю, что у нас парламент. Но предполагаю, что она думает по-другому.
Про семейный бюджет
Мы как-то коллегиально это решаем, на семейном совете. Не то чтобы я абсолютно руковожу или она руководит, нет, такого нет. Это касается крупных трат.
О том, кем бы стал, если бы не был музыкантом
Я хотел быть искусствоведом, почему-то вот не сложилось. Сейчас у меня в семье есть искусствовед. Так я компенсировал, видимо, собственные детские недосказанности.
Куда тратит деньги
Конечно же, проживаю их. Пытаюсь снимать дико дорогостоящие видео, вкладываюсь в культуру, можно сказать, что я меценат. Именно с моей подачи на YouTube видео стали серьезнее и качественнее.
Сколько денег нужно для счастья
Счастье и деньги — это несвязанные понятия. Отличие Шура Балаганова от Остапа Бендера в том, что Остап Бендер счастье не мерил деньгами, и когда он только понял, что есть несколько миллионов, которые его устроят, он тут же и закончился. Счастье — это из другой категории.
Сколько стоит пост в Instagram
Совсеме запредельные деньги, на мой взгляд. Не меньше пяти миллионов рублей, у меня как раз пять миллионов подписчиков.
Зачем пошел в Совет по культуре
Мне показалось, что те люди, которые у нас занимаются такой сложной на самом деле темой как русская культура, они не очень понимают, что это такое. Я являюсь одним звеном большой цепочки. Там сидят уже отснявшие свое режиссеры, отыгравшие свое актеры, которые преследуют свои корыстные мировоззренческие интересы. Но это не вся культура, это не вся Россия. Я как настоящий революционер, зашел и сразу предложил отменить министерство культуры как явление. Закрыть его, и тогда культура сама собой заживет. Как все это организовать, я отвечу вам позже, вначале нужно сделать малое.
Почему не хочет стать политиком
Почему не выступает на митингах
Не люблю бесплатные концерты. Шучу. Конечно, если бы в Петербурге произошло что-нибудь подобное, наверное, я бы вышел. Вся вот эта проблематика не федеральная, это конкретно московская проблема. То, что они выступали, поддерживаю, молодцы, но мне там не место.
«Жизнь в России без мата невозможна»
Материться виртуозно не умеет никто, это недостижимая величина. Вообще, жизнь в России без мата невозможна. Здесь не заведется ни один автомобиль, не заработает ни одно предприятие, не поедет ни один поезд, если бы не было мата, все бы встало. По сути, конечно же, сильно преувеличено количество мата в моих песнях. Я бы, будь моя воля, добавил больше мата, но можно пересолить. Мата процентов 30 в 30 процентах моих песен.
О жизни после «Ленинграда»
Я буду выступать, но не буду гастролировать. Хотя мне поступило предложение из Америки выступить на фестивале Coachella. Туда мне придется ехать, потому что ни одна русскоязычная группа еще там не выступала.
Шнуров в стихах ответил на критику своего вопроса Путину
Лидер группы «Ленинград» и генеральный продюсер канала RTVi Сергей Шнуров в стихах ответил на критику вопроса, который он задал президенту России Владимиру Путину в ходе большой пресс-конференции 17 декабря. Новое произведение он опубликовал в своем Instagram-аккаунте в воскресенье, 20 декабря.
По словам артиста и журналиста, многие его коллеги не оценили вопрос, который он подготовил для главы государства, и теперь считают его «главным моральным уродом».
Слава, как мудака у меня не помёркла,
Баламучу, до кучи, говна водоём.
Алкоголик, тупой и пустой, как ведёрко,
Я по-прежнему шатко стою на своём.
Не собьет меня ветер с маршрута моёва:
Нет покоя коллегам, впал в ступор народ.
Я ****** вопросом, всем сделал *****!
Кто теперь самый главный моральный урод?
При этом Шнуров подчеркнул, что не собирается каяться за свои слова, и отметил, что сталкивается с критикой уже далеко не в первый раз.
Занимаю свой пост я учтиво, не ноя.
Не дождутся они покаянный вой мой.
К этой роли привычку имею давно я.
Быть ******, поверьте, мне тут не впервой.
Путь мой как мудака пусть тернист, но нетруден.
Неужели последний теперь я? Да ну?
Я возглавил движенье
«****** Люди»,
Но пока состою в нем один на страну.
Во время пресс-конференции 17 декабря Шнуров, с лета 2020 года занимающий пост генпродюсера RTVi, задал президенту два вопроса. Первый касался вмешательства российских хакеров, которые якобы помогли действующему президенту США Дональду Трампу выиграть на выборах в 2016 году, а второй — того, как простому человеку описывать жизнь, не используя мат.
Путин посчитал вопрос Шнурова провокацией, а ряд артистов, журналистов и пользователей соцсетей раскритиковал его. Так, бывшая солистка группы «Ленинград» Алиса Вокс назвала вопросы Шнурова пустой тратой времени и посчитала их «откровенно глупыми», а продюсер и лидер группы «Ласковый май» Андрей Разин назвал музыканта «помойным псом, который лезет во все щели».
«Я уже напелся». Сергей Шнуров о своем новом проекте «Зоя», женской природе и русской жизни
Н а платформе «СберЗвук» эксклюзивно вышел альбом «Это жизнь» нового проекта Сергея Шнурова «Зоя» — полтора десятка дерзких, хватких и витальных песен от женского лица. О Большом и о большом, о правах и о пикетах, о том, что приходит на смену рок-н-роллу, когда тебе исполняется за сорок, а от «секса и драгс» ты пока отказываться не готов. Все это вместе складывается в колоритный коллаж, панораму современной русской женственности и русской жизни, даже более широкую, чем рисовалась на последних записях «Ленинграда». «Лента.ру» поговорила со Шнуровым об этом проекте, его перевоплощении в медиаменеджера и прощании с соцсетями и алкоголем.
«Лента.ру»: С чего начался проект «Зоя» и в какой момент к нему подключился «СберЗвук»?
Сергей Шнуров: Песни написались на самом деле где-то за месяца два. И написались они конкретно после того, как появилась солистка. Я увидел в ней тот огонь и тот пожар души, который мне необходим — и по образу, и по манере. И сами вокальные данные меня подвигли на создание такого материала. А дальше уже «СберЗвук» присоединился в тот момент, когда были написаны четыре песни.
Очевидно, что вы работали не с тем составом музыкантов, которые входили в «Ленинград».
Ну, в данный момент это музыканты «Ленинграда», мои. Музыканты, которые со мной вот, получается, уже больше года. Мы вместе пережили пандемию, записывали саундтрек для «Чумы», большую песню для «По колено». Какие-то еще киноработы, для рекламы что-то писали. И они. Ну, это сборный такой состав, очень крутой. Как музыканты они все молодцы, и я счастлив, что я их нашел.
А вокалистку как нашли?
Солистка совершенно случайно, можно сказать, оказалась на студии. Она была шапочно знакома с нашим барабанщиком. А я как раз искал этот новый материал, написал одну вещицу. Она в альбоме под названием «Рай» присутствует: «Выбирай, не выбирай, все дороги ведут в рай».
Это ведь песня про мученичество, в начале которой идет сэмпл из слов Путина?
Она. «Я к власти нашей отношусь, как к мужу: хочу другого, но боюсь, что будет хуже». И, значит, я не то чтобы искал солистку, просто мне нужно было воплотить эту песню в жизнь. Чтобы пощупать материал, посмотреть, как дальше, что из него можно складывать. Такой некий синтез народной песни, городского романса — вот то, что я очень люблю — такого современного. Немножко советской эстрады.
Блатняка — больше по интонации, чем по содержанию.
Да, но блатняк — это все равно городской романс и берет корни-то оттуда. Все эти три аккорда, они и у Агафонова встречаются, и во всех классических романсах русских, и в конце XIX века, поэтому блатняк — не очень точное определение. Так вот — когда появилась эта девушка на студии, и я услышал, как она поет, сразу понял, что нужно делать вторую песню. По-моему, «Человечек». Тут же, когда она писала «Рай», я ее придумал. И на следующий день мы записали вторую песню, а потом уже все остальные как-то сами собой вылепились. И образ сложился.
Вообще, всегда немного смущал кипиш вокруг смен солисток в «Ленинграде». Все равно ведь любая из них была инструментом в ваших руках, прежде всего.
Да нет, конечно, это важно. То же самое как «Гамлет» Любимова без Высоцкого вряд ли бы осуществился. А тот «Гамлет» был, конечно, Высоцкого. Я прежде всего ищу тех исполнительниц, которым не приходится себя ломать. Чтобы они органично себя чувствовали в этой роли, чтобы они не выдавливали из себя эту историю. Потому что они же по большому счету не актрисы. Артистическая жизнь все-таки предполагает школу Станиславского, перевоплощения. Здесь же не нужно перевоплощаться, здесь просто нужно быть. Чтобы это было органично, чтобы исходило из нутра.
Брессоновский метод работы с артистами.
Именно. Поэтому тот, кто поет, конечно, важен. Хотя бы с точки зрения ритуала. Например, люди, которые приходят в церковь, идут к богу, но смотрят-то ведь на священника. Так же и здесь: да, я в этой роли как будто верховный вершитель судеб. Но при этом служба-то ведется, и эта литургия происходит здесь и сейчас. Священник формирует атмосферу прихода.
Вы понимаете, для какой аудитории предназначены эти песни?
Это целый огромный пласт людей в России — у нас медианный возраст же где-то 42 года. Целый пласт людей, для которых музыки вообще не делается. Есть молодежный рэп, и есть старые артисты, которые поют старые песни как будто бы для людей, которым около 40. Причем даже если старые артисты и пишут новые песни, то все равно делают это в старой парадигме. Все равно про старое, все равно на каких-то ностальгических воспоминаниях.
При этом люди за 40 сейчас — не то же самое, что люди за 40 полвека назад.
Нет, они еще вполне себе активны, они живут полной жизнью.
Вообще, если можно провести сквозную тему альбома, то ею будет, наверное, женская сексуальность.
Я бы здесь отметил скорее другое. Не женская сексуальность как таковая, а женщина как агент. Как тот человек, который провоцирует процессы и является их инициатором. Она здесь вектор. Она здесь уже не Венера, а Марс. Она в постели главная. Потому что все эти рассказы о том, что мужчина на вторых ролях, они все начинаются с постели.
Естественно, женщина, когда берет экономику в свои руки, и в постели становится номером один
Вам нужно было сотрудничать не со «СберЗвуком», а с Agent Provocateur.
У Agent Provocateur, к сожалению, нет музыкальной платформы, а так бы да. Ну, и Agent Provocateur — это все-таки игрушка мужская, магазин для мужчин по большому счету. Женщины все-таки другие и в этом случае мимикрируют под запросы мужчины, пытаются угодить. И эта тема, кстати, в альбоме тоже присутствует — что женщина это настолько сложный субъект, настолько многогранный, но почему-то о ней все время судят однобоко. Это как «Картинки с выставки» у Мусоргского. И в песнях одна героиня не похожа на другую. Они вроде как одинаковые, но на самом деле нет. Если с точки зрения философии, с точки зрения мировоззрения, то они порой даже диаметрально противоположны.
Что часто вполне себе уживается и в одной женщине.
Конечно. Женская логика же очень не логична. Одно и то же явление может в разных случаях привести к совершенно разным последствиям.
Вот вы подшучиваете над феминистками в одной из первых же песен — но затем, по сути, играете на их поле. Последовательно усложняете женский образ и избегаете простых его прочтений.
Женщина все равно же женщина. Вот у феминисток крайне маргинальных позиций в чем собственно сложность и простота? Простота и сложность в том, что они женщину ставят в мужские роли. Но это не так. Женщина должна оставаться женщиной — при том, что права должны быть, конечно, равные. Но женщина не должна мимикрировать, не должна становиться мужчиной. Ни в коем случае. Это просто искажение природы.
Любопытно, как на «Это жизнь» органично сексуальное уживается с политическим. Я бы никогда не стал спрашивать о Путине — что может быть унылее, — но вот он, сэмпл в «Рае», и уже как будто бы вопрос напрашивается.
Путин уже как некий бэкграунд, как фон, существует. Он не является героем, он просто воздух. Поэтому его и не пытаются деконструировать. Невозможно деконструировать атмосферу. (Смеется.) Это не конструкция, да, это атмосфера. И вот эту атмосферу какую-то — которая одновременно такая «и да, и нет» — я и пытался выразить в этой песне с сэмплом Путина. Показать, что это одновременно и абсурдность, но при этом очень логичная абсурдность. И она так идет по этим широтам. Вот это все как-то складывается. И не сказать, что это белыми нитками шито. Здесь такие швы довольно тонкие. (Смеется.)
Вообще, это неизбежно ведет к разговору о русскости как таковой — рефлексии о которой, по-моему, русскому искусству в широком смысле слова, от кино до музыки, не хватает в первую очередь.
Никто не думал о том, что такое русскость. Наверное, русскость — штука, опять же, сложная, собирательная. Тут же, если не понимать, тогда тебе выбивают какие-то поля крайние. И причем ты можешь в них оставаться, если ты не начинаешь дальше следовать каким-то выводам и рассуждениям. Если ты опираешься на то же самое православие, ты должен абсолютно исключить все, что было до раскола. Как будто церкви до раскола не было. (Смеется.) Разбираться, что такое русскость, довольно сложно, тем более сейчас, когда мир стал глобальным, при этом все эти направления глобальности актуализируются, становятся больше и больше. При этом и мощная идет антиреакция. Сейчас все пытаются сохранить свою идентичность. Все пытаются не забыть, кто они такие. Поэтому все как обычно, как инь и ян, становится таким выпуклым и очень напряженным. Время сейчас напряженное. Прямо рвет на части человека, индивидуума — особенно если он пытается о чем-то думать. Даже если и не думает, он где-то на уровне физиологическом чувствует, что его рвет на тысячу маленьких медвежат.
Я об этом заговорил, потому что, как кажется, один из секретов успеха «Ленинграда» в том, что в определении этой русскости вы заходите дальше других.
Я просто не выкидываю никакие фигуры с доски. Я пытаюсь увидеть все поле. Потому что по большому счету прием русского художника каков? Ему нужно быть ориентированным на западные образцы. И тем самым пытаться стать вторым, а то и третьим, а то и четвертым. Я никогда себя так не мыслил. Никогда у меня не было никакого ориентира, никакой легенды, никакого кумира, на которого я пытался быть похож. У меня нет такого. Собирательно, условно большого Голливуда, которому я хочу что-то ответить. Я это вычеркнул. Я себе нарисовал абсолютно новую карту истории, где я определился, что у меня есть Аркадий Северный — наш Элвис Пресли, наше все. А дальше. Андерграунд — андерграунд, продавался — продавался, про деньги — про деньги, звезда — звезда, умер плохо, да. Все сходится. (Смеется.) Единственное, что в его время не было массмедиа. Но массмедиа были подпольными. Они существовали в каких-то своих структурах, с магнитофонными записями и так далее. Ну, похож он на кого-то? Нет.
Северный на вас повлиял сильнее всех?
Пожалуй. Ну, еще, кстати, Утесов, который довольно ловко обращался с американским джазом и все равно привнес в него какую-то краску такую свою. Марк Бернес — абсолютно великолепный артист, при этом не обладающий великолепными какими-то голосовыми данными. Но у него была своя интонация. И эта интонация — она есть и она наша. Она здешняя, другой такой интонации нигде не услышите.
Что еще вас и «Ленинград» всегда отличало — это способность эту интонацию со сменой эпохи, времени переключать.
Я просто размышлял, менялся, старел. Объективная ситуация. Если брать «Ленинград» раннего периода — это чистой воды рок-н-ролл. Без понимания дурацкого, что рок-н-ролл — это какой-то протест или не протест. Рок-н-ролл — это ****** (понты — прим. «Ленты.ру») прежде всего. Это когда ты приходишь и как доминантный самец заявляешь, что всем дашь ***** (жару — прим. «Ленты.ру»). Вот это рок-н-ролл. И по праву того, что микрофон у тебя, усилитель у тебя, саб у тебя, у тебя самый громкий голос.
Ты здесь с самым большим фаллосом, условно
Вот это «Ленинград» первого периода — когда гори все огнем. Дальше либо нужно было существовать в этой парадигме, но тогда ты становишься заложником этого образа, становишься таким стареющим рок-кумиром. И дальше ничего не можешь сделать. Этот путь, с точки зрения зрителя и с точки зрения тебя самого, как будто более правильный и более четкий. К тебе не возникает таких вопросов, как сейчас модно говорить, переобулся ты или не переобулся. К тебе вообще вопросов нет: ты родился, побыл младенцем в кожаной куртке-косухе и в могилу ушел в этой же самой косухе.
К тебе нет вопросов, но и дела до тебя никому нет.
Насколько интересно вам в новой жизни — и в новом качестве генерального продюсера RTVI? Как раз год прошел с вашего назначения.
Да, год. Итоги я бы не подводил, а мыслей, конечно, очень много. Во-первых, я столкнулся с тем, с чем никогда не сталкивался — здесь нет никогда момента условной сдачи альбома. Телевидение — это процесс. Ты находишься в этой каше, и нет того момента, когда ты из нее вдруг вылезешь. У меня всегда были представления, что вот гастрольный тур закончится, а дальше мы пьем. Здесь же, в этой обстановке, нет никакого гастрольного тура, который когда-то закончится. Он идет всегда. Поэтому довольно интересно за этим наблюдать.
Не утомляет необходимость все время пропускать через себя этот бесконечный поток новостей?
Слава богу, я здесь все-таки в роли продюсера. У продюсера больше возможностей не быть в новостной повестке. Если я бы был новостным редактором, я, наверное, бы с ума сошел. Потому что жить новостями — самое ужасное, что может быть. Причем новости — это продукт, ты их формируешь. Ты живешь в этих симулякрах, созданных кем-то, и твоя задача — создать симулякр, который бы отличался от всех остальных.
Насколько RTVI совпадает с вашим видением того, каким он должен быть в идеале?
Дело в том, что это как Вавилонская башня. Ее невозможно построить. Все время строишь, где-то что-то сломалось, а потом снова. Это как космическая станция, как МКС: нет момента, когда бы это завершилось, все выдохнули и сказали: «Фух, все, теперь она сама дальше летит». Постоянно должны прилетать с земли какие-то корабли, привозить запчасти, достраивать ее, реконструировать, реформировать и так далее. Поэтому реформы здесь у нас идут постоянно. Бесконечно. Придумываем новые программы. А если по части цифр, то за год мы подписали еще порядка пятидесяти стран, куда мы вещаем. Есть план наконец-то выйти на Россию. Может быть, в этом году, может быть, в следующем. Цифры у нас растут, все хорошо, цитируемость сумасшедшая.
На цитируемость, я так понимаю, работает прежде всего программа «Специальный гость» с Тиной Канделаки, в которой действительно солидный подбор интервьюируемых.
Гости там и правда солидные. Когда я сюда пришел, моей задачей было показать довольно широкий спектр мнений. Я с этой задачей, на мой взгляд, справляюсь. На любом из полюсов мира медиа есть свой черный список с — условно назовем их так — нерукопожатными людьми. У нас таких нерукопожатных нет, и поэтому на RTVI появляются люди с принципиально разными мнениями и взглядами на мир.
Какой вам в принципе видится миссия канала? Это репрезентация русского мира, его осмысление или попытка на него влиять?
Мне бы хотелось, чтобы в дальнейшем наш канал стал не просто ретранслятором новостей, а чтобы показывал каким-то образом, к чему это ведет. Чтобы мы не говорили о том, что произошло — и все. А говорили бы, почему что-то произошло и что из этого следует. Хочу больше аналитики. Хочу больше выявления тенденций, чем просто освещения новостей и производства новостей. В плане производства новостей мы конкурентами не будем: есть структуры гораздо сильнее, у которых гораздо больше корр-пунктов. Мы ничего тут не выиграем.
Мы можем выиграть только за счет смекалки, опять же. Русская народная история
В этом плане, наверное, главное — поиск новых форматов.
Конечно. Найти свой формат, найти свой язык — это, пожалуй, для всех задача номер один. Потому что, на мой субъективный взгляд — я могу заблуждаться — формат интервью себя сам съел. Вот эти бесконечные авторы YouTube-интервью уже со всеми, с кем только можно, поговорили. Как опарыши в банке перемолотились. И уже по идее должны теперь начать брать интервью друг у друга: Дудь у Шихман, Шихман у кого-то еще и так далее. Должны между собой слиться в едином экстазе. Поэтому довольно сложно понимать, куда мы будем двигаться. Все эти форматы — все равно старые телевизионные. Что-то должно появиться новое — а новое должно быть, конечно же, соотнесено и сопряжено с прямым эфиром. Только прямой эфир тебе может дать преимущество и качество. И качество прямого эфира может дать преимущество над всем остальным, что есть. Если у тебя не в записи выкладывается, как у всех, только тогда есть, почему это смотреть. Как футбол, получается.