что такое в православие община
Что делает приход общиной? Опыт пастырей и прихожан
Многие молодые настоятели жалуются, что на их приходах не складывается община. А что такое община? Что делает приход общиной? В этих и других связанных с общиной вопросах пытался разобраться диакон Федор КОТРЕЛЕВ.
Любовь
 |
Основателем первой христианской общины стал Сам Христос, заповедовав ученикам пребывать в единстве и любви. На илл.: мозаика церкви Сант-Аполлинаре Нуово в Равенне (Италия), VI век
 |
Судя по трогательной заботе прихожан о своих пастырях, на приходе Всех Святых в Красном Селе батюшки с прихожанами уже понянчились и теперь пожинают плоды. На фото: концерт приходской самодеятельности в престольный праздник храма Всех Святых в Красном Селе г. Москвы
Дело
Пастырь
 |
Сегодня православные общины собираются в основном вокруг опытного пастыря. На фото: община храма Трех святителей на Кулишках со своим духовником прот. Владиславом Свешниковым
А я не хочу!
Община должна быть открытой
Приход = община
Община – дело общее
Когда я пришел в Церковь, все знакомые священники (целых три человека) казались мне «аввами», храмы – древними монастырями, а свой первый Великий пост я соблюдал ровно шесть дней, зато без масла и рыбы. Мне было 14 лет, и я очень хотел найти свой приход.
Сейчас очень много пишут о том, что «община» лучше «прихода». Идеальная община, по мысли некоторых авторов, это группа людей, занятых помимо Литургии еще каким-то общим делом. Приход же – понятие скорее географическое. Человек часто посещает тот храм, который расположен ближе к дому, а потому там люди могут быть разобщены. Упрощенная картинка, но в ней есть одно здравое зерно.
Община, как ее не назови, действительно не может существовать без общего дела. Из истории Церкви мы знаем, что многие прославленные монастыри возникли из небольшой группы людей во главе с ее основателем.
Вот монах Антоний возвращается с Афона и в середине XI века поселяется в маленькой пещерке на высоком берегу Днепра. Постепенно к нему приходят ученики – преподобные Никон, Варлаам и Феодосий Печерские.
«Житие Феодосия Печерского», написанное вскоре после кончины преподобных Антония и Феодосия (до 1088 года), рассказывает о том, как юноша Феодосий, убежав из Курска от своей строгой мамы, обходит киевские монастыри. Будущий святой одет бедно, не имеет собой денег, поэтому во многих киевских обителях отказываются его принять. Молодой человек не в состоянии заплатить взнос монастырю за свое пострижение и проживание. Лишь преподобный Антоний не отказывает юному подвижнику, но предупреждает его о том, что пещера «мала и тесна», а жизнь в ней скудна и тяжела.
Это агиографическое повествование – яркий пример того, чем традиционный приход отличается от общины. Преподобный Феодосий мог бы ходить в какую-нибудь курскую церковь, но там не было монастырей, а юноша хотел стать иноком, поэтому и убежал в другой город.
В начале 60-х годов XI века преподобный Феодосий становится третьим игуменом Киево-Печерского монастыря и вслед за преподобным Антонием создает разветвленную систему послушаний и вводит строгое общежитие.
В общинной жизни церковь становится не просто местом, где совершается богослужение, но и центром жизни людей
Иноки переписывают книги, ведут хозяйство, молятся, помогают бедным и больным – то есть ведут настоящую общинную жизнь, когда церковь становится не просто местом, где совершается богослужение, но и центром их жизни. При этом большую роль играла личность игумена. Преподобный Феодосий умер 3 мая 1074 года, и вскоре в обители начались конфликты (об этом можно прочитать в Киево-Печерском патерике и в летописных статьях Повести временных лет, относящихся к концу XI века).
Нетрудно заметить, что даже в монастыре община строится вокруг личности святого. Это может быть игумен, почитаемый старец, от которых зависит духовная жизнь в обители.
В приходских храмах ситуация похожа.
Я нашел свой второй приход потому, что мне понравился священник. Несколько лет я был в храме алтарником, певчим и уставщиком, но при этом не могу сказать, что со стороны наш приход был «общиной».
Это было начало 90-х годов. Мы восстанавливали сельский храм. За годы советской власти он превратился в клуб. Алтарь и храм были маленькими, зато сзади была роскошная лестница на второй этаж и несколько кабинетов, где можно было переночевать. Прихожан было мало, самой заметной из них была настоящая буренка, которую кто-то привязал к крыльцу храма. Однажды я вышел на крыльцо по поручению священника, и никуда не пошел. Я – городской подросток, а передо мной стояла корова, с которой я не знал, что делать. Местный житель и замечательный псаломщик Коля по-доброму посмеялся надо мной, когда я ему рассказывал «об этом ужасе», а потом просто отогнал скотинку подальше.
Храм восстанавливался, люди приходили, но при этом не было у нас дискуссий на тему «община» мы или «приход». Дел хватало – я учился читать и петь, осваивался со служением алтарника, а потом мне пришлось уйти в другой храм – поближе к дому.
Там мы тоже не задумывались о создании общины. Храм был деревянный, маленький. Летом было жарко, зимой настолько холодно, что мне разрешили подавать кадило в перчатках и стоять в алтаре в маленькой шапочке. Теплота почти замерзала, пока ее несли от плитки в алтарь.
Было трудно, но очень дружно. Помню, как после службы мы на клиросе как-то пили чай с вареньем и солеными огурцами. В тот день на кануне больше ничего не было.
Прошло еще несколько лет, и я оказался в небольшом храме при Российской детской клинической больнице. Храм был сделан в актовом зале, дети и взрослые сидели на ступеньках. Пасхальный крестный ход совершался вокруг больницы, после службы я занимался с детьми на компьютере. И разговоров о том, что это – приход или община, у нас тоже не возникало. Все занимались своим делом, поддерживали друг друга, как могли.
У каждого христианина в запасе может найтись несколько подобных историй о том, как он нашел свой храм, или своего священника, или свой монастырь. Когда такое происходит, люди готовы тратить несколько часов, чтобы приехать в храм, готовы проводить в нем целые дни и даже ночи, готовы участвовать в его строительстве или восстановлении.
В моем случае главную роль играла личность настоятеля или одного из служащих священников.
Я неоригинален, если мне нравился батюшка, то я по мере возможности становился прихожанином храма, где он служит. Если со священником что-то случалось, то созданная община, к сожалению, могла распадаться.
Другим сильным мотиватором в моей жизни было восстановление или строительство нового храма. В маленький деревянный или в холодный каменный храм случайные люди просто не придут – слишком холодно или жарко, слишком много работы.
Но вот эти трудности людей сплачивали.
Поймите меня правильно – я не говорю о том, что восстановленные или богатые городские храмы «хуже» строящихся бедных и сельских. Речь совсем о другом.
Активизация разговора об общинах и приходах говорит о том, что у нас, православных христиан, уже есть возможность выбора. Когда на десять или пятьдесят километров есть один действующий храм (я еще застал такое время), то не возникает никаких проблем. Люди помогают друг другу добираться до церкви. Священник (ветеран войны и исповедник) может сокращать всенощное бдение для того, чтобы люди успевали на единственный вечерний автобус, на клиросе поют бабушки от шестидесяти и старше, в алтаре прислуживает подросток, который недавно принял Крещение и иногда крестится левой рукой (я – левша), а вместо ладана в кадило кладутся остатки свечек (ладана было мало, и его использовали только по праздникам).
Мы ждем, когда кто-нибудь создаст нам общину. При таком подходе мы так и останемся холодными к Церкви и не знающими ничего о человеке, молящемся рядом с нами
Теперь все иначе. У нас в городе как минимум три действующих храма, в благочинии больше тридцати. Казалось бы, человек может легко найти себе и батюшку, и дело по душе, но все-таки разговор о приходе и общине продолжается. Мы сетуем на то, что мало прихожан и много «захожан». На то, что народ не читает Евангелие и не знает наизусть Символа веры, а сами упрекаем священников или епископов, говоря о «неудачной миссионерской политике», о том, что «храмов понастроили, а служить некому», пересказываем друг другу анекдоты о плохих священниках, ругаемся друг с другом в социальных сетях и все ждем, когда же Бог, Патриарх, правящий архиерей или отец настоятель создадут нам общину и превратят приходской храм в место, куда нам будет приятно ходить.
Боюсь, что при таком подходе мы так и останемся холодными к Церкви и не знающими ничего о человеке, молящемся рядом с нами. Община же не создается по указу епископа, если мы сами не решим, что именно в этом храме я буду трудиться, помогать священнику и делать то, что я умею. Без этой решимости отдать свое время и силы ничего не получится.
Православная община сегодня
Написать эту статью меня побудила пришедшая случайно (случайно ли?) мысль о том, какой сегодня должна быть община православных христиан. Речь пойдет ни о юрлице, подлежащем государственной регистрации, а о живой общности живых людей, связанных крепкими узами веры, дела и просто дружбы.
Время больших храмов прошло. Наступил период храмов «шаговой доступности». Более того, наступил он не сегодня, не вчера, а позавчера. Людям нужно единение. Людям нужно общение. Им требуется социум своих единомышленников. Им требуется естественная «моральная» поддержка единоверцев, укрепление в вере и поднятие духа через пример брата во Христе, который живет так же, сталкивается с теми же проблемами, но где-то более успешен духовно. Пусть это словосочетание не смущает. Духовный успех, в противовес мирским заслугам, отражает наши маленькие победы в невидимой брани, которые нам по милости Божией дарованы.
У нас сложилась благочестивая традиция всё хорошее искать в прошлом. Настолько истощилось, обесцветилось настоящее в своих жизненных красках, что просто беда. И я за хорошим примером отправлюсь в недалекое (и далекое) прошлое.
Говоря про приходскую общину дореволюционной России, конечно, надо делать скидку на аграрность нашей страны. Подавляющее большинство населения проживало в деревнях, где религиозное единство дополнялось круговой порукой, совместным трудом, многослойными родственными связями… Однако храм для всех и так «повязанных» людей становился духовным и нравственным центром, при нем решались все важные вопросы. Через приход изыскивали средства на различные нужды, реализовывали проекты и даже бизнес-стартапы того времени (особенно ярко проявилось это в старообрядчестве), обсуждали волнующие вопросы эпохи с богословской точки зрения. Крепкое социальное образование, не правда ли? Помножишь на масштаб империи и в очередной раз горько вздохнешь о былом величии страны.
Хорошо ли вы знаете того, кто вместе с вами каждое воскресенье поет «Отче наш»? Знакомы ли вообще?
Сегодня, несмотря на регулярные заявления Святейшего и попытки людей на местах пробить некий застой в приходской жизни, никак не может решиться элементарная проблема знакомства постоянных прихожан друг с другом. Хорошо ли вы знаете того, кто вместе с вами каждое воскресенье поет «Отче наш»? Знакомы ли вообще? А ведь вы, как дети, обращаетесь в данный момент «едиными усты и единым сердцем» к своему Отцу. Много ли вам известно случаев, когда дети одного отца, обращаясь к нему, были незнакомы друг с другом?
Русские люди считали, что спасаться надо «всем миром», а не в одиночку
Я часто вспоминаю слова священномученика Симона (Шлеева), тогда архимандрита, обращенные к Временному правительству (еще не до конца понималась его временность в самом буквальном смысле), суть которых сводилась к тому, что приход в каноническом смысле – это основа Русского государства. Владыка исходил из вековых принципов Святой Руси, когда приход представлял собой не отдельных людей, собирающихся в храме на богослужение, а настоящую христианскую общину, для членов которой вера была образом жизни. Русские люди считали, что спасаться надо «всем миром», а не в одиночку. Оттого и добрые дела творили этим самым «миром», причем всем, то есть всей общиной. Общину постановил как необходимую единицу спасения Сам Господь наш Иисус Христос: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18: 20).
Некий перекос в современной церковной политике привел к тому, что на священника легло бремя всевластия на приходе. Батюшка только-только отслужил Литургию, а ему уже миллион вопросов о стройке или о чем-нибудь еще. И на требы надо успеть, и с хозвопросами разобраться. Одним святым духом батюшка питаться не в силах, дома большая семья… Снова вернемся к дореволюционному опыту. В нормальном приходе священник служил, молился, справно исполнял требы и получал достойное жалованье от приходского совета, на котором лежали в том числе и мирские попечения, касающиеся и архитектурного облика храма, и организации приходской жизни, и многих других вопросов. Миряне, духовно грамотные (заметьте, не пишу: образованные – действительно, дипломов не имевшие, но в вере разбиравшиеся благодаря постоянному самообразованию пусть и по небольшому количеству доступных книг) и инициативные, часто сами строили церкви, украшали, обучали детей в самостоятельно организованных воскресных школах. И просили у архиерея священника на служение (либо сами рекомендовали кого-то из своего числа). Сегодня встречаются удручающие ситуации, когда на приходе к перегруженному заботами священнику сотрудники могут подходить за благословением по абсолютно несущественным вопросам.
Возрождение института активных мирян укрепит приходские общины, станет подспорьем священнослужителям
Мирянам необходимо возвращаться в активную приходскую жизнь. Сколько самых интересных должностей существовало в прошлые века в Церкви! Как активны были миряне, и какие серьезные обязанности на них возлагались! Именно возрождение института активных мирян поможет укрепить приходские общины, станет серьезным подспорьем священнослужителям в службе, катехизаторской и миссионерской работе, даже в решении возникающих жизненных трудностей у кого-то из членов общины.
Универсального механизма создания живой приходской общины нет. Господь дал нам дар творчества, который мы реализуем во всех аспектах нашей жизни. Главное – иметь целью возникновение общности на приходе. Важно ловить сердцем дух Христа, концентрировать внимание в своем сердце именно на нем и через призму духа строить свое общение с братьями. Иначе существует серьезный риск мирщения прихода, сосредоточения на формах объединения как на цели. В этом опасность множащихся на приходах «общественных» мероприятий, развития излишней самодеятельности. Повторюсь, поиск Христа, стремление всё пронизывать Его духом – вот критерий правильной настройки духовного компаса. Именно этот дух даст прихожанам подлинное единство, любовь, ощущение домашнего уюта на приходе.
Конечно, всех приходящих в храм не объединишь. До общины нужно внутренне дорасти каждому лично. Мы – не от мира сего, а потому и готовность пострадать за други своя, отдать последнюю рубашку, стать другом новому человеку, особенно при сегодняшних негласных правилах вежливой дистанцированности, есть определенный бунт против общественных норм. Готов ли каждый покинуть эту свою зону комфорта, уютного, обособленного, направить свою индивидуальность на служение живому организму людей? Далеко не всегда. Потому и от тех, кто вроде бы довольно давно посещает храм, можно услышать искренне удивленное: «А зачем нам эта община? Что, нельзя просто приходить молиться? Ну, можно еще чаю вместе в воскресенье попить, и этого вполне достаточно». Важно, чтобы те, у кого внутренне созрело желание стать частью общины, это желание смогли реализовать.
Мне довелось в течение нескольких лет довольно плотно заниматься изучением и созданием нескольких православных общин. И на приходах, и в рамках общественных организаций. Как итог работы – возникновение небольшого, но очень дружного и живого, молодого (в возрастном выражении прихожан) мужского (по преимущественному составу), придерживающегося в ряде вопросов старых принципов организации быта прихода. Да, община наша единоверческая, что, конечно, отличает ее по специфике, но никто не мешает современным православным приходам брать на вооружение благодатный многовековой опыт (в предыдущих статьях я постарался описать быт приходов, подобных нашему).
Мы – дети советских родителей, дети с отпечатком «поколения пепси». Православная община в своем живом выражении – очень ценное наследие, которое мы можем передать своим детям. Можем ли мы не восхищаться крепостью общин первых христиан, монашескими общинами древности, в которых общность была одним из залогов нравственного баланса? Нам трудно, мы до сих пор, к великому сожалению, не доросли до общинного жития, прельстившись предельным индивидуализмом. Но у нас есть шанс оставить серьезный задел для своих детей. И для нашей Родины. Другой, кроме России, у нас нет. Мы желаем ей процветания, мы кровно в этом заинтересованы. Это наш дом испокон века. Приход сегодня действительно может стать основой государства. Было бы желание. В первую очередь – прихожан. Церковь – это не религиозная организация со штатным расписанием и должностями. Церковь – это Тело Христово. Это мы с вами.