что такое святочный рассказ
Рождественский рассказ
Рожде́ственский или святочный расска́з — литературный жанр, относящийся к категории календарной литературы и характеризующийся определенной спецификой в сравнении с традиционным жанром рассказа.
Содержание
Истоки и основные черты
Традиция рождественского рассказа, как и всей календарной литературы в целом, берет свое начало в средневековых мистериях, тематика и стилистика которых была строго обусловлена сферой их бытования — карнавальным религиозным представлением. Из мистерии в рождественский рассказ перешла подразумеваемая трехуровневой организация пространства (ад — земля — рай) и общая атмосфера чудесного изменения мира или героя, проходящего в фабуле рассказа все три ступени мироздания. Традиционный рождественский рассказ имеет светлый и радостный финал, в котором добро неизменно торжествует. Герои произведения оказываются в состоянии духовного или материального кризиса, для разрешения которого требуется чудо. Чудо реализуется здесь не только как вмешательство высших сил, но и счастливая случайность, удачное совпадение, которые тоже в парадигме значений календарной прозы видятся как знак свыше. Часто в структуру календарного рассказа входит элемент фантастики, но в более поздней традиции, ориентированной на реалистическую литературу, важное место занимает социальная тематика.
В западной литературе
Во второй половине XIX века жанр пользовался огромной популярностью. Издавались новогодние альманахи, подобранные из произведений соответствующей тематики, что вскоре способствовало отнесению жанра рождественского рассказа в область беллетристики. Угасание интереса к жанру происходило постепенно, началом спада можно считать 1910-е гг.
Основателем жанра рождественского рассказа принято считать Чарльза Диккенса, который в 1840-х гг. задал основные постулаты «рождественской философии»: ценность человеческой души, тема памяти и забвения, любви к «человеку во грехе», детства («Рождественская песнь в прозе» (1843), «The Chimes» (1844), «The Cricket On The Hearth (1845), «The Battle Of Life» (1846), «The Haunted Man» (1848)). Традиция Чарльза Диккенса была воспринята как европейской, так и русской литературой и получила дальнейшее развитие. Ярким образцом жанра в европейской литературе принято также считать «Девочку со спичками» Г.-Х. Андерсена.
В русской литературе
Традиция Диккенса в России была быстро воспринята и частично переосмыслена, благо почва уже была подготовлена такими гоголевскими произведениями, как «Ночь перед Рождеством». Если у английского писателя непременным финалом была победа света над мраком, добра над злом, нравственное перерождение героев, то в отечественной литературе нередки трагические финалы. Специфика диккенсовской традиции требовала счастливого, пусть даже и не закономерного и неправдоподобного финала, утверждающего торжество добра и справедливости, напоминающего о евангельском чуде и создающего рождественскую чудесную атмосферу.
В противовес нередко создавались более реалистичные произведения, которые сочетали евангельские мотивы и основную жанровую специфику святочного рассказа с усиленной социальной составляющей. Среди наиболее значительных произведений русских писателей, написанных в жанре рождественского рассказа, — «Мальчик у Христа на ёлке» Ф. М. Достоевского, цикл святочных рассказов Лескова, рождественские рассказы А. П. Чехова (как, например, «Мальчики»).
Продолжателем традиций святочного рассказа в современной русской литературе является Д. Е. Галковский, написавший серию святочных рассказов. Некоторые из них получили награды.
Страшные рассказы
Особую группу святочных рассказов в дореволюционной литературе составляли «страшные» или «крещенские рассказы», представляющие разновидность готической литературы ужасов. Истоки этого вида рассказа можно видеть в таких балладах Жуковского, как «Светлана». В своих ранних рассказах Чехов юмористически обыгрывал условности этого жанра («Страшная ночь», «Ночь на кладбище»). К более серьёзным образцам жанра относятся «Чёртик» и «Жертва» А. М. Ремизова.
Святочные рассказы от «Фомы» – от чуда к реальности и наоборот
Что читать в Рождество взрослым и подросткам
Приблизительное время чтения: 5 мин.
На Руси Святки (период от Рождества до Крещения, куда до революции входило и празднование Нового года) всегда были особым временем. В это время старики собирались и рассказывали друг-другу чудесные истории о том, что могло совершаться накануне и после Рождества. Из этих историй – иногда смешных, иногда страшных и возникли святочные рассказы – особый вид текстов, действие в которых могло происходить только на Новый год, Рождество или накануне Крещения. Такая временная привязка привела к тому, что исследователи стали считать их разновидностью календарной литературы.
Выражение «святочные рассказы» впервые употребил в 1826 году Николай Полевой в журнале «Московский телеграф», поведав читателям о том, как московские старики на Святках вспоминали молодость и рассказывали друг другу разные истории. Этот литературный прием впоследствии стали использовать и другие русские писатели.
Впрочем, еще в начале XIX века популярными были повествования, близкие к святочным рассказам, о поисках суженого, романтические переводные баллады Василия Андреевича Жуковского «Людмила» и «Светлана», гоголевская «Ночь перед Рождеством».
Знакомые же нам святочные рассказы появляются лишь после сороковых годов XIX века, когда в России переводят сборник Чарльза Диккенса «Рождественская песнь в прозе», и с этого момента начинается расцвет жанра. Святочные рассказы пишут Достоевский, Лесков, Чехов, и до 80-90-х годов XIX столетия выходят настоящие шедевры («Мальчик у Христа на Елке», «Ванька»), но уже в конце XIX века жанр святочных рассказов начинает разрушаться.
Отметим, что в лучших образцах этого жанра редко можно встретить счастливый финал: гораздо чаще Чехов, Достоевский и Лесков говорили о трагизме жизни «маленького человека», о том, что он не использует свой шанс или питает ложные надежды. Ванька Жуков в канун Рождества пишет письмо «на деревню дедушке», и просит забрать его из города, но это письмо никогда не дойдет до адресата, жизнь мальчика так и останется тяжелой.
Впрочем, были и есть и другие рассказы, со счастливым концом, где добро побеждает зло, и читатель может с ними познакомиться на сайте «Фомы», где собраны современные образцы этого жанра. Срезу предупредим, что речь идет о текстах для взрослых. Святочный рассказ для детей – тема для отдельного разговора, который обязательно состоится.
Рассказ «Звездою учахуся» — напряженный, совсем не радостный, ставит перед читателем главные вопросы – о смысле жизни и существовании Бога, о том, как человеческая судьба может измениться в одно мгновение: «Папа, ну продержись, я быстро!» – на глаза наворачивались давно забытые слёзы. – «Господи! Значит, Ты и вправду есть? Ну помоги ему. мне. нам. «. Открытый финал дает возможность каждому из нас написать окончание к этой драматичной истории о встрече на ночной московской дороге.
О неожиданном обретении собственной семьи, явлении ангела на провинциальном вокзале и тонкой грани, отделяющей сон от реальности, читатель узнает из рассказа «Дар случайный. » .
Одним из лучших текстов в нашей подборке можно считать трагическую историю мальчика Юрки и его пьющих родителей. «Юркино Рождество». Этот текст на первый взгляд не оставляет читателю шанса на счастье и справедливость, но святочное чудо все-таки происходит, оно открывается в судьбе главного героя, которому удалось сохранить себя и вновь обрести близкого человека.
Бывает так, что рождественское чудо приходит в дом самых незащищенных людей – одиноких бабушек и дедушек. Трогательная история «Еловые лапы» рассказывает об одном дне из жизни тети Муси – немолодого соцработника, который много лет помогает старикам. Страшные подозрения героини, связанные с еловыми ветвями, не подтверждаются, и она становится свидетелем того, как Христос приносит радость в этот мир.
Иногда Рождество удивительным образом смягчает человеческое горе. Митрополит Антоний Сурожский в одной из своих бесед говорил о том, что отпевание человека начинается со слов, которые очень трудно произнести родственникам «Благословен Бог наш». О том, что происходит в сердце взрослого мужчины, у которого на новогодние и рождественские праздники умирает мать, можно узнать из рассказа «Рождество, мама». Это очень тяжелая история о медленном угасании родного человека, которому Христос на Рождество подарил не исцеление, а утешение и покой.
Во многих классических святочных рассказах XIX века обыгрывается тема ребенка или бедняка, замерзающего насмерть, с несколько необычной точки зрения к этой истории подошел автор рождественского фэнтези «Последнее окно»
Читатель узнает о поединке между святителем Николаем и Джеком Фростом (английским аналогом Деда Мороза) за жизнь одной художницы.
Даже из этой небольшой подборки видно, каким разным может быть святочный рассказ. Надеемся, что каждый из наших читателей сможет найти текст, который наполнит его сердце переживанием Рождества, поможет по-новому взглянуть на свою жизнь и в тоже время подарит ему немного радости и надежды.
Смотрите также:
Подарки к Рождеству своими руками: трубящий ангел, pomme d’ambre, зеркальный шар
На заставке фрагмент фото yeowatzup
Традиции святочного рассказа в современной литературе
В настоящей статье рассматриваются традиции такого жанра, как святочный рассказ. Приводится определение понятия, истоки возникновения этого явления в русской литературе. Также анализируется художественное своеобразие русского святочного рассказа, основные мотивы которого на примере творчества Н.С. Лескова противопоставляются мотивам рождественских произведений Ч. Диккенса.
Святочный рассказ с точки зрения литературоведения относится к так называемой «календарной литературе», то есть из самого названия жанра следует, что это чтение наиболее уместно именно в Святки. И действительно, трудно найти время, когда бы весь мир – от мала до велика – столь единодушно замирал в готовности к чуду.
Святочный рассказ этим ожиданиям соответствует сполна: ведь в нем добро всегда побеждает зло, а чудо – прямо-таки обязательная составляющая. Будь это явное вмешательство высших сил или якобы случайное стечение обстоятельств, все беды героев обязательно разрешатся, и нас ждет светлый финал.
Жанр святочного рассказа был невероятно популярен в XIX веке. Его основоположником принято считать Чарльза Диккенса, но тему быстро подхватили по всему миру, в том числе, конечно, и в России. У нас, правда, в отличие от жизнеутверждающей прозы родоначальника жанра, случались и трагические финалы, достаточно вспомнить рассказ Достоевского «Мальчик у Христа на елке», когда новогодний праздник оказывается лишь предсмертными фантазиями замерзающего ребенка. Но вот Лесков считал, что концовка обязательно должна быть веселой. В любом случае святочный рассказ напоминает нам о ценности домашнего очага, уюта, тихих семейных радостей. И, конечно же, о необходимости творить добро, заботиться о других, проявлять милосердие.
После Октябрьской революции популярность жанра, по крайней мере в России, потихоньку сошла на нет. Что неудивительно: раз запретили празднование Рождества, то какие уж тут святочные рассказы… Хотя, если присмотреться, эхо святочного рассказа можно обнаружить, например, в повести Гайдара «Чук и Гек», а также… в воспоминаниях Бонч-Бруевича «Елка в Сокольниках», где добрый Ленин одаривает детишек конфетами и игрушками, водит с ними хороводы вокруг елки – вполне себе в стиле деда Мороза.
С возвращением в нашу жизнь празднования Рождества можно было бы ожидать и быстрого возрождения жанра святочного рассказа. Но всё не так просто. Обратим внимание, что речь идет именно о рассказе, а не о сказке. То есть само названия жанра утверждает, что случившиеся события – реальны, а сверхъестественное вполне логично в эту реальность вплетается. И вот как раз эту «естественность сверхъестественного» убедительно донести до читателя очень непросто. Тем более что прошедший век способствовал скорее развитию цинизма, чем веры в чудеса [5, с.61].
Не удивительно, что русскому читателю «Рождественская песнь в прозе» Ч. Диккенса пришлась по душе, и в последующие годы в печати стало появляться все больше рождественских повестей и рассказов, выходивших из-под пера уже русских писателей. При этом к святочной литературе выдвигался ряд требований и постепенно начал формироваться новый литературный жанр со своими характерными чертами. Так, уже Н. С. Лесков замечал: «от святочного рассказа непременно требуется, чтобы он был приурочен к событиям святочного вечера – от Рождества до Крещенья, чтобы он был сколько-нибудь фантастичен, имел какую-нибудь мораль, хоть вроде опровержения вредного предрассудка, и, наконец, – чтобы он оканчивался непременно весело».
Очень разнообразные, добрые и трогательные, грустные и веселые, фантастические и иронические, назидательные и сентиментальные, святочные истории создавались, чтобы умягчать людские сердца. Несмотря на многообразие сюжетов, рождественские рассказы и повести действительно имели ряд схожих черт: события, описанные в них, были приурочены к рождественским и святочным дням, начинались и развивались такие истории обычно грустно, а заканчивались радостно – в результате неожиданного вмешательства небесных Божественных сил, причем силы эти могли действовать как чудесным фантастическим образом, так и через добрые поступки людей [9, с.42].
Нередко рассчитаны эти рассказы были не только на взрослого читателя, но и на детское восприятие, предназначены были для семейного чтения, и главной их задачей было создание неповторимой волшебной атмосферы Рождества и напоминание людям о Христе, о милосердии и любви, изменяющих этот мир к лучшему.
Такие рассказы часто были наполнены верой в чудо – неожиданным исполнением заветных желаний, удивительным спасением и избавлением в сложных жизненных ситуациях (А.И. Куприн «Тапер», «Чудесный доктор»; Ю. Насветова «Кукла рождественской девочки»), В этот день ради любви Христовой следовало примириться с врагами, и этому учат рассказы Н.М. Лескова «Зверь», «Христос в гостях у мужика», Н. П. Вагнера «Телепень».
Святочные истории еще раз напоминали о том, что раз Спаситель пришел в этот мир, чтобы помочь всем «труждающимся и обремененным», значит и людям следует проявлять заботу о своих ближних – не отворачиваться от нуждающихся, всячески поддерживать и, конечно, подарить праздник несчастным и обездоленным (Ф.М. Достоевский «Мальчик у Христа на елке», Н. Поздняков «Без елки», А.П. Чехов «Ванька», Л. Н. Андреев «Ангелочек»), Святочные истории содержали и многие другие поучительные сюжеты, раскрывающие смысл Рождества и пробуждающие любовь и сострадание в человеческих душах.
Еще в начале XX века рождественские произведения были очень востребованы, печатались, собирались в целые сборники. Однако эта традиция была резко прервана революцией 1917 года, после которой запрещено было праздновать все христианские праздники, включая Рождество [3, с.73].
Можно сказать, что святочная традиция с ее сказочной атмосферой пусть и отдаленно, но повлияла на новогодние произведения советской литературы, некоторые из которых легли в основу хорошо известных советских мультфильмов («12 месяцев», «Снеговик-почтовик») и художественных фильмов («Ирония судьбы», «Джентльмены удачи», «Чародеи» и др.).
Однако полноценно святочная проза начала возрождаться и даже получила свое новое развитие только в 1990-е гг., когда на волне возвращения христианства в жизнь народа вновь стали публиковаться рождественские истории как классиков, так и современных писателей.
Рождественский жанр появился в древности, когда взаимодействие между мифами христианства и обрядовыми формами стали основой для зарождения литургической драмы. Эта драма имела две формы: она была рождественской и пасхальной. С этим связана последующая близость становления рассматриваемых жанров. Особенности происхождения двух видов драм обусловили основной метасюжет, в котором присутствует мотив смерти и возрождения, то есть воскрешения [7, с.11].
После того как в XII в. литургическая драма прекратила свое существование, возникло несколько новых жанровых форм, повлиявших на становление рождественских традиций в литературе. Миракль включает в литературную среду фактор чуда, который позже превратился в рождественский архетип. Моралите является жанром, получившим распространение в Англии во времена Средневековья. Он предопределил в будущем характере рождественских произведений наличие аллегории и дидактического начала.
Очередной виток в становлении на русской основе традиций рассказа Диккенса стало издание сборника Николая Лескова «Святочные рассказы». Лесков перенимает только часть диккенсовских мотивов. В первую очередь это мотив нравственного перерождения персонажа, который нашел отражение в произведениях «Зверь» и «Христос в гостях у мужика». В этих рассказах автор использует тип рождественского отрицательного героя, в роли которого выступают оба действующих лица [10, с.26].
В святочных рассказах русских авторов рушатся «рождественские традиции», установленные Ч. Диккенсом. Такие рассказы, как было отмечено, следует толковать не так радикально, как это делает Е. В. Душечкина, которая назвала русские традиции антирождественскими». Принимая во внимание особенности поэтики, мы склонны называть их постдиккенсовскими.
Прежде всего, вариативным развитием характеризуются основные рождественские архетипы. Авторы делают акцент на «трагически несостоявшемся» чуде («Мальчик у Христа на елке» Ф. М. Достоевского). Можно сказать, что в таких образцах рушится архетип чуда в его толковании Диккенса.
Среди всех рождественских рассказов Диккенса более всего импонирует русскому святочному жанру своим социальным звучанием и изображением «маленького человека», которым стал Тоби Вэк, было произведение «Колокола» [9, с.19].
Итак, русские рождественские рассказы, которые начали активно развиваться после восприятия произведений Диккенса, его тем и лейтмотивов, превратились в самостоятельную жанровую структуру.
ХРИСТИАНСКИЕ РАССКАЗЫ
СВЯТОЧНЫЙ РАССКАЗ КАК ЖАНР РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ПЛЯСОВА Г. Н.,
учитель русского языка и литературы
МОУ «ЛИЦЕЙ № 5»
Г. ПОДОЛЬСКА
III. Заключение
Святочный рассказ связан с праздником и его культурными традициями, отсюда заданность тематики, персонажей и сюжетных ходов. В развитии сюжета используют уже отработанные приемы, их проблематика ограничена узким кругом жизненных проблем, сводящихся, как правило, к выяснению роли случая в жизни человека.
Русский рождественский рассказ ориентируется на истинность происшествия и реальность действующих лиц. Ему не свойственно сверхъестественное. То, что может показаться героям сверхъестественным, фантастичным, чаще всего получает вполне реальное объяснение. Конфликт в произведении строится не на столкновении человека с потусторонним злым миром, а на том сдвиге в сознании, который происходит в человеке. Отличие литературного святочного рассказа от фольклорного состоит в характере изображения и трактовке кульминационного святочного эпизода.
Великие русские писатели, к числу которых, безусловно, принадлежит Н. Лесков, смогли видоизменить святочный рассказ, дать оригинальную и неожиданную трактовку «сверхъестественного» события, «рождественского чуда» и других основополагающих для святочной литературы компонентов. Их святочные рассказы стали классикой. Основные идеи праздника — любовь к ближнему, сострадание, милосердие, которых так недостает в современном прагматичном мире. Поэтому огромное воспитательное значение святочного рассказа трудно переоценить.
Олеся Николаева: «Святочный рассказ — это веселый маскарад с разоблачением»
— Что такое святочный рассказ как литературный жанр?
— Лесков, который сам был мастером святочного рассказа, дает такое определение устами одного из своих героев: от святочного рассказа непременно требуется, чтобы он был приурочен к событиям святочного вечера, то есть чтобы в нем был задан хронотоп; все происходит в период от Рождества до Крещения; чтобы он был сколько-нибудь фантастичен, имел какую-нибудь мораль в виде хотя бы опровержения некоего вредного предрассудка, а кроме того обязательное условие святочного рассказа — чтобы он непременно заканчивался весело.
Но мне кажется, что понятие святочного рассказа может быть шире: его содержание не обязательно должно быть фантастическим, оно может быть и вполне реалистичным, но тогда в нем должна присутствовать некая мистификация, которая, в конце концов, разоблачается, может быть, какое-то недоразумение, которые благополучно и забавно разрешаются, может быть, какая-то загадочная нелепость, к которой читатель, дочитавший рассказ, получает ключ.
В более общих словах можно сказать, что в святочном рассказе должна совершится некая неожиданная метаморфоза ситуации, внезапное преображение характера. При этом святочный рассказ должен окончиться не только благополучно и забавно, но и, как пишет Лесков, назидательно.
У самого Лескова есть целый цикл святочных рассказов, «Жемчужное ожерелье», «Привидение в Инженерном замке», «Зверь», «Дух госпожи Жанлис» — всего 14. Есть цикл святочных рассказов и у Диккенса. Для писателя этот жанр очень привлекателен, ведь он требует и живого сюжета, и элементов драмы, порой даже водевиля, и умелой игры; писатель должен так замистифицировать читателя, чтобы тот до самого конца не мог догадаться, к чему клонится вся история, и был бы удивлен и обрадован, получив ответ.
Святочный рассказ — это веселый маскарад с разоблачением.
Элементы святочного рассказа (я говорю о литературно-жанровых принципах) мы встречаем часто у Достоевского («Чужая жена и муж под кроватью», «Дядюшкин сон», например), а также у Гоголя в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» («Ночь перед Рождеством»).
— Святочный и новогодний рассказ — можно сказать, что это синонимы?
— Я не знаю, что такое «новогодний рассказ», сомневаюсь, чтобы вообще был такой сугубый жанр. Вспоминается лишь фильм «Ирония судьбы», у которого, безусловно, святочный сюжет. Но, строго говоря, фантасмагоричность святочного рассказа обусловлена самой стихией святок: это время рождественской радости, шуток, песен, колядок, игры, развлечений, гостей, смеха, угощений, некоторого расслабления после сурового поста, это сплошная седмица, и сюда так или иначе просачиваются языческие элементы. Вспомним девичьи гадания в «Евгении Онегине»: «Раз в Крещенский вечерок девушки гадали„… А Новый год, тот, который встречает теперь и наша страна, и весь мир — приходится для церковного человека на время поста, на самую строгую его неделю. Это время серьезное, время молитвы, воздержания, самоуглубления, уклонения от развлечений и игр. Но, разумеется, в светской литературе эти грани стираются. Для нецерковного человек Новый год — самый любимый и самый радостный праздник: это время ожидания счастливых перемен и надежд на скорейшее исполнение желаний.
— А можно ли сказать, что в литературе советского периода жанр святочного рассказа погиб? Или он во что-то трансформировался?
— Он не погиб, но он утратил свои родовые черты — привязку к святкам. Есть элементы святочного рассказа у Искандера в некоторых историях его книги «Сандро из Чегема», но было бы весьма странно называть их «святочными».
— Как вы считаете, в наше время этот жанр нужен читателю?
— Конечно, нужен. Сейчас так мало живой прозы, где присутствовала бы интрига, где развивался бы остроумный сюжет с разоблачениями, с движением к преображению. Всегда эти рассказы читать увлекательно, забавно, порой и поучительно.
— А должен ли в наше время святочный рассказ быть строго каноничным или возможны отступления?
— Литературный канон отличается от канона церковного и, разумеется, от него могут быть отступления. Но главное, чтобы сохранялся сам принцип неожиданного разоблачения, метаморфозы. Содержание его может быть очень реалистическим, если иметь в виду, что подлинный реализм всегда на грани фантасмагории. Хотя у Лескова герой утверждает, что сюжет святочного рассказа должен быть фантастическим, тем не менее, «Жемчужное ожерелье» — реалистичный рассказ: скряга и ростовщик вдруг превращается в щедрого дарителя. Фантастическая подоплека может быть заменена неким неожиданным сюжетным ходом. И в этом смысле (если не брать первое условие, что все должно происходить от Рождества до Крещения) на святочные рассказы похожи новеллы О Генри, в которых всегда очень неожиданный конец. Например, у него есть замечательная история о том, как вор забирается в богатый дом, хозяин его ловит, но при этом сам неожиданно делается беспомощным от приступа радикулита. И вор, имеющий теперь возможность благополучно улизнуть, вдруг проникается к нему сочувствием, поскольку сам страдает радикулитом, и начинает давать ему всевозможные советы, как справиться с проклятой болезнью. В конце концов, это их так сближает, что они, как заправские друзья, отправляются в соседний бар выпить по стаканчику. Это настоящий святочный рассказ по своему принципу. Или, например, «Скверный анекдот» Достоевского. Здесь тоже действие происходит не на Святках, но есть в основе рассказа курьезный перелом ситуации: генерал, либерал, чтобы показать свой демократизм и широту взглядов, отправляется на свадьбу к одному из своих мелких чиновников. Он считает, что этим он осчастливит бедных людей, а на самом деле он вносит своим появлением страшный переполох, портит им всю свадьбу, устраивает в их доме ужасный разгром и, главное, вопреки своим расчетам, попадает на страницы либеральной прессы не как «народолюб», а как напившийся мракобес и самодур.
— Что можно посоветовать тем людям, которые будут писать святочные рассказы?
— Можно посоветовать воплотить те принципы, которые предложил мастер святочного рассказа Лесков. Главное, не забывать, что святочный рассказ должен оканчиваться весело. Ведь это — своего рода карнавал, а нет ничего более фальшивого, чем искусственное веселье, и нет ничего более томительного, чем скучный праздник.