что такое православная община
Православная община сегодня
Написать эту статью меня побудила пришедшая случайно (случайно ли?) мысль о том, какой сегодня должна быть община православных христиан. Речь пойдет ни о юрлице, подлежащем государственной регистрации, а о живой общности живых людей, связанных крепкими узами веры, дела и просто дружбы.
Время больших храмов прошло. Наступил период храмов «шаговой доступности». Более того, наступил он не сегодня, не вчера, а позавчера. Людям нужно единение. Людям нужно общение. Им требуется социум своих единомышленников. Им требуется естественная «моральная» поддержка единоверцев, укрепление в вере и поднятие духа через пример брата во Христе, который живет так же, сталкивается с теми же проблемами, но где-то более успешен духовно. Пусть это словосочетание не смущает. Духовный успех, в противовес мирским заслугам, отражает наши маленькие победы в невидимой брани, которые нам по милости Божией дарованы.
У нас сложилась благочестивая традиция всё хорошее искать в прошлом. Настолько истощилось, обесцветилось настоящее в своих жизненных красках, что просто беда. И я за хорошим примером отправлюсь в недалекое (и далекое) прошлое.
Говоря про приходскую общину дореволюционной России, конечно, надо делать скидку на аграрность нашей страны. Подавляющее большинство населения проживало в деревнях, где религиозное единство дополнялось круговой порукой, совместным трудом, многослойными родственными связями… Однако храм для всех и так «повязанных» людей становился духовным и нравственным центром, при нем решались все важные вопросы. Через приход изыскивали средства на различные нужды, реализовывали проекты и даже бизнес-стартапы того времени (особенно ярко проявилось это в старообрядчестве), обсуждали волнующие вопросы эпохи с богословской точки зрения. Крепкое социальное образование, не правда ли? Помножишь на масштаб империи и в очередной раз горько вздохнешь о былом величии страны.
Хорошо ли вы знаете того, кто вместе с вами каждое воскресенье поет «Отче наш»? Знакомы ли вообще?
Сегодня, несмотря на регулярные заявления Святейшего и попытки людей на местах пробить некий застой в приходской жизни, никак не может решиться элементарная проблема знакомства постоянных прихожан друг с другом. Хорошо ли вы знаете того, кто вместе с вами каждое воскресенье поет «Отче наш»? Знакомы ли вообще? А ведь вы, как дети, обращаетесь в данный момент «едиными усты и единым сердцем» к своему Отцу. Много ли вам известно случаев, когда дети одного отца, обращаясь к нему, были незнакомы друг с другом?
Русские люди считали, что спасаться надо «всем миром», а не в одиночку
Я часто вспоминаю слова священномученика Симона (Шлеева), тогда архимандрита, обращенные к Временному правительству (еще не до конца понималась его временность в самом буквальном смысле), суть которых сводилась к тому, что приход в каноническом смысле – это основа Русского государства. Владыка исходил из вековых принципов Святой Руси, когда приход представлял собой не отдельных людей, собирающихся в храме на богослужение, а настоящую христианскую общину, для членов которой вера была образом жизни. Русские люди считали, что спасаться надо «всем миром», а не в одиночку. Оттого и добрые дела творили этим самым «миром», причем всем, то есть всей общиной. Общину постановил как необходимую единицу спасения Сам Господь наш Иисус Христос: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18: 20).
Некий перекос в современной церковной политике привел к тому, что на священника легло бремя всевластия на приходе. Батюшка только-только отслужил Литургию, а ему уже миллион вопросов о стройке или о чем-нибудь еще. И на требы надо успеть, и с хозвопросами разобраться. Одним святым духом батюшка питаться не в силах, дома большая семья… Снова вернемся к дореволюционному опыту. В нормальном приходе священник служил, молился, справно исполнял требы и получал достойное жалованье от приходского совета, на котором лежали в том числе и мирские попечения, касающиеся и архитектурного облика храма, и организации приходской жизни, и многих других вопросов. Миряне, духовно грамотные (заметьте, не пишу: образованные – действительно, дипломов не имевшие, но в вере разбиравшиеся благодаря постоянному самообразованию пусть и по небольшому количеству доступных книг) и инициативные, часто сами строили церкви, украшали, обучали детей в самостоятельно организованных воскресных школах. И просили у архиерея священника на служение (либо сами рекомендовали кого-то из своего числа). Сегодня встречаются удручающие ситуации, когда на приходе к перегруженному заботами священнику сотрудники могут подходить за благословением по абсолютно несущественным вопросам.
Возрождение института активных мирян укрепит приходские общины, станет подспорьем священнослужителям
Мирянам необходимо возвращаться в активную приходскую жизнь. Сколько самых интересных должностей существовало в прошлые века в Церкви! Как активны были миряне, и какие серьезные обязанности на них возлагались! Именно возрождение института активных мирян поможет укрепить приходские общины, станет серьезным подспорьем священнослужителям в службе, катехизаторской и миссионерской работе, даже в решении возникающих жизненных трудностей у кого-то из членов общины.
Универсального механизма создания живой приходской общины нет. Господь дал нам дар творчества, который мы реализуем во всех аспектах нашей жизни. Главное – иметь целью возникновение общности на приходе. Важно ловить сердцем дух Христа, концентрировать внимание в своем сердце именно на нем и через призму духа строить свое общение с братьями. Иначе существует серьезный риск мирщения прихода, сосредоточения на формах объединения как на цели. В этом опасность множащихся на приходах «общественных» мероприятий, развития излишней самодеятельности. Повторюсь, поиск Христа, стремление всё пронизывать Его духом – вот критерий правильной настройки духовного компаса. Именно этот дух даст прихожанам подлинное единство, любовь, ощущение домашнего уюта на приходе.
Конечно, всех приходящих в храм не объединишь. До общины нужно внутренне дорасти каждому лично. Мы – не от мира сего, а потому и готовность пострадать за други своя, отдать последнюю рубашку, стать другом новому человеку, особенно при сегодняшних негласных правилах вежливой дистанцированности, есть определенный бунт против общественных норм. Готов ли каждый покинуть эту свою зону комфорта, уютного, обособленного, направить свою индивидуальность на служение живому организму людей? Далеко не всегда. Потому и от тех, кто вроде бы довольно давно посещает храм, можно услышать искренне удивленное: «А зачем нам эта община? Что, нельзя просто приходить молиться? Ну, можно еще чаю вместе в воскресенье попить, и этого вполне достаточно». Важно, чтобы те, у кого внутренне созрело желание стать частью общины, это желание смогли реализовать.
Мне довелось в течение нескольких лет довольно плотно заниматься изучением и созданием нескольких православных общин. И на приходах, и в рамках общественных организаций. Как итог работы – возникновение небольшого, но очень дружного и живого, молодого (в возрастном выражении прихожан) мужского (по преимущественному составу), придерживающегося в ряде вопросов старых принципов организации быта прихода. Да, община наша единоверческая, что, конечно, отличает ее по специфике, но никто не мешает современным православным приходам брать на вооружение благодатный многовековой опыт (в предыдущих статьях я постарался описать быт приходов, подобных нашему).
Мы – дети советских родителей, дети с отпечатком «поколения пепси». Православная община в своем живом выражении – очень ценное наследие, которое мы можем передать своим детям. Можем ли мы не восхищаться крепостью общин первых христиан, монашескими общинами древности, в которых общность была одним из залогов нравственного баланса? Нам трудно, мы до сих пор, к великому сожалению, не доросли до общинного жития, прельстившись предельным индивидуализмом. Но у нас есть шанс оставить серьезный задел для своих детей. И для нашей Родины. Другой, кроме России, у нас нет. Мы желаем ей процветания, мы кровно в этом заинтересованы. Это наш дом испокон века. Приход сегодня действительно может стать основой государства. Было бы желание. В первую очередь – прихожан. Церковь – это не религиозная организация со штатным расписанием и должностями. Церковь – это Тело Христово. Это мы с вами.
Миссионерский отдел московской митрополии
«Церковный приход» и «церковная община» — в чём разница?
Данная публикация создана на основе материалов сайта «Пастырь» по результатам пастырского семинара «Церковный приход и церковная община: условия создания».
«Церковный приход» и «церковная община» — в чём разница? Является ли нормой существование прихода без общины?
Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин, Саратов:
Чаще всего эти слова употребляются как синонимы. И под словом «приход», и под словом «община» подразумевается Евхаристическое собрание членов Церкви, которые объединены вокруг того или иного храма. Приход ― это еще и юридическое понятие, обозначающее первичную структурную единицу в гражданском Уставе Русской Православной Церкви.
Епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон, настоятель Свято-Димитриевского храма при 1ГКБ в Москве:
Когда мы обращаемся с амвона к нашим прихожанам, мы говорим: «братья и сёстры». Эти слова – не просто установившаяся форма обращения, вроде «товарищ» в советское время или «господин» до революции, или «дамы и господа». Это обозначение сущностных отношений между прихожанами. А если они братья и сёстры — то предполагается, что они не просто люди, которые собираются в храме только на богослужение, а сразу после расходятся по домам и не имеют ничего общего. Братья и сёстры — это одна приходская семья, одна община.
Но в разных храмах церковная община может по-разному актуализироваться. Бывает, что в храме хранится какая-то значимая для многих святыня, или сам храм является местной достопримечательностью, или же это кафедральный собор города — в таких храмах, конечно, бывает очень много людей со стороны, и в них не всегда возникают общины. Хотя мы прекрасно знаем, что даже и на таких приходах создаются общины, если батюшки об этом думают и заботятся.
Поэтому, здесь речь идёт скорее о разных уровнях, как-бы вовлеченности человека в церковную жизнь. Есть ядро приходской общины; есть люди, которые находятся на её периферии; а есть те, кто приходят в храм, и даже не знают о существовании такой семьи в храме.
Протоиерей Евгений Попиченко, настоятель Успенского храма на ВИЗе в Екатеринбурге:
Приход от общины отличается примерно так же, как коллектив сотрудников отличается от семьи. В коллективе могут быть хорошие отношения; могут быть формальные. А в семье знают друг друга по имени; в семье заботятся друг о друге, переживают друг за друга. В семье есть связи, которые делают взаимоотношения тёплыми, живыми.
Приход — это место, куда люди приходят удовлетворить свои религиозные потребности, — я бы так сказал. Есть место, где удовлетворяются одни потребности, другие, третьи. У человека есть ещё религиозные потребности; и вот он приходит, и их в приходе удовлетворяет. Постоит в храме на службе, подумает, как-то свою душу в порядок приведет.
Это неплохо. Но мне кажется, в общине, которая была у Христа, — там, всё-таки, были другие взаимоотношения. Мы ведь всё равно должны искать образ. Вот у Него была община: 12 ближайших учеников. Они вместе трудились, вместе ели, у них были общие праздники, общие горести. Наверное, как-то приходили люди в приход ко Христу. Пришёл человек: «У меня вот зрения нет», «У меня вот слуха нет», «У меня вот рука иссохла. Помоги!». Если они оставались в общине, и дальше вместе совершали общее дело — тогда человек становился частью общины. О нём узнавали: «Вот, это вот Закхей». Все помнят, кто такой Закхей, кем он был, кем он стал. Он стал частью этой общины. Потом он стал учеником Христовым, потом стал святым человеком.
А были люди, которые пришли, потребили, и ушли. И Христос, мне кажется, хотел бы, чтобы всё-таки между христианами были не формальные отношения, а чтобы люди друг о друге заботились; чтобы сильные немощи немощных носили; чтобы, если человек добраться не может самостоятельно до храма — рядом был бы прихожанин, который предложил бы свою машину и своё время, и привёз бы его в храм. Это характеристика общины. Потому что у прихожан есть навык заботы друг о друге.
Является ли нормой существование прихода без общины?
Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин:
Норма — понятие относительное. Скажем, двадцать пять — тридцать лет назад общины в ее сегодняшнем виде просто не могло быть, потому что государство этого не допускало. Были открыты немногие храмы. Спасались ли люди, ходившие в эти храмы и не жившие активной общиной жизнью? Спасались. Приходили к Богу? Приходили.
Надо понимать, что и сегодня в столице, и в глубинке разное развитие приходской жизни и разные проблемы. К примеру, достаточно закрытые общины, иногда даже имеющие черты сектантства, ― это все-таки московская тенденция. В столице люди более образованные и искушенные, поэтому запросы и проблемы у них другие.
Здесь, в Саратовской области, главная тенденция, которую я могу наблюдать, такова: там, где есть хороший священник, обязательно собирается приход. В каком смысле? — Люди регулярно ходят на службу и понимают ее, заботятся о своем храме, знают и поддерживают друг друга. Даже если священник не обладает особым проповедническим даром или, как порой говорят, харизмой, но если он имеет усердие, терпение, внимание, может выслушать человека — к такому пастырю люди приходят. Важно отвечать своему предназначению, любить людей и свое служение.
Как устроен единоверческий приход
Что такое единоверческий приход 100 лет назад и в наши дни? Чем единоверческие общины отличаются от обычных православных? Об этом – очередная статья, знакомящая с единоверчеством.
Прежде всего освежим в памяти основные понятия. Православные старообрядцы (единоверцы) – чада Русской Православной Церкви, придерживающиеся «старых» обрядов в богослужении и особого строгого уклада в приходской и домашней жизни. Последователи древних обрядов объединены в приходы, которые называют единоверческими, или старообрядными. Подчиняются они, как и все православные приходы, местному архиерею.
Священномученик Симон (Шлеев), первый единоверческий епископ и виднейший деятель Единоверия, в начале XX века в своей статье «К вопросу: какой епископ нужен Единоверию?» довольно ясно и емко описал всю суть старообрядных приходов в одном абзаце:
«Единоверческие приходы отличаются от православных приходов монастырским укладом церковной жизни. В них, например, очень живо чувствуется иноческое отношение настоятеля и братии. Прихожане, как и братия обители, избирают себе настоятеля и вместе с ним управляют своей приходской общиной. Налицо в этой приходской единоверческой общине и соборные монастырские старцы, избранные попечители, ближайшие советники ктитора и настоятеля храма. В единоверческих приходах, если благоприятствуют обстоятельства, блюдется и дисциплина монашеская, высокое уважение к авторитету духовного отца, послушание его воле, исполнение его заповедей. В единоверческих церквах и само Богослужение совершается по иноческому чину, без опущений, с сохранением всех его подробностей, как он указан в Типиконе. В единоверческих храмах тот же порядок, каким отличаются монастырские храмы от прочих приходских православных великороссийских храмов».
«И всё?» – разочарованно может спросить искушенный современник-христианин, поездивший по святым обителям России и Зарубежья. Хочется монастырского уклада – поезжай в монастырь, благо они сегодня почти в каждой епархии или сравнительно недалеко. Бывает, и в городе есть монастыри. Пожалуйста, ходи на длинные службы, неси послушание… Чего такого особенного в этих единоверческих приходах?
Прежде всего, нужно сказать, что в понимании единоверцев приход – это не те, кто «пришел» к богослужению, соприкоснулся со святыней, бросил в кружку символическое пожертвование и ушел. Речь идет в первую очередь об общности христиан. «Где десятина – там община, нет десятины – там приход». Хорошо забытая русская поговорка наглядно показывает нам разницу. Причем под десятиной не стоит узко понимать лишь десятую часть дохода. Скорее речь идет о способности жертвовать, отдавать часть себя приходу. И таким мировоззрением обладает в старообрядных церквах большая, а не меньшая часть прихожан. Десятины как строго установленного понятия нет, здесь действует принцип свободы, но, безусловно, добровольная десятина существует.
Прихожане-единоверцы участвуют в богослужении, многие поют и читают на клиросе, частым явлением становятся трапезы, на которых обсуждают насущные проблемы прихода, а иногда и вопросы помощи кому-то из прихожан. Общение довольно тесное, настоятель, как правило, в курсе жизни всех своих чад. Он же обычно и является для всех духовным отцом.
Членом единоверческой общины стать несложно: нужно регулярно посещать богослужения и постепенно начинать жить по правилам заведенного на приходе уклада. Утром и вечером молись полунощницу и павечерницу, любое дело начинай с молитвой, соблюдай посты, постоянно образовывайся в вере… Инструкциями к жизни для единоверцев – конечно же, после Книги книг – Евангелия, наставлений апостолов и святых отец – являются такие творения древнерусского мира, как «Стоглав», «Домострой», «Сын церковный», «Кормчая».
Вспоминается случай, как в одной из единоверческих общин появился новый прихожанин. Жадно изучая христианскую веру, регулярно отправляясь в паломнические поездки, мужчина очень полюбил православное богослужение. Закончил епархиальные курсы уставщика-псаломщика… И уже через год стал уставщиком общины.
Юридически единоверческие общины полностью по своему уставу соответствуют обычному православному приходу. Лишь в названии прописывается принадлежность, в основном так: «единоверческая община»; бывают вариации: «православно-старообрядческая». Приходской совет может возглавлять и мирянин, но чаще –настоятель. Для единоверческой общины и тот, и другой вариант естественны. В разные времена и в различных условиях при временном отсутствии священника у русских христиан сформировалась практика богослужений «мирским чином». Опускались священнические молитвы, возгласы давал мирянин – старший службы или «замолитвующий». Пел клирос, читалось Евангелие. Служилось и всенощное… Не было, конечно, самого главного – Литургии, но община продолжала жить. И вот эта самостоятельность в определенной степени и объясняет живучесть единоверческих общин. Подобная практика повышала (и повышает – единоверческих священников сегодня не хватает) самосознание прихожан, их ответственность, грамотность в части богослужения. Высокой была и ревность, что держало «на высоте» красоту богослужения. Службу правили чаще всего люди, занятые в обычной жизни на мирских профессиях. Богослужение же было и отдушиной, и творческим выплеском, и сменой деятельности. И община жила. Собиралась молиться, решать какие-то вопросы, строила церковные постройки, закупала что-то, вела образовательную деятельность. При этом община была зарегистрирована, был председатель и приходской совет.
Община «выращивает» будущего настоятеля, поэтому на единоверческих приходах священник – единое целое со своей общиной
Одна из единоверческих общин нашего времени в течение 7 лет совершала богослужения «мирским чином». На Причастие ходили в другие храмы своего города. Однако община не распалась, из нее выделился кандидат в священники и, приняв сан, с Божией помощью и поныне окормляет приход. Из активных мирян, как правило, и поставляли священника для общины. То есть община «выращивала» будущего настоятеля. Поэтому на единоверческих приходах священник – единое целое со своей общиной. Вероятность перевода его на другой приход ничтожно малая, и батюшка с момента своего поставления начинает, вернее – продолжает, активно заниматься приходом, во всех делах, как правило, советуясь с паствой, с уважаемыми и активными ее представителями.
На собраниях единоверцы стараются вести духовные беседы или вслух читать душеполезные книги, после совместно их обсуждая. Вопросы веры в современном мире затрагиваются довольно часто. Много времени может посвящаться изучению богослужебного устава, церковного пения и чтения, благочестивых традиций. Нередкими становятся совместные паломнические поездки, в том числе и на престольные праздники к единоверцам в другие епархии. Да и встречи гостей у себя – обычное дело. Единоверцы дружелюбны и гостеприимны.
Однажды автор статьи оказался на крупнейшем единоверческом приходе Михаила Архангела в Михайловской слободе Московской области. За трапезой – чтение житий святых, благодатная тишина, смена чтецов и благословение на послушания после трапезы. Всё происходящее на территории прихода – Христоцентрично, не исключая трапезу.
В общении сложилась традиция «отсекать лишнее», поэтому праздные беседы единоверцы не ведут
Священники или старшие в общине, по имеющей место быть практике, могут в праздники или в обычные дни посещать прихожан, вести духовные беседы. Так что об общении прихожан единоверческих приходов можно сказать одно: оно есть. И это очень отрадно. Община здесь называется общиной не по букве, а по духу. Обсуждать, конечно, могут и обычные мирские вопросы, делиться новостями. Но, как правило, сложилась негласная традиция «отсекать лишнее», поэтому вести праздные беседы не по делу единоверцы не станут.
Тесное общение порождает и определенное нравственное воспитание своих членов не словом, а примером и совестью. Вести двойную жизнь тяжело, пусть даже в большом городе твоя жизнь не всегда на виду: общение на приходе и вне его, постоянное участие в богослужении делают свое дело. Существование общины запускает и процесс вовлечения в нее детей прихожан. Хорошим тоном для единоверцев считается привлечение детей к участию в богослужении. Детей уже в 7 лет могут поставить на клирос, просят помогать в алтаре. Дома, конечно же, они растут в русской культуре и перенимают пример родителей. Если при приходе существует воскресная школа, посещают ее. Но у единоверцев отсутствие образования на приходе может вполне компенсироваться домашним образованием.
Прошло уже около 30 лет с момента распада СССР и начала возрождения Единоверия. В последние годы приятной тенденцией становится возникновение уже коренных единоверческих семей. Женятся дети тех родителей, которые в 1990-е только пришли в старообрядный храм. Такие семьи не только идут по стопам родителей, оставаясь в единоверческих общинах, но и преумножают их опыт в христианском житии. Бывает и так, что единоверцы связывают себя узами брака с православными нового обряда, и здесь ситуация может сложиться по-разному, но в основном благодаря подобным союзам общины только пополняются.
Неукоснительное соблюдение церковного устава и дисциплины, строгость уклада, в первую очередь личного, высокий уровень христианского самосознания – всё это помогает единоверческим общинам выживать в наши дни. Консервативные взгляды и твердость убеждений христиан-единоверцев притягивают в старообрядные церкви людей, мыслящих так же, и это только укрепляет общины. Сегодня число единоверцев в России и за ее пределами постепенно растет, открываются новые приходы. Но во главе всей жизни общины лежит главный закон Божий – Любовь.
Протоиерей Георгий Бреев об анатомии церковной общины, настоящей дружбе и главном интересе в жизни
Христианская община в современном мире: нужна ли она? Полноценна ли «индивидуальная» церковная жизнь?
Травмы советского коллективизма влияют на само понимание, переживание общинности. Социум постепенно удаляется все дальше от общинного устройства — нет ни крестьянских общин, ни ремесленных цехов, ни совместного проживания, человек становится все более самостоятельной, отдельной единицей. Как это влияет на организацию церковной жизни? Что такое приход и приходская община в современном мегаполисе?
Правмир приглашает своих авторов и читателей к продолжению разговора, начатого Анной Гальпериной и протоиереем Алексием Уминским. Сегодня мы задаем эти вопросы духовнику священников Москвы, настоятелю храма Рождества Богородицы в Крылатском протоиерею Георгию Брееву.
Без Евхаристии нельзя быть христианином
— Отец Георгий, очень часто говорят о евхаристической общине, о том, что без общины невозможно быть христианином. Община — одно из важных понятий в парижском богословии, у других авторов XX века. С вашей точки зрения, можно с этим согласиться?
— Без Евхаристии нельзя быть христианином — с этим не только можно, но и нужно согласиться. Евхаристия — то зерно, из которого вырастают и стебли, и листья, и колосья, то есть приходская община. Из этой основы основ, из служения, которое осуществляется в том или ином месте, произрастает община. Будь это Франция, Англия, Америка, везде Евхаристия — это средоточие православного богослужебного чина, центр всех устремлений, всех молитвенных исканий каждого христианина. Община возникает вокруг этого центра, когда каждый человек решает, что именно здесь он хочет исправляться и духовно совершенствоваться, проверять свой духовный путь.
Община основана и рождена на таинствах, которые установил Господь Бог, и сказал: «Сие творите в Мое воспоминание». А вообще, сам принцип общинности имеет место и в других традициях, народностях и конфессиях. Если община не вокруг Евхаристии — это не церковная община.
Когда мы говорим «община», мы подразумеваем, что собираются единомысленные люди, окрыленные единой верой, едиными чаяниями, ищущие правильных путей ко спасению. Если законно поставленные священнослужители осуществляют то, что установлено Самим Господом, — вот основа, чтобы каждый приходящий был духовно окормлен и наставлен.
— Мы причащаемся из одной Чаши, но можем быть не знакомы друг с другом…
— Община не строится на личных знакомствах. Община — это общность людей, которые призваны Богом составить Тело Христово. Приход — это организм, и тысячи и миллионы таких организмов соединяются в единое Тело Христово, как определяет Церковь апостол Павел. Вот образы богословия апостола Павла: рука сильна, когда она питается кровью и силами целого организма. Так же любой приход. Вся Церковь — это в полном смысле евхаристическая община.
Иногда делят людей на прихожан и захожан. А если человек еще не определился, где он найдет свой приход, где его будут духовно окормлять и вообще, нужно ли ему это окормление? Может быть, он еще стоит на пути воцерковления или избрания, что он не просто крещеный и верит в душе, а хочет жить полнокровной духовной жизнью.
Кто-то настроен больше на монастырские уставы богослужения. А кто-то говорит: «Нет, вот этот приход для меня самый родной, самый близкий, самый понятный. Я здесь, по-видимому, положу основу своей духовной жизни, потом приведу и родственников своих, и детей воспитаю, приведу к этому приходу». Таким образом незаметно растет община.
Приходские чаепития
— Но часто прихожане просто собираются после службы на чаепитие, не вкладывая в это такой специальный богословский смысл…
— В приходских чаепитиях нет ничего плохого. Я много раз бывал за границей — в Америке, в Италии, в других странах — и видел православные общины, где жизнь складывается по-другому. Например, приход в Вашингтоне: прихожане рассеяны на 200 километров вокруг. Заранее объявляется день, и они собираются. Они записаны как члены прихода, общины.
В Италии в Зарубежной Церкви я видел, как люди собираются после литургии, чтобы решить вопросы, которые на наших приходах решаются сами собой, когда батюшка в конце службы говорит: «Дорогие братья и сестры, у нас будут такие богослужения и мероприятия», — или: «В воскресной школе начинается учебный год, ваши дети могут обучаться музыке, рисованию и т. д.». Всю проблематику нашей церковной жизни можно обозначить и разъяснить. Этой информации достаточно, нам не нужно еще и садиться за чай.
Я спрашивал настоятеля одного прихода: «Какая цель у таких чаепитий?» — «Батюшка, люди приходят на службу, поисповедались, причастились, а бытовые вопросы мы не успеваем обговорить. Когда мы непринужденно садимся за чай, я объясняю людям, какие у нас планы, что мы сделали, что пристроили, что отреставрировали в храме. Допустим, я могу сказать, что проводится сбор на что то, например, на помощь таким-то членам общины». То есть, это не просто чаепитие, это необходимое общение, и оно объединяет и, действительно, полезно: многие люди потом могут долгое время не приезжать. Чаепитие — это и приятно, потому что богослужение, молитва — это довольно напряженный духовный труд, после которого происходит свободное общение.
В Москве тоже есть приходы, в которых установлены чаепития. Ведь нужна особая обстановка внутри прихода, должны быть площади, обслуживающие люди, которые должны все организовать, подать. Тогда настоятель может вести беседы, давать какие-то наставления. Это восполняет недостаток общения с людьми одной веры, который постоянно ощущают наши прихожане. В храме они видят друг друга, но после службы, как правило, расходятся. Естественно, когда общение возглавляет священник, он понимает, о чем нужно говорить, чтобы это послужило на пользу всем присутствующим.
Главный интерес
— На многих приходах идет кипучая деятельность: бездомных кормят, устраивают воскресные школы, паломнические поездки. Это создает общину или превращает приход в клуб по интересам?
— Такая работа ведется не только от избытка энтузиазма. Приходы Западного викариатства по указанию епископа Игнатия готовят даже проспекты о своей внебогослужебной деятельности: в области социальной сфере, просветительской, катехизаторской.
Главное — интерес к проблемам духовной жизни, к окормлению, к духовному руководству. Если этого интереса не будет, не будет никакого движения. Будет, как в протестантской церкви: у них все переключилось на социальное служение и соцобслуживание. Если заговоришь о каких-то духовных проблемах — тебя могут даже на смех поднять.
Сначала у протестантов был пафос социальной помощи человеку, а сейчас пафос ухода за животными. Целые альбомы выпускают — там и кошечки, и овцы, и птички. Я видел в Германии: люди просто благоговеют, говоря, как нужно заботиться о животных. Это стало для них религиозной деятельностью. Увидев все это в Германии, сначала обрадовался: «Как хорошо, что есть люди, которые с такой Любовию заботятся об экологии». Но когда почувствовал, что в этом — суть религиозной активности, направленной на внешний природный мир, но не духовный, внутренний мир, — стало жалко прекрасных людей.
Русский мыслитель Владимир Соловьев говорил: «Самое потрясающее достижение дьявола в наш век — это то, что он сделал веру в Бога неинтересной». С интереса все начинается. Интерес захватывает мысль, сердце, глубину души. Тогда открывается возможность решения духовных проблем. Нет интереса к духовной жизни — ничего не получится. Как его возродить? Это проблема.
— Для создания общины нужен интерес к людям, которые рядом с тобой?
— Авва Дорофей изображает духовный путь так: центр — Бог, и все радиусы идут к этому центру. Чем мы к Богу ближе, тем мы и к людям ближе, тем они нам родней и понятнее. У нас могут быть какие-то несогласия, мы даже можем друг другу досаждать чем то, но по сути дела, все-таки остается это движение — чем ближе к Богу, тем люди более сближаются друг с другом. Это — закон.
— Некоторые смущаются, когда встречают требование общинности, коллективизма в духовной жизни.
— Коллективизм и общинность — это совершенно разные вещи. Коллективизм основан на кнуте: так в СССР в колхозы загоняли. Коллективизм — это внешняя форма, подвластная требованиям времени. Коллективизм был душой, идеей советского времени — везде всё было коллективно, в ранние годы до смешного даже, чуть ли не общих жен проповедовали.
Богословие общины
— А община? Человек ведь рождается один, умирает один, молится один. Разве община — это естественно?
— Появление новорожденного в семье неотделимо от членства семьи. Множество случаев рождения детей вне семьи, характерное для нашего времени, не отделяют ребенка как от Церкви, так и от общества. Замечательно, что чаще всего у этих детей будет острый дефицит — обрести и папу, и маму, и братьев, и сестренок.
«Не добро быть человеку единому на земле» (Быт.). В самой богоподобной природе человека заложены начало и конец — Альфа и Омега — его пути к Вечности.
Промыслительно, что и в Ветхом Завете, и в Новом обозначено начало всех начал: «В начале Бог сотворил небо и землю», — и раскрывается вся метаистория тварного мира (Быт. 1, 1). «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Бог был Слово» (Ин. 1,1) — свидетельствуется возлюбленным учеником Христа-Спасителя — о единстве Природы Божией и Божественных Личностях (Ипостасях).
Посмотрим, как Божия Премудрость полагает свою всесовершенную реализацию — Единство — принцип общности в человеческом роде, прежде всего — в Сошествии Святаго Духа на Апостолов. День Святой Троицы. «Егда снизшед языки слия, разделяше языки Вышний: егда же огненныя языки раздаяше, и в соединение вся призва: и согласно славим Всесвятаго Духа» — кондак Св. Троицы.
Разделение народов последовало после Вавилонского столпотворения. И объединение совершилось благодаря Искупителю мира, свободной жертвой Своей жизни открывшему возможность нового единства излиянием Своего Духа на всякую плоть (пророк Иоиль). Вот — начало подлинного единства в общности.
В книге «Деяния Святых Апостолов» изображена потрясающая икона общности первохристианской общины. Многие продавали свои имения и цену их приносили к ногам святых апостолов, которые распределяли каждому члену общины все необходимое. Дееписатель не мог скрыть и первого испытания в среде апостольской общины. Подвигнутые ревностным примером своих собратьев, Анания и его жена Сапфира продают принадлежавшее им имущество, но утаивают настоящую цену…
«Такова ли цена проданного?» — спрашивает первоверховный апостол Петр. Его вопрошание созвучно вопросу Бога в Раю к Адаму: «Где ты еси, что с тобою?»… «Остановитесь! Не вносите полуправду — ложь в среду Богом устроенной общины!». Как пламенный херувим у врат Рая, Петр отсекает их от единства: «Вы солгали не человеку, но Духу Святому!».
Достойно внимания и то, что книга Деяний Святых Апостолов — летопись о зарождении и становлении Святой Церкви. Церковь и община — неотделимые понятия. Они — синонимы по отношению друг к другу. В Святом Евангелии Господь оставит Своей Церкви Божественное свидетельство, касающееся всех веков существования Церкви на земле, укажет иные принципы, усваивая которые, продолжатели Его дела на земле будут способны осуществлять свою миссию.
Они изложены в притче о Сеятеле. Село — это мир. Сеятель — Единородный Сын Божий. Жатва — кончина века. При обильном прозябании пшеницы появляются плевелы. «Разреши, и мы исторгнем плевелы!». «Нет, — отвечает Христос-Спаситель, — пусть всё произрастает до жатвы, чтобы вместе с сорняками не была уничтожена и пшеница»…
Какая великая реальность жизни Церкви, впоследствии определенная святыми отцами! Церковь и Дом Божий — лечебница для духовно страждущего человека. Она открыта для всех. Как корабль спасения праведного Ноя вместил в себя и чистых и нечистых животных, так и Церковь Божия устроена для спасения и праведных, и грешников.
Община рождается от внутренней потребности. Я иду к Богу, я чувствую, как это свято. Испытав, пережив это, я хочу поделиться с ближним. Если он идет к Богу рядом со мной, я хочу почувствовать его локоть, удостовериться, что иду не только я, рядом идут другие, они так же мыслят, то же переживают. Тогда они — мои брат и сестра во Христе. Дружба и общинность должны быть завязаны на этом. Бог — конечная цель, а общность вокруг — как семья, где отец и мать — одни, а детей может быть много, и все они равно родные и близкие. Община построена на принципах духовной семьи. А коллективизм — на командном требовании: «Делайте так, и — всё!».
Права без обязанностей
— Если говорить именно о России, а не о диаспоре, как вы относитесь к идее фиксированного членства в приходах? Должны ли прихожане нести формализованную ответственность за свой приход?
— Вводить фиксированное членство в приходе — дело не одного настоятеля какого-то храма, даже имеющего духовный опыт. Это может решить только наше высшее руководство, начиная от Патриарха, и то это нужно выносить на широкое обсуждение. Членство в приходах — это прекрасно само по себе, но фиксирование сведёт его к социуму.
Не случайно при выходе из Церкви в притворах часто изображается Ангел, записывающий молящихся, — духовное ли участие в богослужении было или чисто внешнее… Община держится на готовности в чем-то себя ущемить для общего дела, для храма Божия, чем-то поступиться для ее братьев и сестер по духу. Не уверен, что сейчас нужно даже начинать обсуждение этой проблемы на высоких собраниях.
— Миряне воспринимают идею фиксированного членства не только как появление обязанностей жертвовать и работать, но и как право голоса при принятии решений о жизни прихода.
— Представьте, что я — настоятель — скажу: «Вот амбарная книжка — зафиксируйте, что вы прихожанин». Все запишутся, конечно. Но если я скажу: «Если вы прихожане, вы должны выполнять то-то и то-то»,-то 90% скажут: «Батюшка, я — бабушка, сижу с внучками». «Я иду на вторую работу». Третий — «я занят тем-то». Получается, человек готов номинально записаться в приход, но позволяет ли ему само положение вещей, его обязанности перед семьей что-то сделать для прихода?
— Какова роль священника в формировании общины? Должен ли он знать всех в лицо, если размер прихода это позволяет?
— Допустим, приход только начал свою жизнь — вот как сейчас в Москве строятся 200 храмов. Или изначально священнику дали строить приход, и он один, молодой, активный. Он начинает создавать общину по какой-то интуиции, или, помолившись, — по благодати, или по любви к прихожанам. Если община растет, нужен второй священник.
Сначала я служил один, но через год увидел, что нужен второй священник, иначе я должен костьми лечь, потому что я не могу и строить, и реставрировать, и вести документацию, и увеличивать каждый год количество служб, и продолжительность исповеди, и число треб. Это в деревне ты можешь определить, какие требы у меня на сей день, а в Москве я каждый день захожу в храм и вижу новых прихожан.
Ничего не ломайте
Как только в храме появляется второй священник со стороны — бывшей общины, скорее всего, больше не будет. Либо второй священник должен вырасти в этой общине, пройти мою школу, быть под моим руководством. Раньше настоятель сам избирал, кто будет ему помощником. Сейчас присылают священника со стороны, и хоть ты ему сто раз что-то скажи, он ответит: «Я иначе воспитан, мой духовный отец не так говорил, а я такой же, как вы, священник, и буду делать, как считаю нужным». Община едва ли возможна без единомыслия всех священнослужителей.
— Иначе получится две партии внутри прихода?
— Они могут и не быть партиями. Но у каждого священника свой воспитательный «почерк». Если смотреть издалека — вот настоятель такой то, приход такой-то. А в частностях, когда ты глубоко рассмотришь отношения на приходе, окажется, что у каждой группы есть что-то свое.
Когда я пришел из храма в Царицыно сюда, в Крылатское, уже будучи духовником города Москвы, меня здесь никто из священников не принял как авторитет. В Царицыно я мог создать общину, потому что все священнослужители проходили через меня: я выбирал образованных, подготовленных людей, они алтарничали, потом шли в семинарию, я давал им рекомендации к Патриарху. Они чувствовали во мне духовного отца.
Когда я пришел в храм Рождества Богородицы в Крылатском, община здесь уже сложилась. Она существовала лет десять, и священники сами руководили своими прихожанами и их воспитывали. Я сразу, как только посмотрел, понял: «Это будет мой крест. Я не буду никого переламывать, что-то доказывать. Я буду просто делать свое дело. Буду являть пример, как я считаю, что надо делать».
Это довольно сложный путь. Сказано в Евангелии: «Нет пророка в отечестве своем». Даже если ты будешь иметь значительный духовный опыт, это не значит, что тебя признают. Конечно, на юбилеях все говорят: «Батюшка, мы у тебя учимся, мы тебя уважаем». Я-то в жизни сталкиваюсь с другими вещами.
Я уже не хочу быть каким-то значимым человеком для священнослужителей, но в то же время эта проблема не простая. Даже если опытный настоятель приходит в другой храм, уже действующий, нужны годы, чтобы войти в строй жизни этого прихода, понять внутреннее, уже сложившееся отношение к богослужению, ко всем и ко всему.
— Известно немало историй, как новый настоятель фактически разгонял сложившуюся до него общину.
— Раньше всем, кого назначали настоятелями действующих храмов, в Патриархии говорили: «Ничего не ломайте на новом приходе, ничего не меняйте». Пусть у меня опыт 40–50 лет, но случилось так, что я перехожу в другой храм, где уже община сложилась, и мне и архиерей, и Патриарх скажут: «Ничего там не ломайте». Это духовные отношения, общинные отношения, они непросты, у них глубокие корни. На все нужно терпение, время, любовь, благодать. Только Бог объединяет и перерождает нас, и то только тех, у кого есть интерес и стремление к этому.
Дружба — святое дело
— Насколько священник может быть близок к прихожанам вне богослужения? Кто-то считает, что вне богослужения священник ничем не отличается от мирян, что возможна дружба. А кто-то говорит, что батюшка должен быть равноудаленным и равноприближенным ко всем, иначе все сломается.
— Принцип дружбы тоже очень высок. Христос в Евангелии говорит апостолам: «Вы друзи мои», — потому что Он открыл перед ними все тайны, излил всю полноту Своего учения. Дружба сама по себе святое дело: мы живем одним духом, одними мыслями, одними чувствами.
Найдем в Священном Писании образцы дружбы — в ней есть святость. Мы часто профанируем слово «друг»: «Ты друг мне, потому что мне с тобой приятно время провести и хорошо пообщаться». Дружба испытывается очень серьезными испытаниями. Многие не выдерживают. Пока ты на хорошем месте, в почете — у тебя друзья. Как только ты попал в сложную ситуацию — смотришь, друзей у тебя нет. Спрашивается, были это друзья? Нет, их и не было.
Друг — это слово святое. Священник может быть другом, но его никто не поставил быть другом. Мой духовный отец, игумен Савва, говорил людям, которые ехали к нему со всего Союза и искали близости: «Я вам дан не для дружбы, а для спасения».
Примечание «Правмира»: Схиигумен Савва (Остапенко, 1898–1980) — один из известных подвижников-монахов и старцев XX века. С детства хотел стать монахом и священником, во время Первой мировой был призван в армию, затем до 48 лет жил и работал в миру (инженер-строитель). Духовный отец не благословил ему принятия тайного пострига, и в 1946 году он принял монашество в открытой незадолго перед тем Троице-Сергиевой Лавре. Выполнял послушания эконома и духовника богомольцев. Затем был переведен в Псково-Печерский монастырь, где занимал должность благочинного и где похоронен в Пещерах. Автор множества духовных сочинений.
Круг друзей обязательно должен быть: семья, у которой нет друзей, ущербна. Друг может быть один, или их будет два, три. Из тысячи людей ты можешь найти двух друзей. Они и в беде тебя не оставят. Когда тебя кто-то опозорит, они тебя не бросят и скажут: «Ты не такой, я уверен в тебе». У священника должна быть дружба, но нежелательно, чтобы священник стал другом всех своих прихожан.
— Священник может считать друзьями тех из прихожан, с кем, так сказать, на шашлыки ездит…
— Разные акции, совместные паломничества, спортивные мероприятия для молодежи, в каком бы качестве священник там не выступил, не значат, что он вступил в область дружеских отношений.
— Узкий круг едущих на пикник, о котором не скажут другим прихожанам — это не акция для всех.
— И все-таки такие отношения — не дружба, а чисто человеческие отношения. Лично у священника может быть двое, трое друзей, как жизнь сама определяет — скорее всего, один-двое настоящих друзей, больше не подберешь. А по роду своего служения священник может быть в любом обществе, вести за собой людей — хоть молодежь, хоть профессионалов. Но он не друг своим подопечным — он священник.
Подпольные общины
— В советское время, когда была запрещена вся деятельность за оградой церкви, когда священнику приходилось цензурировать проповедь заранее у уполномоченного, община могла существовать? Или это было явление только подпольной жизни?
— Может быть, до Великой Отечественной войны они и были подпольными. Тогда была тотальная угроза для верующих, особенно если человек занимал какие-то посты, был ученым. Нельзя было явно участвовать в жизни общины — в лучшем случае тебя бы в ссылку отправили, а то могли приписать любую статью и судить как антисоветчика. Тогда верующие уходили в подполье, но это было незначительное количество людей. Потому что иначе их раскрывали бы: шила в мешке не утаишь.
В советское время общины были не такие «показательные» и не были «обязательными», если можно так сказать. Мы шли в церковь, молились, знали и уважали священников, которые искренне относились к людям и честно несли свое пастырское служение. Мы это чувствовали сердцем и душою. Они проходили очень трудный путь, но народ улавливал, что тот или другой священник с любовью служит Богу, и духовно прилеплялся к ним. Никто не заявлял, что сложилась община.
Например, служил сын отца Алексия Мечева — отец Сергий Мечев. Как только властям стало понятно, что вокруг него появилась община — он сразу пошел на каторгу, в заключение. Потому что община была нежелательным явлением для советской власти с ее принципом коллективизации. Общины были негласными, иначе отцов можно было сажать за контрреволюционную работу.
— Пусть негласно и не при каждом храме, но общины все же складывались?
— Общины складывались сами собой: допустим, архимандрит Сергий (Савельев) был настоятелем многих церквей, люди к нему тянулись. Он 10 лет сидел в тюрьме, потом принял монашество, потом его рукоположили. Он притягивал, душа к нему тянулась. Он ревностно служил, ревностно проповедовал. Меня он взял в алтарь, но потом я почувствовал, что его закваска и пафос борьбы с советской властью стали отделять меня от него. Я такой борьбы не хотел, не чувствовал, что это духовная вещь. Он неприязненно писал об иерархии, из его уст вышло понятие «елоховщина». Мне это не было близко. Я всегда молюсь за него, это прекрасная личность, талантливый, даровитый священник, и голос у него прекрасный, и хоры, и тайные монахини к нему собирались.
Примечание «Правмира»: Архимандрит Сергий (Савельев, 1899–1977) в юности испытал серьезное влияние Николая Бердяева и Валерьяна Муравьева. В 1927 году поддержал Декларацию митрополита Сергия (Страгородского), надеясь, что вслед за Декларацией последует коренное переустройство церковной жизни в соответствии с евангельским духом. Как потом признавался отец Сергий, «мы в этом ошиблись».
29 октября 1929 года арестован и сослан в Северный край (ныне Архангельская область и Республика Коми). Там принял монашество; в 1935 году, после выхода из лагеря, на квартире епископ Леонид (Антощенко) поставляет монаха Сергия (Савельева) во пресвитеры, хотя выходить на «поверхность» не благословляет.
Открытое служение отец Сергий начал лишь в 1947 году в Патриаршем Богоявленском (Елоховском) соборе. Затем его переводили из храма в храм, и жизнь он окончил настоятелем храма Покрова в Медведково. В проповедях архимандрита Сергия — множество обличений (митрополит Питирим в воспоминаниях называет его Московским Савонаролой). В частности, он был противником «торгашеского духа» и запрещал торговлю в храме.
Многие приходы советского времени имели свой особенный «лик». Например, приход отца Всеволода Шпиллера. Его окрестили «духовником московской интеллигенции». Из его храма святителя Николая потом вышло много священнослужителей. Люди чувствовали, что там ревностно служат.
На разных приходах формировались духовные и чуть ли не профессиональные связи. Были священники-иконописцы — к ним тянулись художники. Были священники, которые окормляли артистов.
Когда я или готовился, или только поступил в семинарию, супруга моего друга, теперь тоже 80-летнего протоиерея, духовная дочь отца Николая Голубцова сказала: «Приходи к отцу Николаю, послушай, как он служит». Я подумал: «Ладно, схожу, хотя я знаю многих священников…» Я пришел, он совершал молебен, я почувствовал его таким родным по духу, что идет волна радости молитвенной, что мне хочется прямо к нему прижаться, обнять его. А он читал простые молитвы, какие все мы, священники, читаем.
Он был неказистым на вид, казалось бы, но духом Богу служил, это чувствовалось, и многие к нему тянулись. Люди ценили его служение. Развернутых советов священники тогда не давали: «Спасайся, Бог тебе в помощь. Я молюсь за тебя, иди», — вот и всё.
Патриарший собор в Елохово был образцом высокой классики богослужения. Это был мой первый приход. Когда я туда зашел, я подумал: «Какое же богослужение! Что может быть выше? Боже, мне в мире ничего другого не нужно». Это была волна красоты и гармонии. В 18 лет я крестился. Сколько молодежи ходило в Елоховский собор — в основном все стали священнослужителями.
— То есть церковная жизнь жительствовала, хотя совместные трапезы после богослужения или евангельские чтения были невозможны?
— Происходило «отсеивание» пришедших случайно. В семинарии, я помню, были два или три человека — с образованием, что было редкостью для того времени, ведь атеистические руководители страны считали, церковь — для отживающих бабушек, так что с восемью классами было легче поступить в семинарию, чем с высшим образованием. Чтобы Церковь со временем отмерла сама, туда не допускали людей, способных отвечать на вопросы, поставленные атеистической пропагандой. Но у этих двоих или троих образованных семинаристов сразу возникли такие вопросы к преподавателям, что чувствовалось, что у них нет веры. Через полгода они уже ушли.
А те, кто оставался, были готовы идти до конца. Молодежи было немного, но все стали священнослужителями. Бог призывал.