что такое повышенное эго

6 признаков, что у человека большое Эго

Большинство людей убеждены, что нашим обществом правит эгоизм, и чтобы достичь успеха в этой жизни, необходимо обладать большим Эго. Одни люди совершают поступки руководствуясь своими эгоистичными прихотями, другие – ради себя и окружающих. Существует большая разница между самоуверенностью и самомнением.

Теннесси Уильямс пишет: «Люди видят друг друга через искажения своих Эго. Тщеславие, страх, желание, конкуренция – все они формируют наше видение окружающих. Добавьте к этому искажению Эго других и поймете, насколько неточно мы воспринимаем друг друга».

Как можно узнать человека с большим Эго? Ниже представлены 6 признаков, которые вам в этом помогут.

Ему нужно быть всегда правым

По словам известного психоаналитика Зигмунда Фрейда, наше Эго работает по принципу реальности. «Наше Эго руководствуется социальными реалиями и нормами, а также правилами этикета, для выбора уместного поведения» – Журнал Simply Psychology

У каждого человека есть Эго. Оно, как компас, указывает нам на хорошее и плохое, а также помогает принимать жизненные решения. Однако, если у человека большое Эго, он не видит ничего, кроме своих собственных необходимостей и желаний. Такие люди всегда должны оказываться правы и очень часто приходят в ярость, если им указывают, что они в чем-то ошиблись.

Он всегда хочет большего

Человек с большим Эго никогда не чувствует удовлетворение. Он зависит от тех эмоций, которые испытывают при достижении целей и именно они диктуют его поведение. Такой человек отказывается принимать то, что у него есть в настоящий момент – ему всегда будет хотеться большего. Если его сосед купил новую спортивную машину, он сразу же захочет себе машину покруче, чтобы показать, что он лучше.

Ему нужно всегда побеждать

Большое Эго не принимает поражений. Такие люди всегда должны быть первыми во всем. Они сделают все возможное ради своей победы, прибегнут к манипуляциям и даже навредят другим. Люди с большим Эго – наглые, в них нет ни капли верности либо уважения. Представьте ребенка, устроившего истерику из-за того, что ему не дали печенье. Эгоистичный человек поступит точно также, если проиграет. Такие люди считают, что мир вращается только вокруг них.

Ему необходимо постоянное признание

Эгоисты убеждены в собственной значимости и ожидают от окружающих подтверждения этого. Они будут приукрашивать свои таланты и достижения, пересказывать помногу раз истории из прошлого, чтобы получить признание и восхищение. Чтобы окружающие считали их идеальными, они будут преувеличивать свой успех, красоту и ценность.

Он будет говорить только о себе

Людям с большим Эго не хватает межличностных отношений. Они не знают какого это: поддерживать другого человека, его мечты, идеи и эмоции. Эгоистичные люди любят говорить о себе и, если их собеседник попробует перевести тему – это их очень расстроит. Они не знают, что в отношениях нужно и отдавать, и получать. Такие люди никогда не предложат свою помощь, им будет интересно лишь то, что сможете предложить им вы.

Он лишен сочувствия

Человека с большим Эго можно также назвать нарциссом. Доктор Сэм Вакнин делится своей точкой зрения на тему расстройств личности: «Нормальные люди используют общие понятия и психологические образы для установления связи с окружающими. Эмоции – один из видов подобной связи. Нарциссы и психопаты мыслят иначе. Они руководствуются лишь одним – своим собственным интересом. Они воспринимают других людей как объекты».

Люди – эгоисты не способны на сочувствие

Наше мнение – наинизшая форма человеческого интеллекта, так как оно основано на саморефлексии и самовосприятии. Люди с большим Эго считают, что значение имеет только их собственное мнение. Ими движет то, во что они верят, а факты для них не имеют ни малейшего значения. Для сочувствия, понимания и сострадания необходимо отпустить свое Эго и прочувствовать другого человека. Для эгоиста это будет просто невозможно.

Новое видео:

Источник

«Я не как все». 10 признаков раздутого эго и 7 способов снова стать адекватным

Мы часто слышим фразы «у него завышенное ЧСВ», «а ей корона не жмет?», «у него громадное эго». Но что, если эти слова относятся к нам самим? Что такое раздутое эго, как его обнаружить и что с этим делать? Материалы статьи собраны автором по итогам открытой встречи на тему «Снять корону, пойти в народ» о работе над раздутым эго.

Как обнаружить, что эго раздулось?

Раздутое эго — настолько обыденное и многогранное явление, что идентифицировать его можно по целой массе признаков. Назовем самые яркие и узнаваемые.

1. Напор в общении

«Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое правое дело». Эти слова Григория Померанца — иллюстрация к первому признаку увеличенного эго. Человек искренне считает, что он однозначно прав, и яростно отстаивает свою точку зрения. Иметь свое мнение — это нормально, но продавливать его, пытаться насильно внедрить это мнение в мозг собеседника — это тревожный симптом.

2. Нарушение баланса между «давать» и «брать»

Раздутое эго заставляет человека впадать в крайности: он либо «внимает» всё подряд и без разбора, либо «вынимает» всё из себя, опустошаясь. В результате человек постоянно чувствует себя неудовлетворенным.

В случае повышенного «внимания и принятия всего подряд без разбора» человек впадает в состояние жертвы.

В противоположном случае возникает состояние «причиняющего добро миру» ярого активиста или карьериста, вынимающего из себя всё новые и новые идеи, проекты, действия — ни минутки тишины, ни грамма созерцания, ни намека на удовольствие от процесса.

Он хочет отдать себя всего, ему кажется, что только так он найдет свое счастье, но не получает за это ожидаемой благодарности и быстро угасает, разочаровываясь в себе и в мире.

Как с дыханием, где есть вдох и выдох, и они равнозначно важны, так и с вниманием и выниманием — нарушение баланса в этих вещах приводит к печальному исходу. Больное эго с этой точки зрения — это неуважение к балансу «давать–брать» и потеря чувства соединенности, единства в существовании. Когда есть глубинное чувство соединенности и общности, такие перекосы вряд ли случатся, так как есть осознание важности и аспекта давания, и принятия.

3. Гипертрофированное чувство границ

Схожий с давлением в общении признак — чрезмерное, даже болезненное отстаивание своих границ, с возмущением и даже криками. Человеку просто наступили на ногу, случайно, и это уже вызывает у него бурю негативных эмоций. Его выворачивает и трясет от любых — даже эфемерных — поползновений к его границам.

Страх в повседневном общении оказаться ущемленным в своих правах — из той же оперы. У людей, с эго которых всё в порядке, этот вопрос вообще не проявляется. Они ни с кем не пререкаются, а если их задевают, просто отходят в сторону, не принимая чью-то невоспитанность на свой счет.

4. Отсутствие эмпатии

Раздутое эго приводит к тому, что человек перестает чувствовать и себя, и других. Всё его внимание обращено на процессы обслуживания собственной важности и значимости, других он не слушает, не слышит, не чувствует, не понимает. А если и хочет понять, то у него это не получается, потому что сквозь призму собственного эго всё интерпретируется с искажениями.

Верный признак неполадок с эмпатией — это совершенно неожиданная для человека обратная связь от окружающих, когда они начинают вести себя непредсказуемо, как будто даже неадекватно.

Это поведение не вписывается систему координат человека с раздутым эго, поэтому оно может шокировать.

Некоторые люди доказывают, что они крайне чувствительны, а потом не могут понять, почему кто-то поступил так или иначе. Это говорит о том, что человек не чувствует других, иначе он легко предсказывал бы их реакции.

Тема про чувствование людей — основная в soft skills, об этом написано огромное количество статей и книг, в частности, о нашумевшем термине «эмоциональный интеллект». Грустно только то, что даже эмоциональный интеллект у нас развивают через голову… а начинать необходимо с возвращения базовой чувствительности, для которой нет места, потому что ЧСВ раздуто.

Одно из частных проявлений проблемы с эмпатией и способности чувствовать — это склонность к обобщениям, частое использование таких слов, как «все», «всегда», «никто», «никогда».

Это говорит о том, что человек настолько не в контакте со своими чувствами, что он начинает мыслить абстрактными категориями и навешивать на всё ярлыки.

5. Громкая или слишком тихая речь, претензия в голосе, нарушение физических границ других людей

Среди внешних проявлений разбухшего эго можно назвать реплики на повышенных или, наоборот, пониженных тонах, а также очень беглую речь. Это говорит о том, что человек не задумывается, насколько комфортно окружающие чувствуют себя при общении с ним. Признаком может быть и нарушение физических границ людей, находящихся рядом. Эгоманьяки могут дотрагиваться до кого-то, когда это неуместно, или же, наоборот, не подпускать к себе в моменты, когда не помешало бы пожать руку или обняться.

6. Сравнение и оценивание

В сравнении нет ничего плохого, это способность мозга производить операции по структурированию и категоризации. Но бессознательная болезненная привычка сравнивать себя с другими, оценивать окружающих, делать акцент на статусе, на иерархии, на соответствии каким-то критериям — звоночек о нездоровом эго.

Нехорошим признаком служит возвеличивание или унижение кого-либо — такая полярность и категоричность в оценках почти всегда носит нездоровый характер.

При здоровом эго возникает уважение и принятие людей со всеми их достоинствами и недостатками, понимание, что лишних людей не бывает, каждый имеет право на существование.

7. Конкуренция за внимание

Если человек сознательно и бессознательно борется за внимание к своей персоне — это верный симптом раздутого эго. Он всё время кричит «я, я, я», ему жизненно необходимо, чтобы его заметили, даже если ему особо нечем похвастаться. Внимание извне — как вода или еда — становится жизненной необходимостью.

Человек в нездоровой «я»-позиции уверен, что его недооценивают, что ему недодают. Это вечные дети, которые не могут принять тот факт, что они безусловно ценны только для себя и своих родителей (да и то не всегда).

Слова о том, что отношение к ним напрямую зависит от их поведения, воспринимаются ими болезненно. Они не хотят признавать это и убеждены, что заслуживают всеобщего внимания и похвалы.

8. Чувство одиночества

Люди с раздутым эго настраивают вокруг себя столько эмоциональных заборов и блоков («я — сам по себе, другие — отдельно»), что рано или поздно начинают чувствовать себя одинокими и несчастными, хотя сами загнали себя в такую ловушку.

Отчасти это вытекает из предыдущего признака: разросшееся эго ставит их в позицию «я не как все», и это вызывает отторжение у окружающих. От таких людей все отворачиваются, им не хочется иметь дело с тем, кто считает себя лучше них. Мы недостаточно хороши, чтобы играть с тобой? Окей, тогда сиди в своей песочнице один.

9. Неприятие критики

Личность со здоровым эго и хорошим чувством границ практически невозможно задеть, в каком-то роде такой человек неуязвим для критики, он стабилен, его сложно вывести из равновесия. При болезненном эго всё происходит иначе: человека можно зацепить практически любой оценкой, чужие суждения могут довести его до кипения, до слез и истерики.

Бывает и так, что срыв происходит и вовсе на ровном месте, когда критика относится не к нему, но человек принимает ее на свой счет и начинает злиться, страдать, обижаться. «Сама придумала и сама обиделась» — бытовой пример такого случая.

Любое слишком бурное эмоциональное реагирование на слова и поступки других людей может быть признаком раздутого эго. Когда с эго всё в порядке, вы допускаете, что люди могут себя проявлять по-разному, это их право.

Идея библейской фразы «подставь другую щеку» не в том, чтобы тебя продолжили избивать, а в том, чтобы дать человеку шанс проявить себя по-другому. Возможно, в первый раз он задел тебя случайно и незлонамеренно, просто слишком размахался руками.

Но при раздутом эго любую реакцию, любое поведение окружающих людей человек с короной будет воспринимать болезненно, не пытаясь трезво посмотреть на то, хотели ли его ранить или нет.

10. «Мне все должны»

При общении люди часто ставят друг другу условия, при невыполнении которых общение становится невозможным. Какие-то требования действительно необходимы: если вам хамят, проявляют агрессию, доставляют неприятности, вы вправе прервать общение и закрыть свои границы от этого человека. Но больное эго выставляет такой вал этих требований, что там не может быть и речи о принятии людей такими, какие они есть.

Завышенные требования к самому себе — еще одно проявление феномена «мне все должны» — как и агрессия, которая может быть направлена на самого себя.

Что делать с раздутым эго?

Обнаружить проблему — это уже полдела, но что делать с этим знанием дальше? Ниже — несколько рекомендаций, как можно нивелировать этот отравляющий жизнь дефект.

1. Поправить корону

Увидеть свою съехавшую на глаза корону, посмеяться над самим собой и поставить ее на место — это первый шаг к тому, чтобы ситуация поменялась. Осознанность и хорошее чувство юмора способны спасти от многих бед, это универсальное средство, налаживающее любые отношения, в том числе и с собственным внутренним миром.

2. Принять чужую правду

Мы часто говорим «нет» другой картине мира, отрицаем другую позицию. А полезно — открыться этому и попытаться увидеть какую-то выгоду, найти истину и ресурс в том, с чем вы не могли согласиться ранее. Какая-то часть логики есть в любом мнении, в любой позиции, даже если она на первый взгляд кажется глупой. Постараться принять эту правду, допустить, что такая точка зрения тоже имеет право на существование, — один из методов усмирить себя, когда у вас «бомбит».

3. Найти свои ценности

За каждыми вашими действиями стоит какая-то ценность. Например, когда вы что-то доказываете, попытайтесь понять, зачем вы это делаете? Чтобы чувствовать свою собственную важность?

Хорошо, значит это ваша ценность — чувствовать свою значимость. А можете ли вы делать что-то другое, проявить себя как-то иначе в этой ситуации, чтобы реализовать эту ценность на практике?

Для работы со своими ценностями существует техника «пирамида Дилтса» — это несколько логических уровней, которые позволяют навести порядок в голове и разобрать по полочкам любые действия, увидеть цели и понять ценности. Как вариант, можно попробовать этот или какой-то другой метод для работы со своими ценностями — это полезно не только для усмирения своего эго, но и вообще для всей жизни.

4. Быть готовым к провалу

Чтобы усмирить свое эго, нужно прийти в состояние готовности облажаться или сдаться. Готовность к тому, что у вас не получится отстоять свою позицию, готовность проиграть и принять последствия своего провала. Снижение важности и принятие любого исхода событий не только отлично сдувает эго, но и успокаивает нервы, снимает тревогу и стресс.

5. Договориться о невозможности договориться

В общении с другими людьми помогает такой способ: договориться о том, что вы никогда не сможете договориться. Изменить картину мира другого человека в одном моменте, в процессе разговора мы всё равно не сможем. У него уже сложились свои убеждения, свой набор знаний. Даже если вы разговариваете с ребенком, вы не сможете быстро переделать его «под себя».

Поэтому договариваться нужно не на уровне картин мира, а на уровне результатов, которые мы должны получить за счет какого-то совместного действия или обсуждения.

6. Замечать свою эмоцию в моменте

«Что я сейчас чувствую?» — этот вопрос помогает прийти в себя. Раздутое эго часто сопровождается негативными эмоциями. Важно заметить у себя вредную эмоцию, и одно это уже снизит накал ситуации. Как только вы осознали эмоцию, нужно порадоваться, что вы ее отследили, и заменить ее на радость и гордость за себя. «Ух ты, я отследила, что я злюсь!» — если раньше у вас была привычка уходить в этот омут злости с головой, то сейчас нужно посмотреть на нее отстраненно, и тогда эта эмоция вас отпустит. Вернее, вы отпустите ее, если не будете за нее держаться.

7. Почувствовать единство с другими

Еще одна рекомендация — осознавать, что рядом находится личность, имеющая такое же право быть собой, какое имеете вы. У нее свой жизненный путь (в том числе путь ошибок и уроков), свои верования, свои устремления.

Эго разобщает и заставляет нас дистанцироваться друг от друга. Поэтому нужно попробовать найти общую основу, базу, за счет которой можно почувствовать общность с другим человеком.

Может быть, у вас общие интересы или общие ценности? Или общий результат, к которому вы оба стремитесь? Целенаправленно сместив внимание на общность, вы сможете любой разговор сделать легче и приятнее для обеих сторон.

Источник

Журнал Практической Психологии и Психоанализа

«Исследователь должен хотя бы попытаться придать своим концепциям некоторую определенность и точность.»
(Jung, 1921, 409)

В этой главе рассматриваются некоторые затруднения, возникающие в связи с употреблением терминов «эго» и «самость», а также предпринята попытка ответить на вопрос: почему это важно?

Приверженцы разных школ едины в своем стремлении обосновать существование в психике некоего гипотетического «органа», подобного органу физическому – который они могли бы называть «эго». Определение, данное в «Критическом словаре юнгианского анализа» (Samuels, Shotter & Plaut, 1986) вполне подошло бы и «Критическому словарю психоанализа» Райкрофта (1968), равно как и «Словарю Кляйнианского психоанализа» Хиншелвуда (1989). Это определение устроило бы и Фэйерберна с Винникоттом, и многих других современных учёных, и звучит оно так: «понятие эго связано с такими вопросами, как личностная идентичность, сохранность личности, неизменность во времени, посредничество между сферами сознания и бессознательного, процессы познания и проверка реальности» (Samuels, Shotter & Plaut, 1986, 50).

Лишь в продолжении этой фразы возникает расхождение между юнгианскими взглядами и другими теориями: «оно (т.е. эго) мыслится как нечто, откликающееся на требования некой высшей инстанции, самости, упорядочивающего принципа всей личности». Эта часть определения уточняет положение эго в иерархии структур психики. В 1907 году, когда Юнгу было 32 года (Jung, 1907, 40), он, как и другие учёные, считал, что эго – король замка. Однако позже Юнг пришел к мнению, что эго – узурпатор, а законный король – самость.

Существует единое мнение, что понятие эго связано с восприятием человеком себя и своего тела. Но даже и это положение не столь однозначно. Большинство людей, говоря это, подразумевают лишь ограниченную область осознанного переживания человеком своих телесных ощущений. Так, например, мы определяем форму своего тела и имеем представление о коже как его границе, знаем о пространстве, которое можем охватить руками, узнаём о своём весе, когда сидим или двигаемся. Мы осознаём возрастные изменения в собственном теле. Некоторые телесные функции – ходьба, хватание, мочеиспускание, дефекация, выделение слюны или слёз осознаются и частично поддаются нашему контролю.

Однако, параллельно с механизмом осознания телесного опыта, у нас имеется основанное на эго отношение к внешней и внутренней реальности. В состоянии психического здоровья мы помним об ограничениях, налагаемых на нас временем и пространством, то есть о своих физических и психических возможностях. Мы способны более или менее верно судить о том, что является для нас реально достижимым в материальном или эмоциональном отношении, а от чего можно без ущерба для себя отказаться – будь то нечто материальное (остатки пищи, одежда, которая стала мала) – или из области эмоций. Если же кто-либо уверен, что он может летать как птица или разрушить мир одним своим чихом, то это означает, что он не обладает эго, способным реалистически оценить собственные телесные функции; люди, не умеющие избавляться от излишнего материального балласта (старых газет, стаканчиков из-под йогурта, мебели, денег и прочих накоплений) – как правило, имеют аналогичные проблемы с освобождением от физических и эмоциональных излишков.

Телесные функции, которые в определённой степени могут контролироваться – например, дыхание или работа сердца – но в основном являются непроизвольными и не подаются осознанному восприятию, относятся к области бессознательного и частично связаны с эго – которое Юнг, вслед за Фрейдом, порой считал не полностью осознаваемым. Находясь на стыке сознания и бессознательного, эти функции организма часто становятся местом проявления психосоматических симптомов, если какой-либо неосознанный материал стремится проникнуть в сознание через телесные проявления.

Юнг пошёл дальше Фрейда и рассмотрел психические отображения тех телесных функций, которые мы не осознаём и не можем контролировать: поток крови, рост и разрушение клеток, химические процессы органов пищеварения, почек и печени, деятельность мозга. Он считал, что эти функции представляет та часть бессознательного, которую он называет «коллективным бессознательным». (Jung, 1941, 172f; см. Главу 1).

Взгляды на функции эго у большинства крупных учёных, за исключением Лакана, в основном совпадают. Лакан единственный, кому эго представляется совершенно иначе, в качестве психической инстанции, назначение которой – искажать правдивую информацию, поступающую из внутренних и внешних источников; по мнению Лакана, эго по самой своей сути склонно к нарциссизму и искажению (Benvenuto & Kennedy, 1986, 60). Другие авторы рассматривают эго как посредника в переговорах как с внешней, так и с внутренней реальностью.

Наблюдается большой разброс мнений относительно того, есть ли в сознании нечто большее, чем эго. Продолжаются и споры о том, существует ли эго уже в момент рождения человека или нет, развивается ли оно постепенно из «ид» или первичной самости, первично ли эго, тогда как самость (имея в виду самость как осознанное Я) развивается позже, вслед за развитием эго.

Различные подходы к клиническому понятию самости

Большинство авторов сходятся во мнении, что человек обладает психическим опытом, который следует считать опытом переживания Я. Таким образом, Я или «самость» – это название ещё одного предполагаемого объекта психики. Однако нет единства в представлении о том, является ли самость, наряду с эго, действующим психическим органом-посредником, или же это более пассивная сущность. С употреблением термина «самость» связано гораздо больше сложностей, и его использование гораздо менее последовательно, чем в случае c «эго». Эта непоследовательность встречается не только в работах разных теоретиков, но нередко и в трудах одного и того же автора. Особой сложностью и неоднозначностью толкования понятия «самость» отличаются труды Юнга, при том, что эта концепция для него играет важнейшую роль. Весьма поучительно проведенное Редферном всестороннее исследование той, по его словам, «настоящей неразберихи», что царит нынче в использовании обоих терминов (Readfearn, 1985, 1-18).

Хиншелвуд сетует, что Кляйн «нередко подменяет друг другом термины «эго» и «самость» (Hinshelwood, 1989, 284).

Кохут под самостью подразумевает нечто вроде «чувства собственной идентичности». Однако он также включает в это понятие многое из того, что другие авторы приписывают эго, в том числе посредническую деятельность и целенаправленность (и в этом он солидарен с Юнгом). Самость представляется ему «сердцевиной личности» (Kohut, 1984, 4-7).

Стерн (подходя к вопросу с точки зрения теории развития) говорит о четырёх видах восприятия своей самости, проявляющихся, в частности, у младенца и маленького ребёнка (Stern, 1985).

Фонаджи с коллегами соотносят теорию привязанности с развитием у ребёнка способности к рефлексии и возникающим восприятием себя. Они прослеживают также, каким образом самость участвует в развитии ребёнка (Fonagy, Gergely, Jurist & Target, 2002, 24).

Mилрод обобщает различные значения термина «самость», встречающиеся в новейшей психоаналитической литературе: этот термин может относиться к человеку, его личности, к его эго как психической структуре, к психическому отображению индивидуальности, к некоему над-порядку, четвёртой психической составляющей, существующей наряду с «ид», эго и суперэго, или к фантазии. Согласно собственной точке зрения Милрода, психическая репрезентация «Я» (самости) представляет собой подструктуру эго (Milrod, 2002, 8f).

И Фрейд, и Кляйн считают эго основной организованной частью психики. Оба пишут и о структуре супер-эго, а также ищут ответ на вопрос, обладает ли «ид» также какой-либо внутренней структурой и способно ли оно способствовать структуризации наших переживаний помимо физических, инстинктивных реакций. Разумеется, в рассуждениях такого рода они не находят места для самости.

Фрейд полагал, что «ид» не имеет ни внутренней организации, ни иной задачи, кроме удовлетворения инстинктивных потребностей и поиска удовольствия. Вместе с тем, начиная с 1916-1917 годов и до самой смерти в 1939 году он пишет о «следах воспоминаний в нашем архаическом наследии», следах, которые побуждают человека реагировать на определённые стимулы определённым образом. Эти следы, по-видимому, включают в себя не только субъективные содержания, но и предрасположенности, и могут активизироваться как альтернатива воспоминаниям о личном опыте, когда личная память подводит (Freud 1916-1917, 199; 1939a, 98ff; сравни также 1918, 97).

М. Кляйн считала, что бессознательные фантазии существуют у человека с рождения и предназначены структурировать инстинктивные импульсы в ментальные репрезентации (формирование внутренних объектов). (Написание зд. слова «фантазии» в греческом варианте, “phantasy”, а не “fantasy”, как обычно, позволяет отличать бессознательные образы от фантазирования, которое является осознанным процессом). По мнению Кляйн, импульсы, эмоции и фантазии младенца являются «врождёнными»; они встречаются с внешней реальностью через проекции. Затем они вновь интроецируются в преобразованном виде и формируют ядро внутреннего объекта, представляя собой сплав врожденной пред-существующей фантазии и внешнего мира (Klein, 1952, 1955, 141). В последнее время психологи, придерживающиеся теории развития, и учёные-неврологи оспаривают это мнение, полагая, что такая способность психики может проявляться у ребенка не раньше шестимесячного возраста. (Knox, 2003, 75f).

Бион, посещавший некоторые семинары Юнга, описывает процесс достижения младенцем удовлетворения примерно так же, как Кляйн:

Таким образом, и Кляйн, и Бион представляли себе, что новорождённый ребёнок уже в момент рождения обладает неким структурным элементом, не относящимся к эго; это психическая, а не просто инстинктивная структура, и она является посредником при встрече младенца с внешним миром.

Важная роль самости

Наш подход к клиническому материалу определяется тем, как мы понимаем отношения между самостью и эго. Фрейд считал, что эго развивается из «ид», по мнению Юнга – его основой является бессознательное. Фрейд, как правило, усматривал в «ид» постоянную угрозу для эго, хоть и отмечал, что «сотрудничество» – один из способов, с помощью которых бессознательное строит отношения с сознанием (Freud,1915e, 190). При этом Фрейд не считал, что бессознательное способно внести в сознание нечто полезное; по его мнению, задачей эго является «укротить» «ид»: «подчинить» его, «поставить под контроль», «управлять» им. (Freud, 1937, 220-235). Юнг придерживался другой точки зрения. Он полагал, что бессознательное может обогатить эго, если только не переполнит его. Он писал о «диалоге» между эго и бессознательным/самостью, в котором оба участника имеют «равные права». (Jung, 1957, 89). По мнению Юнга, цель психического развития состоит не в том, чтобы эго «подчинило» себе бессознательное, а в том, чтобы оно признало силу самости и уживалось с ней, приспосабливая свои действия к потребностям и желаниям своего бессознательного партнера. Он утверждал, что самость обладает мудростью, превышающей понимание отдельным человеком себя, поскольку самость одного человека связана с самостями всех остальных человеческих (а возможно, и не только человеческих) существ.

По Фрейду, в состоянии психического здоровья эго является главной действующей силой психики. «Психоаналитическое лечение, – пишет он, – основано на влиянии, которое бессознательное испытывает со стороны сознания». (Freud, 1915e, 194; курсив Фрейда). Активность бессознательного, внедряющегося в сознание, говорит Фрейд, «подкрепляет» деятельность, задуманную эго. Такое сотрудничество возможно лишь тогда, когда энергия, поступающая из бессознательного, может быть преобразована в эго-синтонную. Юнг рассматривает эту взаимосвязь прямо противоположным образом. По его мнению, в основе анализа лежит такое влияние на сознание со стороны бессознательного, при котором сознание обогащается и совершенствуется. Установки эго не подкрепляются, но видоизменяются таким образом, что его погрешности компенсируются за счёт установок бессознательного. Констеллируется нечто новое – третья, прежде неизвестная позиция, невообразимая для эго самого по себе (Jung, 1957, 90). Более того, в то время как у Фрейда инициатива всегда принадлежит эго, даже если не осознаётся им, у Юнга инициатором является самость, которая «хочет» реализовать себя.

Для Юнга самость первична: она приходит в мир первой и уже на ее основе возникает эго. Фордхэм идет вслед за Юнгом, полагая, что первичной самостью младенца является изначальное психосоматическое единство, которое постепенно, по мере роста эго, дифференцируется на психику и сому. Самость для Юнга первична ещё и в том смысле, что это более широкое понятие, чем эго; кроме того, она постоянно, на протяжении всей жизни, подпитывает творческие силы психики, которые проявляются в сновидениях с их еженощно-обновляемыми образами, в стихах или в разрешении научных головоломок. Она кажется неистощимой – ведь нам становится известной лишь та её часть, что проникает в наше сознание, и мы никогда не сможем оценить весь спектр её возможностей. Но мы по опыту знаем, что именно самость «правит» в нашей жизни – если мы тут допустим некоторый антропоморфизм (а он, пожалуй, допустим), то можно сказать, что именно ее потребности, желания и замыслы определяют то, какой будет наша жизнь: чем мы будем заниматься, с кем вступим – или не вступим – в брак, какими болезнями заболеем, вплоть до того, когда и как умрём. Это как в теории хаоса, принятой в современной физике: в кажущейся случайности и неупорядоченности жизни скрыта глубокая упорядоченность и целенаправленность.

Фрейд сравнивает аналитика с детективом, который пытается решить загадку преступления, используя в качестве ключа проявления бессознательного (Freud, 1916-1917, 51). Подход Юнга принципиально иной: он рассматривает весь клинический материал – сны, психосоматические симптомы, особенности поведения, невротические или психотические проявления, феномены переноса или контрпереноса – как «ангелов», то есть посланников бессознательного, пытающихся донести весточку до сознания. Юнг считал, что наша задача в том и состоит, чтобы помочь пациенту осознать эти послания, со всеми их содержаниями и смыслами; «посланцы» смогут освободиться от вахты, только когда «письмо» будет доставлено, тогда потребность в них отпадет.

Юнг часто очеловечивает самость, говоря о ней как о личности, живущей внутри бессознательного и имеющей собственные цели и устремления. Самость, пишет он, «это, так сказать, как бы, тоже наша личность» (Jung, 1928a, 177; курсив Юнга). Он пытается отделить от «второго я» эту «бессознательную» личность, возможно, «спящую» или «грезящую» (Jung, 1939, 282f). На практике мы неспособны отличить инстинктивный, безличностный импульс, исходящий от архетипа (или от «ид»), и неосознанное побуждение самого субъекта. Однако наши установки, а возможно, и клиническая практика изменятся, если мы согласимся с тем, что пишет Юнг в том же отрывке:

«Сотрудничество бессознательного [ с сознанием ] осмысленно и целенаправленно, и даже если оно действует в противовес сознанию, его проявление всё же является разумно компенсаторным, как бы восстанавливая нарушенный баланс». (Там же, 281).

Если мы представляем себе бессознательное именно таким образом, это значит, что мы всерьез прислушиваемся к нему, как к другому человеку, ожидая от него целенаправленных, разумных действий, компенсирующих установки сознания. Эта другая личность может причинять беспокойство, но мы знаем, что она приносит не только проблемы.

Архетип самости у Юнга

В 1912 году, после разрыва с Фрейдом, у Юнга наступил период преднамеренного, осознанного сотрудничества с тем, что он ощущал как сильнейшее давление своего бессознательного, (хотя ещё не думал тогда о нем как о «самости»). Кульминацией этого периода стал 1927 год, когда ему приснилось однажды, будто он с товарищем в Ливерпуле.

«Мы вышли на широкую площадь, слабо освещённую уличными фонарями. К площади сходилось много улиц, а городские кварталы были расположены вокруг нее по радиусам. В центре её находился округлый пруд с маленьким островком посередине. В то время как всё вокруг было смутно различимо из-за дождя, туманной дымки и плохого освещения, островок сиял в солнечном свете. На нем стояло одинокое дерево, магнолия, осыпанная розовыми цветами. Все выглядело так, будто дерево было освещено солнцем – и в то же время само служило источником света». (Jung, 1962, 223)

«Сон отражал мое состояние в тот момент. Я до сих пор вижу серовато-жёлтые плащи, блестящие от дождя. Ощущение было крайне неприятное, все вокруг темно и тускло – именно так я чувствовал себя тогда. Но в том же сне возникло видéние неземной красоты, и только благодаря ему я мог продолжать жить». (там же, 224)

Юнг понял, что для него «целью является центр, и всё направлено к центру», а центр – это самость, «принцип и архетип направления и смысла». Из этого переживания возник «первый намек на мой личный миф», на психический процесс, направленный к индивидуации. (там же)

Архетип самости – это организующий принцип, функция которого – интегрировать, объединять, подталкивать по направлению к центру все бесконечные возможности, существующие в психике, и создавать таким образом состояние большей психологической целостности. Более поздние исследователи отмечают, что, согласно теории архетипов, архетип самости включает в себя и противоположный полюс: предрасположенность психических единиц к дезинтеграции, противоборству или стагнации. Этот вопрос изучали два современных юнгианских аналитика: Редферн в книге «Взрывающаяся самость» (The Exploding Self,1992) и Гордон, которая cчитает, что тенденция к объединению может стать разрушительной, если она настолько сильна, что совсем не допускает процессов де-интеграции, дифференциации и сепарации (Gordon, 1985, 268f). Эти исследования предостерегают нас от идеализации архетипа самости как центрирующего принципа, от ориентации психотерапии на него как на уравновешенную и упорядоченную целостность. Предпочтение, которое Хиллман отдает политеистическому взгляду на структуру психики в противовес монотеистическому, также побуждает нас ценить разнообразие в устройстве внутреннего мира и не уповать на незыблемый порядок в нем. (Hillman, 1976, 35).

В работе «Аion» (1951, 222-265) Юнг посвятил целую главу перечислению и детальному рассмотрению нетсчерпаемого изобилия символов самости. Поскольку самость есть архетип и, значит, незаполненная форма, один образ может выразить лишь ограниченную часть ее потенциальных возможностей. Каждый из нас заполняет эту форму образами из собственного опыта, так что наше переживание персонализируется и гуманизируется. Конкретный опыт отдельного человека, его индивидуальность, воплощается (начинает бытие) в конкретный момент времени – так Иисус приходит в мир как сын Бога.

Тот особый язык, которым говорят о Боге – для тех, кому это важно – может стать связующим звеном между теориями глубинной психологии и другими важными сферами человеческого опыта. Нам, психотерапевтам, он предоставляет способ понять язык и проблемы тех пациентов, которые пребывают в состоянии тяжёлого стресса, не в силах наладить отношения с собственным «Богом»; он позволяет нам не ограничиваться размышлениями о «Боге как внутреннем объекте», в соответствии с теорией Кляйн. Блэк (Black,1993) предлагает свой вариант этой модели Кляйн, учитывающий существование нашего внутреннего Бога.

Индивидуация

Юнг часто использует образ спирали: мы движемся, вращаясь в пределах своего эго вокруг самости, постепенно приближаясь к центру, снова и снова встречаясь в разных контекстах и под разными углами, с сердцевиной своей самости. Мы часто сталкиваемся с этим в клинической практике: образ себя, с которым пациент приходит на первую сессию, может служить ключом ко всей нашей будущей работе.

Индивидуация – это путь всё более и более полного осознания самого себя. Юнг дал определение индивидуации в 1928 году:

«Пройти путь индивидуации – значит стать не-разделённым индивидуумом, и поскольку индивидуальность охватывает нашу сокровенную, самую глубокую, ни с чем не сопоставимую уникальность, индивидуация также подразумевает становление собственной самости, приход к самому себе. Мы можем, таким образом, перевести слово “индивидуация” как “становление личности” или “само-реализация”». (Jung, 1928a, 173).

Процесс индивидуации – работа по решению этого уравнения. Она не завершается никогда.

Примечания

[1] Цитируется по: У.Р. Бион. Теория мышления // Журнал практической психологии и психоанализа (Ежеквартальный научно-практический журнал электронных публикаций). 2008, 1 марта, iv. Пер. З. Баблояна.

Источник