в какой стране проживают фламандцы и валлоны
Фландрия и Валлония — Гент, Бельгия.
Для тех, кто в Бельгии не бывал и слышал про эту страну не больше, чем доносится из отечественного телевизора, особняком она не стоит — подумаешь, очередная малявка с гонором. Чего стоят хотя бы недавние карикатурные скандалы? К слову, один из первых комиксов в истории комиксов (пардон за каламбур), в иссиня-черных красках живописавший Советскую власть, назывался «Тинтин в стране Советов», и был создан как раз в Бельгии, так что практика рисования скабрезных полит-ни-разу-не-корректных картинок у бельгийцев, можно сказать, в крови.
Гент безумно красив, даже сюрреалистичен.
Но стоит копнуть чуть поглубже, и понимаешь: малявка, да не простая. Много ли на свете других стран, в которых внутренняя граница, делящая государство надвое, едва ли не столь же прочна, сколь и внешние? На ум приходят лишь Северная и Южная Кореи, но там ситуация диаметрально противоположная — одна нация, разделенная на два государства. В Бельгии же приходится сожительствовать двум нациям, и обе они не слишком в восторге от такого соседства. На севере — Фландрия. На юге — Валлония. И различий между ними едва ли не больше, чем сходства.
Якоб ван Артевельде был неоднозначной персоной, о чем говорит и сочетание его прозвищ — Мудрец и Гентский пивовар
Фландрию населяют фламандцы, которые говорят на нидерландском языке (хотя, по словам местных, страшно на это обижаются, и предпочитают именовать свой язык фламандским). Фламандский быт и кухня довольно близки к голландским, хотя имеют свой вполне узнаваемый бельгийский колорит. При этом они не слишком в восторге от идеи объединения с Нидерландами. Как сказала мне одна немолодая фламандка, «мы уже были вместе, и нам не понравилось». Во Фландрии считают, что фламандцы лучше, чем валлоны.
С виду беффруа в Брюгге и в Генте очень различаются, но функции эти башни выполняли одинаковые.
Валлонию населяют валлоны, которые говорят на французском языке (хотя существует и валлонский язык, интерес к нему практически угас). Валлонский быт и кухня близки к французским… Ну, про бельгийский колорит вы уже знаете. Едва ли не каждый второй валлон выступает за объединение с Францией. В Валлонии считают, что валлоны лучше, чем фламандцы.
Во Фландрии и в Валлонии варят разное, но при этом одинаково бесподобное пиво.
Понятно, что баланс в такой непростой ситуации удержать практически невозможно. Поэтому и политический, и экономический перевес в Бельгии сейчас полностью на стороне Фландрии. Регион, в котором сосредоточена большая часть туризма, образования, финансов и хай-тека Бельгии, является объектом зависти или, по крайней мере, недоброжелательных взглядов со стороны своих южных соседей. Так было не всегда: сто лет назад в Бельгии безраздельно властвовала Валлония, в которой была сосредоточена угледобывающая отрасль и тяжелая промышленность — направления, весьма востребованные в эпоху войн, какой был XX век для всей Европы.
В отличие от Брюгге, в Генте я в этот раз на беффруа все-таки забрался. Лифты — это, конечно, неспортивно, зато быстро и не так утомительно. И город открывается, как на ладони.
Можно ли винить фламандцев за то, что дорвавшись до реальной власти в стране, где еще в прошлом веке не признавали их родной язык, они допускают отдельные перегибы? Можно ли винить валлонов за то, что не сумев вовремя перестроиться и придя к экономическому упадку, они мечтают жить во Франции? Наверное, нет. Нам бы со своими национальными проблемами разобраться.
Глядя на раскопки сверху, сразу прощаешь заборы, возведенные в самом центре и постоянно лезущие в кадр
Приезжая в Бельгию как турист, этой ситуации не замечаешь — или, по крайней мере, она не бросается в глаза. На улицах нет факельных шествий и граффити «бей фламандца!», на площадях Брюгге не жгут франкоязычную литературу. Но если пообщаться с местными, некоторое напряжение чувствуется. И, конечно, переезжая из Фландрии в Валлонию, понимаешь колоссальную различие между этими двумя регионами и их городами. Словно в другую страну попадаешь.
Как и в Брюгге, прогулки по рекам и каналам Гента очень популярны среди туристов. Да, между этими двумя городами очень много общего.
Эти фотографии я сделал в Генте, последнем фламандском городе на нашем маршруте. Это крупный порт (как Антверпен), учебный центр (как Лёвен), популярный туристический город (как Брюгге). В нем полно достопримечательностей и есть свой шарм, без которого достопримечательности бесполезны. Гент безумно красив. Все, что я могу сказать плохого про Гент — здесь в кафе мне продали ужасный круассан. Это единственная ложка дегтя в бочке благоухающего меда. Будете во Фландрии, не пропустите.
Прощальный взгляд — на Гент и на Фландрию.
После Гента мы выдвинулись в сторону Льежа, что в северо-восточной Валлонии. Фотографии Льежа и мысли, которые он на меня навеял, я выложу в следующем выпуске. Не унывайте!
Do you speak Belgian?
Как известно, внутриполитическая и социальная обстановка в Бельгии обусловлена сложным федеративным делением провинций и языковых сообществ.
Три языковых сообщества: фламандское, французское и немецкое, расселены в четырёх языковых зонах: фламандцы живут во Фландрии, франкофоны в Валлонии, и те и другие – в Брюссельском регионе. А немногочисленные немецкоязычные бельгийцы населяют комунны в восточной части провинции Льеж, и в культурном плане, как ни странно, ближе к франкофонам, нежели к фламандцам.
Фламандцы говорят на голландском языке и его диалектах. Их в стране большинство – около 60 %.
Валлоны – франкофонская, то есть франкоязычная часть общества. Их около 40 %.
Немецкоязычных жителей не более 72 000, менее 1 % от населения Бельгии.
Тем не менее, строго распределить население между исключительными фламандцами и исключительными валлонами невозможно. Бельгийцы обладают признаками единой нации, сохраняя, однако, элементы языковой и культурной идентичности.
Так, большинство фламандцев знают французский язык. В отличие от них, валлоны не любят учить голландский. Связано это как с особенностями образования в разных провинциях, так и с культурными особенностями. Голландцы и фламандцы считают себя небольшими народами и многие из них в совершенстве овладевают несколькими языками. Валлоны близки к огромной франкоязычной культуре и для большинства из них нет никакого смысла изучать непростой голландский язык. Но некоторые справляются, как, например, Торган Азар, который, в отличие от старшего брата Эдена, говорит по-голландски в совершенстве.
Билингвальные бельгийцы с рождения – явление нередкое, это своеобразные «бельгийцы мечты» для государства, люди, владеющие и пользующиеся в равной степени и французским и голландским языками. К таковым можно отнести Дриса Мертенса, Марка Вильмотса, Тибо Куртуа. Но если принципиально стремиться к чёткому распределению, то можно выяснить: кто, всё же, «офламандился», а кто «оваллонился». Для этого нужно обращать внимание на место рождения, на место, где проходило детство и социализация игрока, на происхождение родителей и на степень владения языками или диалектами. К примеру, франкофон может освоить голландский в совершенстве, как Торган, но он никогда не заговорит на невероятном западно-фламандском диалекте, который сильно отличается от обычного голландского языка: на этом языке могут общаться между собой, например, Ян Вертонген и Уэсли Сонк.
Чего не стоит делать, чтобы определить принципиальную этническую принадлежность бельгийца: обращать внимание на фамилию. Звучащие по-романски фамилии типа Куртуа или Миньоле могут свидетельствовать о валлонских корнях семьи, но это не значит, что у человека с такой фамилией первый родной язык – французский. Миньоле и Куртуа — фламандцы, хотя Куртуа, сделавший свою карьеру во фламандском Генке, по большому счёту, из билингвальной семьи.
Обратный пример – Даниэль Ван Бюйтен. Казалось бы, совершенно голландская фамилия с характерной приставкой, однако защитник даже по-немецки говорит лучше, чем по-голландски. Даниэль, как и его знаменитый отец-рестлер – стопроцентный франкофон.
Традиционно высшая футбольная лига Бельгии представлена в основном фламандскими клубами, и фламандцев всегда было большинство.
Вот все фламандские клубы: «Брюгге» и «Серкль Брюгге», «Антверпен», «Оостенде», «Беерсхоот», «Генк», «Гент», «Мехелен», «Зюлте-Варегем», «Ауд-Хёверле-Лёвен», «Кортрейк», «Сент-Трюйден», «Ваасланд-Беверен». Всего 13.
Из Валлонии клубов всегда меньше: «Стандард», «Шарлеруа» и «Мускрон».
Маленькая Бельгия на грани большого развала
Фламандцы, использующие фламандский язык (диалект нидерландского языка) и живущие на севере, хотят создания собственного государства, либо объединения с близкой им Голландией. А франкоязычные валлоны, проживающие на юге, близки к Франции, поэтому и на нее ориентированы. Эти настроения накаляются из-за экономических, политических и миграционных проблем, которые захлестнули еврозону.
Территория современной Бельгии стала независимой страной лишь в 1830 году. До этого она входила сначала во Францию, а потом в состав Нидерландов. В итоге на этой территории оказалось население, подверженное влиянию как одной, так и другой культуры. Несмотря на то, что сначала «французов» было абсолютное меньшинство, именно их язык стал доминирующим на юге и в высших слоях общества.
Так продолжалось вплоть до начала XX столетия. В итоге нидерландский надолго стал языком простолюдинов, крестьян северной части страны, а французский оставался языком знати, элиты. Иногда, чтобы войти в высшее общество, нужно было перейти на другой язык общения или даже сменить этническое самосознание. Поэтому фламандцы часто специально становились франкоязычными (таких людей называли франскильонами), из-за чего доля валлонов постоянно росла.
Экономическое и политическое разделение
Помимо сложного «языкового вопроса» население страны еще больше разделяла экономика. Сначала считалось, что Фландрия – это отсталый сельскохозяйственный регион и страну на себе «тащат» валлоны со своими угольными шахтами и довольно крупными на тот период времени заводами. А начиная с середины XX века эта ситуация кардинально поменялась.
Теперь фламандцы стали говорить, что они кормят всю Бельгию и обвинять своих франкоязычных сограждан в лени и праздности, ведь у них сильно развилась автомобильная отрасль, начали добывать нефть, а выход к морю давал толчок к развитию торговли, в то время как на юге страны росла безработица. Более того, Фландрия является регионом-донором, ежегодно перечисляющим в дотационные Валлонию и Брюссель крупные средства, что тоже не очень нравится жителям севера Бельгии. Валлоны в ответ стали говорить, что это «экономическое чудо» не случайно, и вставшие на ключевые посты фламандцы развивали специально только свою часть страны.
В 199-ом Бельгия стала федеративным государством и в ней официально выделили три субъекта – Фландрия, Валлония и столичный регион Брюссель, а также три национальных сообщества (к валлонам и фламандцам добавили живущих на границе с Германией немцев). После этого разграничения политики все чаще стали идентифицировать себя не с единой страной, а только с тем регионом или национальной общиной, откуда они сами происходят.
Помимо этого у каждой из выделенных областей появились свои собственные органы исполнительной, судебной и законодательной власти, своя символика, партии, отстаивающие интересы только своего региона, что не очень способствует существованию единого государства. И с каждым годом регионы Бельгии отдаляются друг от друга. Об этом свидетельствует и политический кризис, начавшийся в 2007 году, когда между федеральными бельгийскими субъектами началась борьба. В стране не могли долгое время сформировать правительство из-за того, что фламандцы не хотели делать никаких уступок по языковым и другим принципиальным для себя вопросам, а валлоны утверждали, что те уже слишком много хотят.
Основные претензии
Сейчас у двух крупнейший общин страны накопился мощный конфликтный потенциал, который зарождался со времен обретения Бельгии независимости. Фламандцы (около 59 процентов от всего населения) не хотят жить в одном государстве с «французами», так как они искренне считают, что они их кормят и не дают развиваться. Именно они хотят больше отделиться, чем собственно франкоязычные, либо добиться больше автономии для себя. Например, они хотят, чтобы все средства, заработанные во Фландрии, там и оставались.
Валлоны (31 процентов населения) со своей стороны недовольны национализмом, радикализмом и сепаратизмом своих северных сограждан. Они жалуются на всевозможную дискриминацию граждан Бельгии, для которых французский язык является родным. Франкоязычные также хотят объединения Валлонии и Брюсселя в один регион, и «прорубить» для этого коридор через фламандскую территорию, окружающую столицу.
Кроме того, в этой части страны исторически более дружелюбно относятся к мигрантам, мощный приток которых в последнее время вызвал волну национализма во Фландрии, ведь большинство из них тоже франкоязычны, что пополняет и так увеличивающуюся долю франкофонов в стране. Валлонское население не хочет принципиально учить нидерландский язык и разговаривать на нем хотя бы иногда или для приличия, на бытовом уровне они искренне считают французскую культуру более развитой и конкурентоспособной. К слову, бельгийские СМИ неоднократно писали, что некоторые валлонские радикалы уже ведут переговоры с Францией по поводу вхождения Валлонии и Брюсселя в ее состав в случае отделения Фландрии.
Какой народ составляет вместе с фламандцами население Бельгии?
Посреди всей этой катавасии затесались еще и немцы. Правда, их мало, около 1 % населения, но это еще ничего не значит: немецкий язык в Бельгии считается официальным не меньше, чем французский или фламандский. А сами немцы хоть и входят в состав Валлонии, но некоторую самостоятельность тоже имеют. И хотя бы они ни на какую дискриминацию не жалуются. А может, и жалуются — просто очень тихо.
В Бельгии приняты три официальных языка. Французский язык распространен в южной части страны, в провинциях Эно, Намюр, Льеж и Люксембург, фламандский вариант нидерландского языка – в Западной и Восточной Фландрии, Антверпене и Лимбурге. Центральная провинция Брабант со столичным Брюсселем двуязычна и делится на северную фламандскую и южную французскую части. Франкоязычные районы страны объединяют под общим названием Валлонский регион, а север страны, где господствует фламандский язык, принято называть Фландрским регионом. Во Фландрии проживают ок. 58% бельгийцев, в Валлонии – 33%, в Брюсселе – 9% и в районе распространения немецкого языка, отошедшем к Бельгии после Первой мировой войны, – менее 1%.
После обретения страной независимости постоянно возникали трения между фламандцами и валлонами, что осложняло общественную и политическую жизнь страны. В результате революции 1830, задачей которой было отделение Бельгии от Нидерландов, французский язык стал государственным. В последующие десятилетия бельгийская культура находилась под преобладающим влиянием Франции. Франкофония усилила социальную и экономическую роль валлонов, и это привело к новому подъему национализма среди фламандцев, требовавших уравнять их язык в статусе с французским. Эта цель была достигнута только в 1930-х годах после принятия ряда законов, придавших статус государственного нидерландскому языку, который стал использоваться в административных делах, судопроизводстве и преподавании.
Однако многие фламандцы продолжали чувствовать себя людьми второго сорта в своей стране, где они не только численно преобладали, но в послевоенное время достигли более высокого уровня благосостояния по сравнению с валлонамии. Антагонизм между двумя сообществами усилился, и в 1971, 1980 и 1993 вносились поправки в конституцию, предоставившие каждому из них большую культурную и политическую автономию.
Проблема, долгое время не дававшая покоя фламандским националистам, состояла в том, что их собственный язык превратился в хаотический набор диалектов, которые сложились в течение продолжительного периода франкофонии в образовании и культуре. Однако после Первой мировой войны фламандский язык постепенно приблизился к литературной норме современного нидерландского языка. В 1973 Фламандский совет по культуре принял решение, что этот язык должен официально называться нидерландским, а не фламандским.
В какой стране проживают фламандцы и валлоны
Лишь Брюссель нарушает принцип деления по территориально-языковому признаку: подавляющее большинство его горожан, несмотря на сплошь фламандское окружение, говорит по-французски.
По площади Бельгия занимает примерно одну восьмую часть Великобритании и одну восемнадцатую Франции.
Национализм и самовосприятие
Предостережение
В бельгийцах подкупает то, что они, даже странно как-то, не петушатся из-за данного им прозвища. Пусть иностранцы себе каркают: на воре, как говорится, и шапка горит.
Но насмешникам всё-таки лучше поостеречься. Всё бельгийское, не только шоколадные конфеты 
и пиво , сейчас входит в моду. Приезжающие в Бельгию туристы бывают буквально ошарашены потрясающей бельгийской кухней, искренним, идущим от сердца, радушием местных жителей, самобытностью фламандского искусства и причудливой архитектурой загородных домов, затерявшихся среди мирных полей и дубрав. И вовсе не случайно группа молодых бельгийских модельеров, «Антверпенская шестёрка», приобрела всемирную известность: талантливые выпускники факультета дизайна Антверпенской академии изящных искусств продолжают поражать воображение европейцев новаторскими решениями в индустрии моды.
Самосознание
Непатриотичность бельгийцев отчасти можно объяснить не столь уж давним появлением их государства на карте мира. Бельгия обрела независимость лишь в 1830 году. А до того здесь столетиями непрошено хозяйничали римляне, французы, бургундцы, испанцы, австрийцы и голландцы.
Вот почему местные жители не осознают себя частицей нации, уходящей корнями в глубь истории. К тому же в Бельгии, в отличие от других относительно недавно возникших государств, скажем, Германии и Италии, нет единого языка межнационального общения. Здесь говорят в основном на французском и фламандском (или, точнее, голландском). И вот в споре между этими двумя языками у бельгийцев и проявляется чувство национального самосознания.
Какими бельгийцы видят себя
Несмотря на то, что в последнее время о бельгийцах было сказано и написано много хорошего, меланхолия и неуверенность в себе не покидает их. Они полны самых благих намерений, но им постоянно что-то мешает: то война, то экономические неурядицы, то нездоровье, то коррупция среди политиков, то фламандцы, то валлоны, то французы… или просто то, что они бельгийцы.
Бельгийский модельер Дрис ван Нотен был потрясён до глубины души, обнаружив, что почти любая вещь с ярлыком «Сделано в Бельгии» принимается всемирно известными законодателями моды на ура. Жители Бельгии поголовно убеждены, что их родина не заслуживает столь лестной оценки.
Многие местные жители, если их спросить, не преминут заметить, что они отнюдь не бельгийцы. Они в первую голову фламандцы, валлоны или фламандо-валлоны и лишь во вторую бельгийцы. Стоит, к примеру, уроженцу Фландрии прославиться на весь мир, и его земляки тут же заговорят о нём как о великом фламандце, приобретшего же мировую известность валлона они попросту назовут великим бельгийцем.
Какими фламандцы видят себя
Фламандцы считают себя трудолюбивыми, честными и надёжными людьми. Взгляните на Брюгге, Гент и Антверпен, эту величественную троицу городов, на их великолепные соборы и изумительные собрания картин Яна ван Эйка, Дирка Баутса, Рубенса, Якоба Йорданса и ван Дейка. В былые времена это были мощные города-государства. Впрочем, они до сих пор упиваются собственным величием, а тамошние магистратуры пользуются широкой, доставшейся в наследство от прошлого автономией.
Сегодня фламандцы вовсю задирают перед соседями нос: на небосвод восходит их звезда. Наконец-то и на их улицу после многовековых обид от франкоязычных бельгийцев пришёл праздник.
Они убеждены: их благоденствие на пользу всей Европе. Фламандцы гордятся своей честностью, добродушием и человеколюбием и полагают, что никому и в голову не придёт считать эти качества показными. И это очень по-бельгийски.
Какими валлоны видят себя
Валлоны гораздо охотнее фламандцев признают себя бельгийцами. Даже в первую очередь бельгийцами, а уж потом валлонами. Дело в том, что для них настали тревожные времена. Они оказались между молотом и наковальней.
Валлоны утратили былую власть. Они не могут без разрешения и пальцем шевельнуть там, где некогда были безраздельными хозяевами. А Валлония между тем превращается в милую сонную провинцию где-то на туманных задворках Европы.
Словом, валлоны считают, что их притесняют. Они не могут с этим смириться, ибо полагают, что они, будучи людьми трудолюбивыми, надёжными, благожелательными, общительными и воспитанными (но не чересчур), менее всего заслуживают нынешней сложной ситуации.
Какими фламандцы видят валлонов
Фламандцы не могут удержаться от самодовольной (а бывает, и откровенно злорадной) улыбки при мысли, что теперь валлоны у них в подчинении. Те, по их убеждению, сами повинны в своей доле: уж слишком они самодовольны, нерешительны и надменны. Валлоны могут считать себя людьми добродушно-весёлыми, широких взглядов и в душе даже творческими, но для фламандцев эти черты всегда будут свидетельством лени, вольнодумства и испорченности. На взгляд фламандцев, Валлония выглядит неряшливо, в ней недостаёт порядка. Вот одна из шуток, отпускаемых фламандцами в адрес франкоязычных соотечественников:
Что действительно доводит фламандцев до белого каления, так это денежный вопрос. Они (безработица 7%) в поте лица зарабатывают деньги, платят правительству налоги, а оно моментально спускает всё на пособия валлонам (безработица 17%). С какой стати фламандцы должны горбатиться на этих бездельников? Пусть сами раскошеливаются, коль они такие лентяи!
Однако такие мысли посещают фламандцев лишь тогда, когда они вспоминают про существование на свете валлонов. В Брюгге и других фламандских городах, пожалуй, нетрудно вообще позабыть о том, что в Бельгии есть ещё и франкоязычная область. На их улицах редко услышишь французскую речь. Многие фламандцы убеждены, что они и без валлонов прожили бы чудесно.
Какими валлоны видят фламандцев
Но если подобные факты кажутся проявлением ничем не вызванного недружелюбия, мелочности и мстительности, то что же тогда говорить о лишённой чувства юмора, ограниченной породе paysans flamands (фламандских крестьян), готовых при всяком удобном случае затеять свару?
При всём при том у многих валлонов есть среди фламандцев закадычные друзья и близкие родственники, отношения с которыми никак не вписываются в нарисованную схему. Стоит такой честной компании собраться где-нибудь, особенно за ломящимся от яств и напитков столом, и под конец застолья все согласятся: как ни крути, они всё-таки бельгийцы.
Какими бельгийцы видят других
На фоне раздирающих страну внутренних распрей в отношении других народов бельгийцы выказывают восхитительное терпение, причём они не ставят это себе в заслугу, словно от них в силу данного им воспитания и привитых манер нельзя было ожидать другого. (Они надеются, что и иностранцы отплатят им той же монетой.)
К американцам бельгийцы относятся без должного уважения. Впрочем, их трудно в том винить, ибо свои знания об этой великой нации они по большей части черпают из разжижающих мозги комедийных фильмов и низкопробных триллеров (со скверным, во франкоязычных районах, переводом).
Международные отношения
Единственное, чего бельгийцы, особенно франкоязычные, не в силах вынести, так это когда их спрашивают, не французы ли они. Бельгийца Эркюля Пуаро, частного детектива из романов Агаты Кристи , этот вопрос доводил (что случалось на самом деле и с отнюдь не вымышленными персонажами) чуть ли не до апоплексического удара.
Некоторые иностранцы высказывают предположение: если Бельгия развалится, то валлоны воссоединятся с французами. Дудки! Они скорее перережут себе горло или пойдут в вечную кабалу к англичанам. Бельгийцы по силе своей, впитанной с молоком матери, неприязни к французам нисколько не уступают большинству британцев. Они считают, что лучше вообще не выказывать патриотизма, чем быть такими чванливыми и гордыми собой, как французы. Бельгийцы никак не могут взять в толк как французы, столь образованная нация, могут быть настолько, до смешного, слепы? Ладно бы, будь они просто по природе своей кичливы и надменны, но ведь они высокомерны только с бельгийцами.
Больше всего бельгийцев раздражает то, что французы крадут их знаменитостей и радостно потирают руки, когда весь мир принимает Жака Бреля, Джонни Холлидея, Тентена, Жоржа Сименона и др. за французов. Однако горькая правда заключается в том, что сами прославленные бельгийцы (так, во всяком случае, было в прежние времена) охотно мирились с допущенной ошибкой и ни разу не пытались её исправить. Несмотря на всё это, у многих бельгийцев есть среди французов друзья, которым каким-то чудом удалось стать исключением из общего правила. Также бельгийцы весьма охотно проводят свой отпуск во Франции и не помышляют ни о каких других винах, кроме французских.
И валлоны, и фламандцы, как ни странно, в один голос называют голландцев «европейскими американцами». Те также едят всё без разбору, столь же причудливо, на потеху всем, одеваются и с таким же самодовольным видом демонстрируют, путешествуя по миру, собственное невежество. Бельгийцы, к тому же, по природе своей люди экономные. Если одним оскорбительным прозвищем убиваешь двух зайцев, то бишь наносишь обиду сразу двум народам, то чего ещё нужно?
Какими их видят другие
Французы при всяком удобном случае обрушивают на бельгийцев лавину насмешек и оскорблений и делают их мишенью своих шуток. Вот сравнительно «беззубый» анекдот о бельгийцах:
Грузовик с бельгийским номером подъезжает к туннелю, над которым висит щит с предупреждением: «Максимальная высота 4,5 м». Высота грузовика 5 м. Машина останавливается, и один из водителей, выскочив из кабины, исчезает в туннеле. Через пару минут он оттуда выбегает, запрыгивает обратно и говорит: «Всё в порядке, поехали! Il n’y a pas de flics.» (Легавых нет!)»
Переметнувшиеся на вражескую сторону гурманы даже осмеливаются заявлять, будто бельгийская кухня лучше французской.
Голландцы относятся к бельгийцам не лучше французов. Они отпускают остроты по поводу их скупости (памятуя библейское «око за око»), и у них имеется огромный запас скучнейших анекдотов о бельгийцах и их тупости. Вот один из лучших:
Какими они хотели бы казаться
Бельгийцы были бы безмерно счастливы, если бы все считали их людьми добродушными, терпимыми, обаятельными, целеустремлёнными, скромными, умеренными и вообще воплощением европейских идеалов. Но это только в мечтах. А пока довольно и того, что соседи по европейскому дому знают, где на географической карте искать Бельгию.