в каком году россия закрепила свое участие в единых европейских преобразованиях высшего образования

Болонское соглашение

Болонский процесс — процесс сближения и гармонизации систем образования стран Европы с целью создания единого европейского пространства высшего образования. Его начало можно отнести ещё к середине 1970-х годов, когда Советом министров ЕС была принята Резолюция о первой программе сотрудничества в сфере образования. Официальной датой начала процесса принято считать 19 июня 1999 года, когда в г. Болонья на специальной конференции министры образования 29 европейских государств приняли декларацию «Зона европейского высшего образования», или Болонскую декларацию. Болонский процесс открыт для присоединения других стран. В дальнейшем межправительственные встречи проходили в Праге (2001), Берлине (2003), Бергене (2005), Лондоне (2007)и Лувене (2009). В настоящее время Болонский процесс объединяет 46 стран. Предполагается, что основные его цели должны быть достигнуты к 2010 году.

Россия присоединилась к Болонскому процессу в сентябре 2003 года на берлинской встрече министров образования европейских стран. В 2005 году в Бергене Болонскую декларацию подписал министр образования Украины. В реализацию основных направлений Болонского процесса вовлечены многие вузы России, Украины, Казахстана.

Содержание

Основные цели Болонского процесса

Целями процесса, достижение которых ожидается к 2010 году, являются:

Основные положения Болонской декларации

Цель декларации — установление европейской зоны высшего образования, а также активизация европейской системы высшего образования в мировом масштабе.

Декларация содержит семь ключевых положений:

Присоединение к Болонскому процессу

Страны присоединяются к Болонскому процессу на добровольной основе через подписание соответствующей декларации. При этом они принимают на себя определённые обязательства, некоторые из которых ограничены сроками:

Источник

Зачем России болонская система образования?

— Сергей Владимирович, на фоне напряжённых событий на Украине, как-то забылись проблемы внутренние. А ведь сейчас выпускники школ будут поступать в Вузы и с сентября начнут получать высшее образование. Удалось ли нам стать ближе по качеству образования к Европе или нет?

Теперь к вопросу интеграции. Да, изначально доводы в пользу Болонской системы образования были следующие: поступая в Вуз, который работает по болонской системе, студент при желании может перейти в другой, который так же осуществляет работу по болонской системе. То есть в теории студент из российского вуза мог перейти в любой европейский вуз. Но это только в теории. На практике все не так просто. А зачастую просто невыполнимо. Для справки: в ЕС юридически признаются дипломы о высшем образовании только в рамках Европейского Союза. То есть если ваш российский вуз является участником Болонского процесса, то ваш диплом не будет признан на территории ЕС. И наоборот. Получая образование в ЕС, ваш диплом не будет признан в России. Это в прямом смысле можно назвать юридической и образовательной дискриминацией.

— Выходит, Болонская система не подходит для России?

— Важно понимать, что эта система создавалась для Европы, и её целью было создание единого европейского пространства высшего образования. То есть Болонская система – это инструмент усиления евроинтеграции. Для России, если она не собирается вступать в ЕС, эта система не имеет смысла.

— Для России в ней плюсов нет?

— Плюсы есть, но они рассчитаны именно на европейские страны. Самый большой плюс этой системы – попытка унификации и стандартизации системы образования. Однако это необходимо странам-участницам Евросоюза, но не России. Во-вторых, можно отметить, что с точки зрения глобализации болонская система позволяет проводить политику интернационализации, упрочнение культурных, политических и экономических связей.
В-третьих, увеличивается возможность по смене места учёбы для студентов, и работы для преподавателей. Это то, о чем я говорил, отвечая на первый вопрос. Поступил в один вуз в одной стране, перешёл в другой в другой стране. Вот три явных плюса, к другим относится такие как: Создаётся конкурентноспособный рынок специалистов с высшим образованием. Гибкая система смена профиля подготовки. Двухуровневая система образования даёт возможность повышать профессиональный уровень. Сначала бакалавриат, а затем магистратура. Также есть возможность получить степень бакалавра по одной специальности, а магистра уже по другой.

— Эти плюсы не совсем подходят для Российской реальности. Минусы являются такими же «европейскими» или уже нет?

— Минусы конечно уже не европейские. Во-первых, болонское соглашение подразумевает под собой разделение образования на элитарное и неэлитарное. В России, к примеру, Московский и Санкт-петербургский государственные университеты получили особый статус и не участвуют в Болонском процессе. Также сокращается время обучения с пяти до четырех лет. Это не может не сказаться на качестве подготовки студентов. Не учитывается того, что в Европе среднее образование получают в течение 12 лет, а в РФ 11 лет. Получается, в любом случае мы теряем год образовательного процесса, по сравнению с ЕС. А в рамках образования это огромная потеря, которую трудно восполнить.

В-пятых, цели болонского процесса ориентированы на экономически развитые страны и не учитывают экономические различия. Преподаватели и студенты становятся мобильнее, перед ними открываются все просторы Европы. Вместе с этим лучшие отечественные умы совершенно спокойно будут уезжать в Европейские страны, где уровень зарплаты существенно выше. То есть утечка мозгов пойдёт в пользу богатых стран, делая экономически бедные страны ещё беднее.

— Не самая лучшая перспектива для России…

Как мы видим, нынешняя система образования в России вызывает много вопросов. Вместо единого европейского пространства высшего образования мы получили не совсем ясные перспективы. Копирование Западных моделей и структур в целом приводит не к модернизации, а очередным потерям и попаданию в тупиковые ситуации.

Источник

Болонская система образования: что это такое, плюсы и минусы, особенности Болонского процесса в России

Образовательная система, выстроенная в советское время в России, уходит в небытие. Ей на смену приходит единый европейский стандарт высшего образования, или Болонская система.

Что подразумевает под собой Болонская декларация, какие цели преследует, в чём плюсы и минусы данной системы, а также какие особенности у Болонского процесса есть в России — об этом вы узнаете из статьи.

Хотите первыми получать полезную информацию из области образования? Подписывайтесь на наш информационный канал в Telegram. И не забывайте пользоваться горячими акциями и скидками.

Доверь свою работу кандидату наук!

Узнать стоимость бесплатно

Болонская система образования: определение, история, предпосылки создания

Итак, что же такое Болонская система обучения и в чём её отличие от специалитета? Чтобы разобраться, давайте дадим определение и разберём основные особенности образовательного процесса.

Болонская система: определение

Болонский процесс в образовании — это создание единого образовательного пространства, которое объединяет высшие учебные заведения разных стран, как правило, входящих в Европейский союз.

Ключевой позицией Болонского процесса для студентов является возможность обучаться не только в своём университете, но и отправляться на стажировки в другие европейские вузы. При этом не только получить новый опыт, но и образование, которое признаётся и котируется во всех государствах-участниках. Это должно повысить шансы молодого специалиста на трудоустройство в Европе.

История подписания Болонского соглашения

Как и когда возникла новая образовательная система? Официально это случилось в 1998 году. Тогда министры образования четырёх стран-основательниц Европейского союза — Германии, Италии, Франции и Англии — разработали и подписали Болонскую конвенцию. Но начало самого процесса относят к середине 70-х годов, когда принимались первые соглашения о сотрудничестве между европейскими университетами.

Когда Россия подписала болонскую декларацию? Это произошло в 2003, но процесс внедрения образовательной системы растянулся на годы.

Предпосылки создания Болонской системы

Предпосылками же для официальной разработки основных положений болонского процесса можно назвать:

Болонское соглашение об образовании должно было решить все эти вопросы, помочь студентам получать конкурентоспособные знания и навыки и легко устраиваться на востребованную работу.

На самом деле декларация, которая дала официальный старт Болонской системе образования в 1998 году, называется Сорбоннской. Её подписание проходило в одноимённом парижском университете. А своё имя документ получил благодаря событию 1986 года. Тогда Болонский университет призвал другие вузы Европы принять Великую Хартию университетов.

Страны-участницы Болонского процесса

Необходимость создания единого образовательного пространства признавали многие государства, и уже после 1999 года список стран Болонской системы образования начал стремительно расширяться. На данный момент принципы болонского процесса разделяет 48 государств.

Какие же страны инициировали у себя Болонский процесс и в какое время:

Краткий обзор основных требований Болонского процесса

Прежде чем углубиться в цели и основные положения Болонского процесса в образовании, давайте кратко рассмотрим фундаментальные требования данной системы:

Цели и основные положения Болонского соглашения

Болонское соглашение представляет собой документ, у которого есть определённые цели и основные положения. Давайте рассмотрим их подробнее.

Цели Болонского процесса

Цели Болонского образовательного процесса направлены на гармонизацию образовательных программ разных стран, чтобы привести их к единым стандартам. Итак, среди них можно назвать следующие:

Кстати! Для наших читателей сейчас действует скидка 10% на любой вид работы.

Один из самых главных тезисов современных критиков Болонской системы образования — это обвинения в том, что она развивает тотальную толерантность ко всему и размывает понятия истины и лжи.

Основные положения Болонского процесса

К основным принципам болонского процесса относится требование принять общую образовательную систему, которую можно описать формулой 3+2. Что это означает? Что весь учебный процесс в вузах делится на два уровня подготовки по Болонской системе. К ним относятся:

Помимо этого, у Болонской системы образования есть свои положения:

Болонская система в России

Причины участия России в Болонском процессе: кратко

Россия присоединилась к Болонскому процессу в 2003 году. Это решение приняли, исходя из нескольких причин:

Требования для перехода на Болонскую систему

Присоединение России к Болонскому процессу не было простым. Внедрение основных положений документа потребовало значительной перестройки всей системы образования. Для это пришлось:

Критика участия России в Болонском процессе

Болонский процесс в России имеет свои особенности. Многие специалисты признают, что внедрение системы сложно привести к образовательным стандартам, которые прописаны в конвенции. Это связано с сильными традициями советской школы и трудностями быстрого перехода на новую систему.

Параллельно с функциональными вопросами, появились и идеологические. Ведь за 17 лет уже видны первые результаты. Поэтому Болонская конвенция об образовании в России — это постоянный предмет для споров. Критике подвергаются следующие положения:

Плюсы и минусы Болонской системы

Болонская система имеет свои проблемы и перспективы. Давайте же подведём итоги и рассмотрим, какие плюсы и минусы есть у этого образовательного процесса.

Плюсы Болонской системы образования

Минусы Болонской системы образования

Приживётся ли Болонская система в России или всё-таки наша страна пойдёт своим путём — это вопрос времени. А все вопросы с написанием, оформлением и подготовкой письменных работ можно решить с помощью студенческого сервиса! Обращайтесь — и сдавайте в срок!

«Я видала такую чепуху, по сравнению с которой эта чепуха — толковый словарь» (Льюис Кэрролл «Алиса в стране чудес»). Любительница йоги, спиральной динамики и душевных разговоров 😊

Источник

Россия и Болонский процесс — 20 лет спустя

Авторизуйтесь, если вы уже зарегистрированы

К.и.н., генеральный директор и член Президиума РСМД, член РСМД

20 лет назад в итальянской Болонье произошло событие, которое решительным образом изменило судьбы миллионов людей в Европе, в первую очередь — значительной части нового поколения европейцев. 19 июня 1999 г. министры образования 29 европейских государств, собравшиеся в старейшем европейском университете, приняли декларацию «Зона европейского высшего образования», более известную как Болонская декларация. Было положено начало так называемому Болонскому процессу, составными частями которого стали повышение качества высшего образования в Европе, стандартизация систем зачетных единиц и образовательных степеней, содействие образовательной и научной мобильности и расширение европейского межуниверситетского сотрудничества в сфере образования и науки. Заработал самый масштабный и самый амбициозный международный образовательный проект в истории человечества.

За последние 20 лет европейское образование не победило европейскую геополитику, но и геополитика не одержала окончательной победы над образованием. Пять лет российско-европейского кризиса, среди прочего, продемонстрировали удивительную устойчивость университетских связей между Россией и Западом, и в первую очередь — между Россией и Европейским cоюзом. Никакого катастрофического обвала совместных программ или драматического снижения академической мобильности за это пятилетие не произошло. И тут надо отдать должное всем тем, кто так спешил интегрировать Россию в Болонский процесс в начале века: образовательное сотрудничество успело набрать изрядный запас прочности, позволивший ему выдержать испытание украинским кризисом. Несмотря на крайне неблагоприятный политический фон и вопреки настойчивым попыткам обеих сторон подорвать это сотрудничество. И если сегодня представление о России в Европе не сводится к традиционным балалайкам, водке и медведям, к вездесущим агентам Кремля и к бесящимся с жиру олигархам, то за это надо благодарить в первую очередь не громогласные рупоры официальной пропаганды, а наших студентов, профессоров и ученых, работающих со своими европейскими коллегами. Разумеется, наряду с российскими писателями, музыкантами, художниками и другими лучшими представителями нашей культуры. Были, конечно, на протяжении последних пяти лет и болезненные потери, но ничего, даже отдаленно похожего на старый «железный занавес», над Европой пока не опустилось.

Болонский процесс дает нам представление о том, в каком формате может начаться процесс восстановления отношений между Россией и Европой. По всей видимости, таким форматом не будет создание каких-то новых тяжеловесных общеевропейских структур с громоздкими бюрократическими аппаратами, большими бюджетами, жесткими процедурами и прочим. «Институциональная усталость», скорее всего, сохранится надолго на Западе и на Востоке нашего континента.

«Большая Европа», когда и если снова придет ее время, будет складываться из отдельных, подвижных и гибких режимов и договоренностей типа Болонского процесса. Роль государств на Востоке и на Западе будет состоять не в том, чтобы конструировать и отстраивать эти режимы, но в том, чтобы не мешать, а в идеале — содействовать естественным процессам сближения, инициируемым самостоятельными институтами, независимыми группами и даже просто отдельными индивидуумами.

Болонский процесс в его нынешнем виде трудно сравнить с величественным архитектурным сооружением из стекла, стали и бетона. Скорее, он похож на живое дерево, которое растет, цветет и плодоносит в соответствии со своими сложными и таинственными алгоритмами. Еще более сложными и таинственными, несомненно, окажутся алгоритмы возрождения «Большой Европы».

20 лет назад в итальянской Болонье произошло событие, которое решительным образом изменило судьбы миллионов людей в Европе, в первую очередь — значительной части нового поколения европейцев. 19 июня 1999 г. министры образования 29 европейских государств, собравшиеся в старейшем европейском университете, приняли декларацию «Зона европейского высшего образования», более известную как Болонская декларация. Было положено начало так называемому Болонскому процессу, составными частями которого стали повышение качества высшего образования в Европе, стандартизация систем зачетных единиц и образовательных степеней, содействие образовательной и научной мобильности и расширение европейского межуниверситетского сотрудничества в сфере образования и науки. Заработал самый масштабный и самый амбициозный международный образовательный проект в истории человечества.

Gaudeamus igitur, juvenes dum sumus!

Известие о запуске Болонского процесса вызвало прилив энтузиазма у российских западников. Во-первых, в силу того, что сам процесс не был никак формально привязан к членству его участников в Европейском cоюзе. Конечно, государства — члены ЕС выступили основными идеологами и архитекторами проекта европейской образовательной интеграции, но присоединиться к его реализации были приглашены все страны континента, включая и те, которые на данный момент не могли и вообще не собирались претендовать на членство в Евросоюзе.

Во-вторых, основная роль в практическом осуществлении новой инициативы выпадала не столько на министерства образования государств-участников, сколько на сами заинтересованные университеты. Таким образом, возникала возможность обойти сложный и, несомненно, длительный процесс бюрократических согласований на министерском уровне, выходя напрямую на зарубежных партнеров. Европейская образовательная интеграция мыслилась как процесс, идущий снизу-вверх, а не сверху-вниз.

Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что «в те времена укромные, теперь почти былинные» российское Министерство образования во главе с В.М. Филипповым (1999–2004 гг.) было едва ли не самым горячим сторонником вхождения России в Болонский процесс и очень много сделало для ускорения этого процесса. Интеграция России в систему европейского высшего образования в начале века воспринималась руководством страны как важнейшая политическая задача, решение которой должно было бы стать еще одним подтверждением безусловной приоритетности европейского вектора в российском развитии.

Наиболее ожесточенная оппозиция, казалось бы, должна была исходить от силовиков — ведь в потоке прибывающих в Россию зарубежных аспирантов и профессоров вполне могли скрываться агенты западных спецслужб. Но на деле главным оппонентом выступило консервативное крыло российского ректорского корпуса, защищавшее традиции советской высшей школы и категорически отторгавшее западные новации — особенно непонятный для многих переход от подготовки «специалистов» к системе «бакалавр — магистр». Высказывалось мнение, что истинной целью подключения России в Болонскому процессу было стремление правительственных чиновников поделить высшую школы на «массовую» и «элитарную», фактически лишив основную часть россиян конституционного права на доступное образование.

Много говорилось и писалось о том, что «гармонизация» стратегий развития высшей школы участников Болонского процесса будет на деле означать их полную унификацию, что стандартизация зачетных единиц повлечет за собой массовый отток российских студентов и аспирантов в Европу, что российское образование неизбежно утратит свой «фундаментальный характер», став исключительно «функциональным». Обращалось внимание и на то, что высшее образование в России не является «просто услугой», оказываемой «продвинутому потребителю», но важнейшим инструментов воспитания в молодом человеке чувства гражданской ответственности и патриотизма.

Ubi sunt, qui ante nos in mundo fuere?

Можно спорить о том, насколько высосанным из пальца или реально обоснованными были мрачные пророчества критиков перехода высшей школы России на «европейские рельсы». Образование, в том числе и высшее, по определению, — консервативная среда, и любые радикальные перемены ей чаще всего противопоказаны. Безусловно, «болонский транзит» не оправдал всех ожиданий 20-летней давности: он не решил многих фундаментальных проблем российского образования и, более того, был связан с ощутимыми потерями. До сил пор понятие «бакалавр» у нас нередко оказывается синонимом понятия «недоучка»; бакалавр воспринимается как человек, получивший неполное высшее образование и не вполне готовый выйти на рынок труда.

К сожалению, неудачей закончились попытки России получить ассоциированный статус в рамках сначала Седьмой рамочной программы Европейского союза по развитию научных исследований и технологий (2007–2013 гг.), а потом и Восьмой программы или «Горизонта 2020» (2014–2020 гг.). Основная вина за это лежит, как представляется, на бюрократии Евросоюза, которая, широко раскрыв двери научного сотрудничества для таких постсоветских стран как Армения, Грузия, Молдова и Украина, уже во времена расцвета отношений Москвы и Брюсселя всячески тормозила предоставление России статуса ассоциированного участника, возможно, опасаясь конкуренции российских исследовательских центров на европейских научных рынках. В итоге проигравшими оказались и российская, и европейская наука, а межуниверситетское взаимодействие лишилось важного инструмента для своего развития.

Следует признать, что и российская сторона не всегда проявляла необходимую последовательность и настойчивость в выполнении взятых на себя обязательств. Например, в «Дорожной карте» по общему пространству науки и образования, включая культурные аспекты, согласованной Россией и Евросоюзом в мае 2005 г., говорится не только о готовности сторон принять болонскую двухуровневую систему «бакалавр — магистр», но и об их решимости в самые сжатые сроки перейти на трехуровневую систему «бакалавр — магистр — доктор». Иными словами, Россия должна была отказаться от привычных для нее кандидатских и докторских степеней в пользу западной степени PhD. Вместо этого она пошла по пути переговоров с отдельными европейскими странами (например, с Францией), добиваясь приравнивания российского кандидата к европейскому доктору. Между тем, любой, кто хоть как-то сталкивался с российскими кандидатскими и западными PhD, не может не понимать, что это совершенно разные работы и по объему, и по предъявляемым требованиям.

Тем не менее есть основания утверждать, что общий баланс приобретений и издержек от вхождения России в Болонский процесс складывался в пользу первой. В нулевые годы мне довелось много работать с российскими университетами, по большей части, провинциальными — от Калининграда до Владивостока и от Петрозаводска до Нальчика. Университеты попадались самые разные — и большие классические, впоследствии получившие статус федеральных, и небольшие специализированные — педагогические, политехнические и другие. И в большинстве случаев можно было наблюдать, как год от года повышалось качество преподавания, обновлялись учебные программы, возникали новые научные направления, расширялись фонды университетских библиотек, возрождалась зачахшая в предыдущее десятилетие университетская жизнь.

Международное сотрудничество, конечно же, нельзя считать единственным или даже основным источником всех этих сдвигов, но его значение как катализатора позитивных перемен — по крайней мере, для ведущих российских университетов — было, на мой взгляд, очевидным. Включенность в европейские научные и образовательные проекты повышала внимание к иностранным языкам, стимулирована демократизацию управления, поощряла инициативу и выдвигала новых людей. Пусть в общеуниверситетском бюджете «европейские» деньги, как правило, были не такими уж большими, они считались важным индикатором уровня и статуса университета в иерархии российских вузов.

Появились надежды, что реформа высшей школы, интеграция России в общеевропейское научно-образовательное пространство станут мощным стимулом для модернизации страны в целом. Ведь именно в университетах готовится новое поколение лидеров частного бизнеса и политических лидеров страны. Появились надежды и даже уверенность в том, что бывшие студенты, участвовавшие в совместных программах с европейскими университетами, станут по-новому смотреть и на Европу, и на мир, и на место нашей страны в этом мире.

Vita nostra brevis est, brevi finietur…

Сегодня, 20 лет спустя, приходится признать, что эти надежды во многом оказались романтическими иллюзиями. Расширение международного образовательного взаимодействия в рамках Болонского процесса не смогло предотвратить нарастание негативных тенденций в российско-европейских отношениях, вылившихся в итоге в острый кризис 2014 г. Межуниверситетское сотрудничество не смягчило политических конфликтов России с ее соседями — Грузией, Украиной, странами Балтии. В своих отношениях с западными партнерами университеты постсоветских государств чаще вступали не союзниками, а конкурентами друг друга,

В более общем плане приходится констатировать, что процесс интернационализации российского высшего образования, продемонстрировавший очень неплохую динамику на протяжении 20 лет, так и не стал драйвером интеграции России в глобальный мир. Россия в этом смысле сильно отстала от Китая, хотя и китайские успехи в сфере международного образовательного и научного сотрудничества сегодня выглядят не столь бесспорными, как еще два–три года назад.

И дело даже не в том, что университетское сообщество не вразумило самонадеянных политиков — на это, пожалуй, никто и не рассчитывал; но университеты, традиционно и не без оснований претендующие не только на научно-образовательные, но еще и на просветительские функции, оказались не в состоянии сколько-нибудь существенно повлиять на общественное мнение ни на одной, ни на другой стороне нового глобального политического раскола. Университеты не смогли излечить застарелые общественные фобии, покончить с национальными предрассудками и стереотипами, таящимися в темных глубинах общественного сознания.

Скорее, наоборот — университеты сами продемонстрировали свою уязвимость по отношению к вирусам общеевропейской, можно сказать, глобальной эпидемии информационной конфронтации и воинствующего партикуляризма. Все чаще из университетской среды раздаются призывы к созданию «национальной политологии», «суверенной теории международных отношений», к принятию собственных оценок и критериев эффективности университетов и пр.

Мне нередко приходится встречаться бывшими студентами, аспирантами и бывшими молодыми преподавателями, которые в начале двухтысячных стали первыми бенефициарами участия России в Болонском процессе. Судьбы этих людей сложились по-разному. Кого-то из них Европа за 20 лет успела фундаментально разочаровать, и я знаю немало убежденных российских западников, вернувшихся из европейских университетов домой не менее убежденными евразийцами. Кто-то, напротив, был настолько очарован Европой, что «проголосовал ногами», найдя свою нишу на европейском научно-образовательном рынке и превратившись из участника российских научно-образовательных и политических процессов в благожелательно или критически настроенного наблюдателя этих процессов со стороны. Кто-то вообще ушел из университетской среды и нашел себя в других сферах — например, в бизнесе или в госструктурах.

Но большинство былых энтузиастов единого европейского научно-образовательного пространства продолжают вести свою не всегда незаметную, но важную и нужную работу. Большинство из них уже занимают высокие административные посты в своих университетах, стали заведующими кафедрами, деканами и даже ректорами, обросли многочисленными учениками и личными проектами, достигли определенного социального и научного статуса. При всех, порой неожиданных, траекториях профессионального и управленческого роста поколения «нулевых», участие в международном университетском сотрудничестве осталось для очень многих из представителей этого поколения уникальным и крайне ценным жизненным опытом, определившим их судьбы, карьеры, да и мировоззрение на долгие годы вперед.

Эти люди едва ли приветствуют нынешний тренд на углубление пропасти между Россией и Европой. На баррикады они не пойдут, и было бы нелепо требовать от профессоров предпенсионного возраста максимализма юности. Их миссия иная — как монахи в средневековых монастырях сохраняли до лучших времен бесценные крупицы античного знания, так и университетское сообщество на Востоке и Западе обязано хранить вечные ценности научно-образовательного универсализма в сумрачные годы повсеместно наступающего политического партикуляризма. В ожидании неизбежного прихода Нового времени, когда эти ценности вновь окажутся востребованными обществом.

Эта миссия требует если не героев, то, как минимум, подвижников. И такие подвижники в наших университетах, к счастью, пока не перевелись.

Vivat Academia! Vivant professores!

За последние 20 лет европейское образование не победило европейскую геополитику, но и геополитика не одержала окончательной победы над образованием. Пять лет российско-европейского кризиса, среди прочего, продемонстрировали удивительную устойчивость университетских связей между Россией и Западом, и в первую очередь — между Россией и Европейским союзом. Никакого катастрофического обвала совместных программ или драматического снижения академической мобильности за это пятилетие не произошло. И тут надо отдать должное всем тем, кто так спешил интегрировать Россию в Болонский процесс в начале века: образовательное сотрудничество успело набрать изрядный запас прочности, позволивший ему выдержать испытание украинским кризисом.

Несмотря и вопреки. Несмотря на крайне неблагоприятный политический фон и вопреки настойчивым попыткам обеих сторон подорвать это сотрудничество. И если сегодня представление о России в Европе не сводится к традиционным балалайкам, водке и медведям, к вездесущим агентам Кремля и к бесящимся с жиру олигархам, то за это надо благодарить в первую очередь не громогласные рупоры официальной пропаганды, а наших студентов, профессоров и ученых, работающих со своими европейскими коллегами. Разумеется, наряду с российскими писателями, музыкантами, художниками и другими лучшими представителями нашей культуры. Были, конечно, на протяжении последних пяти лет и болезненные потери, но ничего, даже отдаленно похожего на старый «железный занавес», над Европой пока не опустилось.

Болонский процесс дает нам представление о том, в каком формате может начаться процесс восстановления отношений между Россией и Европой. По всей видимости, таким форматом не будет создание каких-то новых тяжеловесных общеевропейских структур с громоздкими бюрократическими аппаратами, большими бюджетами, жесткими процедурами и прочим. «Институциональная усталость», скорее всего, сохранится надолго на Западе и на Востоке нашего континента.

«Большая Европа», когда и если снова придет ее время, будет складываться из отдельных, подвижных и гибких режимов и договоренностей типа Болонского процесса. Роль государств на Востоке и на Западе будет состоять не в том, чтобы конструировать и отстраивать эти режимы, но в том, чтобы не мешать, а в идеале — содействовать естественным процессам сближения, инициируемым самостоятельными институтами, независимыми группами и даже просто отдельными индивидуумами.

Болонский процесс в его нынешнем виде трудно сравнить с величественным архитектурным сооружением из стекла, стали и бетона. Скорее, он похож на живое дерево, которое растет, цветет и плодоносит в соответствии со своими сложными и таинственными алгоритмами. Еще более сложными и таинственными, несомненно, окажутся алгоритмы возрождения «Большой Европы».

Впервые опубликовано на французском языке в Le Courrier de Russie.

Источник