в каком году появился коммунизм в ссср
комунизм так и не успели построить дошли только до развитого социализма. а забавно было бы посмотреть что из себя представлял бы комунизм.
это называлось социализм, до коммунизма мы не дожили.
коммунизм имел место быть лишь в первобытном обществе.
Коммунизма в России (и в СССР) не было никогда. Был, так называемый развитой социализм. Если, конечно не считать кремлёвские буфеты, кремлёвскую больницу, кремлёвский спецраспределитель и дачи членов ЦК КПСС, где для их обитателей царил свой локальный халявный коммунизм.
В 20тые годы был «Военный коммнуизм», но очень не долго. До развитого социализма было тоже далеко. Была шутка в те времена:
— Где проходит граница коммунизма?
— По кремлёвской стене.
— А граница социализма?
— По садовому кольцу.
Но при всём при этом пенсии моей пробабушки вполне хватало на то чтобы жить не особо нуждаясь, да внуков-правнуков гостинцами баловать. Да и вообще человек выходя на пенсию получал гарантированую старость. Да и люди были как то проще, без барских замашек. Про «людоедскую суть коммунизма» смешно слышать. Хоть бы один разобрался в сути вопроса, прежде чирикать всед за пиндосовскими пропогандистами аки попугай безмозглый.
комунизм так и не успели но соцстрой тоже не был плохим, равноправие, равноравие среди всех народов преданност родине, патриотизм на высоком уровне, безплатный учеба, лечение, отдых всем, все могли работат и получит заработку, и с этим заработком можно было жит, сейчас заработка честных людей не хватает даже разныь коомуналным услугам, имеются ввиду, вода, газ, канализасия, електричество, тогда люди со всех ранг, и служащие и рабочие, лрестяне могли покупат все что ему надо было, а сейчас толко покупает тот который живут на государственную народную средству. даже сравнит нынешную со старым обидно. все средство массовой информфции поет буржуазную песню.
Все идет по плану
Что строили в СССР, когда строили коммунизм
Мы привыкли к тому, что СССР был страной с коммунистической идеологией. Но что такое коммунизм и в какой мере советский строй приближался к нему или отдалялся от него? Был ли у первых руководителей страны Советов четкий план построения коммунизма? И можно ли его построить в принципе? Ответ на эти вопросы про просьбе редакции N + 1 искал историк Артём Ефимов.
Лучше стоять за высокие темпы роста, чем сидеть за низкие.
Станислав Струмилин,
советский экономист, 1930-е годы
31 октября 1961 года XXII съезд КПСС принял новую программу партии — так называемую «Программу построения коммунизма». Она завершалась знаменитой фразой: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Сейчас этот лозунг — предмет горьких насмешек, потому что мы знаем, чем дело кончилось. Но в 1961 году, если Хрущев что-то провозглашал, к этому стоило отнестись серьезно.
В этот момент СССР — единственная страна в мире, сумевшая отправить человека в космос. Два года назад Хрущев пообещал показать американцам «кузькину мать» — и вот, пожалуйста, во время работы XXII съезда на Новой Земле состоялись испытания термоядерной бомбы мощностью в 3–4 тысячи Хиросим. СССР делал выдающиеся успехи в развитии радиолокации, вычислительной техники, реактивной авиации и, похоже, вырывался вперед в гонке вооружений.
Что касается благополучия населения, достижения были не столь впечатляющими. Чуть не полстраны жило без теплого туалета, значительная часть — в бараках, питались не то чтобы впроголодь, но по большей части картошкой и черным хлебом, а телевизор и стиральная машина, не говоря уж об автомобиле, были предметами роскоши.
Однако трудно было отмахнуться от того, что советская экономика быстро росла. Многие западные экономисты ожидали, что СССР и впрямь скоро догонит и перегонит США по объемам производства. Пять лет назад Хрущев пообещал капиталистам: «Мы вас похороним», — и далеко не всем это казалось пустой угрозой.
СССР в 1961 году едва ли не впервые в своей истории мог жить без аврала: в 1920-е годы была Гражданская война и послевоенное восстановление; в 1930-е — индустриализация, коллективизация и подготовка к войне с империалистами; в 1940-е — Великая Отечественная, восстановление после которой растянулось и на 1950-е.
Но вот, наконец, все внутренние и внешние враги были побеждены, стране не грозили ни война, ни голод. Индустриализация была завершена. С массовым государственным террором тоже было покончено: в 1956 году осудили культ личности и демонтировали систему ГУЛАГа (в ночь после закрытия XXII съезда — финальный жест: Сталина вынесли из Мавзолея). Считалось, что социализм в СССР уже построен. Пора было приступать к тому, ради чего это все затевалось.
Так ради чего же? Что именно обещала советская власть, когда обещала коммунизм?
Современный мир создан капитализмом, то есть стремлением частных собственников к прибыли. Эти собственники неустанно вкладываются в совершенствование техники, в освоение новых земель и ресурсов, в изобретение все новых товаров и услуг — все ради того, чтобы вырваться вперед в конкурентной борьбе и получить хоть немного больше прибыли. Капитализм — великий двигатель прогресса.
Поскольку капитализм никогда не довольствуется просто прибылью, а жаждет сверхприбыли, он не может не расти и не расширяться, не создавать новые рынки. Капиталистический экономический рост, начавшийся около 1800 года в Западной Европе (прежде всего в Англии) и продолжающийся по сей день по всему миру, — уникальное явление в истории человечества, сопоставимое по значимости разве что распространением земледелия. Капитализм — великий обогатитель.
Капитализм не признает сословий и иерархий, его не интересуют ни социальный статус, ни раса, ни гендер, ни убеждения — только платежеспособность. Капитализм — великий уравнитель.
Может показаться, что этот панегирик капитализму написан каким-то восторженным поклонником Айн Рэнд. Но нет. Ход рассуждений позаимствован из «Манифеста коммунистической партии» Маркса и Энгельса (1848).
Капитализм, учили основоположники марксизма, делит общество на два класса: буржуазию — собственников средств производства (земли, ресурсов, оборудования, инфраструктуры…) — и пролетариат — тех, кто не владеет ничем, кроме своих рабочих рук и мозгов. Буржуазия покупает труд пролетариата и присваивает плоды этого труда — прибавочный продукт.
Механика капитализма — это конкуренция свободных экономических агентов. С одной стороны, она стимулирует технические инновации, которые снижают издержки и повышают прибыли. С другой, она стимулирует рост зарплат и социальных гарантий наемным рабочим: капиталисты ведь конкурируют между собой за рабочую силу. Тем самым часть прибавочного продукта — впрочем, лишь малая — перераспределяется в пользу пролетариата.
На этом экономическом базисе возводится надстройка: государство, право, мораль, культура. Сменяемость власти, разделение властей, неприкосновенность частной собственности, равенство перед законом, благопристойность, коммерциализация науки и искусства — все это буржуазные ценности: они, с одной стороны, препятствуют восстановлению аристократических привилегий, а с другой — гарантируют, что средства производства останутся в руках их владельцев.
По Марксу, в капитализм встроен механизм саморазрушения. Фирма, получившая конкурентное преимущество, поглощает более мелкие и начинает доминировать на своем рынке. Поскольку у нее больше ресурсов, она может попросту скупать все инновации, которые могли бы угрожать этому положению, — как, например, ныне технологические гиганты скупают успешные стартапы прежде, чем те станут им серьезными конкурентами. Огромная доля стартапов создается не для того, чтобы бросить вызов гигантам, а для того, чтобы их заинтересовать и поскорее им продаться.
Монополизация рынков и концентрация капитала означают конец конкуренции. А это конец и инновациям, и относительному благополучию пролетариата, ведь монополии уже не нужно ни с кем конкурировать за рабочую силу и вкладываться в «социалку». Богатые все больше богатеют, а бедные беднеют. Вместе с тем, концентрация производства вкупе с научно-техническим прогрессом и углублением разделения труда делают отдельные отрасли, отдельные предприятия и отдельных пролетариев все более взаимозависимыми. Происходит обобществление труда.
В пределе, буржуазия сжимается до одной монополии, которая присваивает весь прибавочный продукт, а пролетариат расширяется до всего общества, которое этот прибавочный продукт производит — и ничего с этого не получает. Система перестает работать.
По Марксу, разрешение ситуации — социалистическая революция: свержение власти буржуазии и обобществление средств производства, оно же экспроприация экспроприаторов (изъятие собственности у тех, кто наживался, изымая у пролетариата прибавочный продукт), оно же «отнять и поделить», оно же «грабь награбленное» (Ленин разрешил).
Фундаментальный принцип социализма — «от каждого по способностям, каждому по труду». При капитализме труд — это тягостная необходимость работать на эксплуататора, чтобы прокормиться. При социализме же прибавочный продукт принадлежит не буржуазии, а самим трудящимся, каждый работает на общее благо и имеет доступ к этому благу постольку, поскольку вносит свой вклад в его производство.
Социалистическая экономика наследует производительные силы капитализма (заводы и фабрики, технологии, налаженные процессы, цепи поставок и т. д.) и освобождается от его ограничений. Дальнейшее развитие экономики обеспечивает дальнейший рост прибавочного продукта. Благодаря этому достигается всеобщее изобилие: всего хватает на всех, все принадлежит всем. Становится возможно распределять все блага безвозмездно. Так социализм перерождается в коммунизм.
Принцип коммунизма — «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Любой человек в любой момент может просто так получить из общественных фондов любой товар или услугу. Человек освобожден от труда ради хлеба насущного, труд — осознанная необходимость, то есть единственно возможный, но все же свободный выбор любого разумного человека, понимающего единство своих личных и общих интересов.
Итак, коммунизм — это, во-первых, общественная собственность на средства производства, во-вторых, всеобщее изобилие, а в-третьих, новая порода людей — свободных сознательных тружеников.
Марксизм-ленинизм — многосложное учение, имеющее философский, политэкономический, исторический и много других аспектов, полное тонкостей и нюансов. Невозможно, конечно, отдать ему полную справедливость в столь сжатом изложении. Но можно надеяться, что читатель, который прежде в эту тематику не погружался, теперь имеет самое общее представление о целях большевистской партии.
Теперь поговорим о средствах.
На десятый день после большевистской революции, 4 (17) ноября 1917 года, когда у Ленина на заседании ВЦИКа стали допытываться, как именно теперь предполагается строить социализм, он ответил: «Социализм не создается по указам сверху. Его духу чужд казенно-бюрократический автоматизм; социализм живой, творческий, есть создание самих народных масс».
Иными словами, конкретного плана, по крайней мере публичного, не было.
Многие меры, принятые большевиками в первые годы после революции, были вынужденными: им надо было удержать власть, победить в Гражданской войне и обеспечить хоть какое-то функционирование экономики. Было не до доктринерства.
Тем не менее, и рабочий контроль (передача промышленных предприятий под управление комитетов, сформированных рабочими этих предприятий), и всеобщая трудовая повинность должны были способствовать не только решению насущных задач, но и формированию новых производственных отношений, а также воспитанию общества сознательных тружеников.
В марте 1919 года большевистская партия на своем VIII съезде приняла «Программу построения социализма». В ней, среди прочего, говорилось: «[В]ыдвигается — как одна из коренных задач — максимальное объединение всей хозяйственной деятельности страны по одному общегосударственному плану».
Попросту говоря, вся страна должна была превратиться в одну огромную корпорацию — коллективного собственника средств производства и коллективного бенефициара, то есть получателя прибавочного продукта.
Первым примером того, как мог выглядеть этот самый общегосударственный план, стал знаменитый план ГОЭЛРО. Это было детище Глеба Кржижановского — близкого друга Ленина, его соратника еще по Союзу борьбы за освобождение рабочего класса (1895–1896). Кржижановский был по специальности инженером-электротехником и еще до революции участвовал в разработке программ электрификации промышленных районов России.
Основной принцип плана ГОЭЛРО заключался в ориентации на местное топливо. Если близ Москвы нет угля — не надо его везти из Донбасса. Можно топить местные электростанции торфом, которого в Подмосковье полно. Он менее калориен, чем уголь, но снижение транспортных издержек делает торфяную энергосистему экономически более эффективной.
Донбасский же уголь эффективнее использовать на топливоемких производствах — в черной металлургии, например. Соответственно, чугунолитейные заводы целесообразно строить в том же Донбассе. А цветную металлургию — производства электроемкие — надо привязывать к ГЭС, потому что электричество с них дешевле, чем с угольных станций.
Номинально план ГОЭЛРО касался только одной специфической задачи — электрификации, — но фактически это был структурно-территориальный план индустриализации России.
При капитализме невозможно так лихо планировать развитие целых районов страны и целых отраслей: слишком много разнородных коммерческих интересов надо согласовать. Благодаря большевистскому единоначалию то, что прежде было инженерной утопией, оказалось реализуемо.
Ленин был в восторге от плана ГОЭЛРО, называл его «второй программой партии». Именно отсюда его знаменитое: «Коммунизм — это советская власть плюс электрификация всей страны». Ведь электрификация — это начало индустриализации, а индустриализация — необходимое условие достижения всеобщего изобилия. Кроме того, это очень удобно для пропаганды: при царе свет давали только буржуям, а теперь пролетариям дают.
Успех плана ГОЭЛРО (в течение 1920-х годов выработка электроэнергии выросла в семь раз, хотя предполагалось, что вырастет в 4,5 раза) сделал его важной моделью экономического планирования. Сначала надо определить цель: достаточно масштабную и вместе с тем конкретную, измеряемую.
Дальше следует подсчитать, сколько надо построить новых предприятий, станков и тому подобного, на сколько увеличить производительность труда, чтобы достичь этой цели. Дальше — сколько понадобится стройматериалов, сырья и рабочей силы, чтобы создать и освоить эти новые средства производства. Дальше — сколько понадобится продовольствия и товаров широкого потребления, чтобы обеспечить ими выросшую массу рабочих. Из этого следуют плановые задания сельскому хозяйству и легкой промышленности. И так далее.
В идеале, вся экономика описывается огромной системой линейных уравнений. Чтобы увеличить выплавку чугуна на х, мало увеличить добычу угля и железной руды на y1 и y2 — требуется также повысить урожайность зерновых на z и учесть еще сотни и тысячи других параметров.
Такая система уравнений — это межотраслевой баланс (МОБ). Советские плановики уже в 1920-е годы стали строить отчетные МОБы по результатам прошедших лет и анализировать коэффициенты взаимозависимости между различными отраслями экономики. Священным граалем был перспективный МОБ, то есть эконометрическая модель, которой можно «скормить» один плановый показатель (тот же рост выплавки чугуна, например) — и автоматически получить плановые задания для всех остальных отраслей.
Экономическая наука в СССР в 1920-е годы цвела. Из имен той поры сейчас на слуху в основном два: Николай Кондратьев и Александр Чаянов. Первый известен главным образом как автор концепции длинных (около 50 лет) циклов развития капиталистической экономики, второй — как крупнейший исследователь крестьянского хозяйства и предполагаемый автор термина «моральная экономика» (который, впро-чем, в его работах не встречается).
Трое ученых, которые впоследствии «кучно» получили Нобелевские премии по экономике: Семен Кузнец (1971), Василий Леонтьев (1973) и Леонид Канторович (1975), — были в это время студентами (из них только Канторович на момент присуждения премии оставался советским гражданином). Активные участники дискуссии о методах планирования: Владимир Громан, Владимир Базаров, Станислав Струмилин — ныне мало кому известны.
Эти дискуссии неотделимы от борьбы за власть в партии и в стране, которая развернулась во второй половине 1920-х годов. Эту борьбу обычно описывают в терминах «правого» и «левого» уклонов. «Правые» полагали, что в неиндустриализованном обществе социализм не построишь, а потому капиталистические элементы экономики надо изживать постепенно, по мере того как они исчерпывают свой потенциал роста и развития.
«Левые» же настаивали, что с капитализмом надо покончить немедленно и проводить форсированную индустриализацию социалистическими методами. Лидерами «правых» были преемник Ленина во главе Совнаркома Алексей Рыков и член Политбюро Николай Бухарин, «левых» — Лев Троцкий.
С этими двумя политическими фракциями можно условно соотнести две школы планирования: соответственно «генетиков» и «телеологов». Первые (Базаров, Громан, Кондратьев) полагали, что планировать надо, исходя из имеющихся возможностей и темпов роста. Вторые (прежде всего Струмилин) — что надо исходить не из того, что есть, а из того, что должно быть, и ставить максимально амбициозные цели, потому что «генетическим» путем к социализму придется идти до морковкина заговенья. В общем, традиционное противостояние «умеренных» и «радикалов».
Трудно понять, было ли у Сталина собственное мнение по экономическим вопросам. В 1926–1927 годах он вступил в союз с «умеренными» Рыковым и Бухариным против «радикалов» Троцкого, Зиновьева и Каменева. Но изгнав их из партии, он внезапно сам заговорил как «радикал» — и через два года изгнал уже Рыкова и Бухарина. Это была борьба за власть, а не за ту или иную экономическую политику.
Однако в конечном итоге Сталин остановился на «радикальной» программе. В 1928 году, после того как рыночные механизмы дали очередной сбой и городской пролетариат недополучил хлеба из деревни, НЭП свернули. 1929-й Сталин назвал «годом великого перелома»: капиталистические элементы в экономике были окончательно отменены, началась форсированная индустриализация на основании пятилетнего плана.
Дискуссии были прекращены. «Генетики» были объявлены вредителями. Времена были еще относительно вегетарианские: их увольняли, исключали из партии, ссылали, иногда сажали, но редко расстреливали.
Потом все изменилось. Десять лет спустя, во время Большого террора, многих «умеренных», в том числе Рыкова, Бухарина и Кондратьева, расстреляли на полигоне «Коммунарка». Вряд ли это была месть Сталина. Скорее послание тем, кто оставался в живых и подумывал о том, чтобы ему возражать.
Коммунизм 1980: какое будущее обещала партия к этому году?
XXII съезд КПСС, Москва, 1961. Никита Сергеевич Хрущев провозглашает: в новом 1980 году советский человек первым в истории встретит коммунизм – рай на земле.
Что бы ни говорили, а будущее в СССР точно было лучшим в мире. Вот уже сорок лет мы должны бы жить при коммунизме — «исторически неизбежном» идеальном общественном устройстве. Именно это обещал Н. С. Хрущев советскому народу на XXII-м съезде КПСС.
Никита Хрущев на съезде. Источник: Огонёк, № 44
Тот съезд в 1961 г. запомнился многим: прекрасным новым Кремлевским Дворцом съездов, выносом тела Сталина из мавзолея на Красной площади, огромным количеством иностранных гостей. Но главное, конечно, — принятие Третьей программы КПСС, содержавшей пресловутое обещание коммунизма к 1980 году. «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» — значится в тексте.
Грандиозные планы: ненаучная фантастика
Что же такое коммунизм согласно программе партии? Официальное определение ничего не говорит о конкретных условиях жизни человека в этой общественно-политической формации: «бесклассовый строй с единой общенародной собственностью на средства производства, полным социальным равенством…»; «где осуществляется великий принцип «от каждого — по способностям, каждому — по потребностям»», это общество, «в котором утвердится общественное самоуправление».
Суть коммунизма излагается дальше, и главная, наиболее подробно раскрытая и привлекательная часть его описания — потрясающие потребительские возможности. Если в 1920-е гг. власти отрицали старый мещанский быт, то теперь стремились превзойти уровень жизни в самой богатой буржуазной стране («догнать и обогнать Америку!»). В общем, коммунизм оказался прежде всего решением основных потребительских проблем настоящего. Итак, к 1980 году советскому человеку обещали «изобилие материальных и культурных благ» и «самый высокий жизненный уровень по сравнению с любой страной капитализма»:
— увеличение объема продукции сельского хозяйства в три с половиной раза, а значит — всеобщий доступ к качественной еде и сытость (за счет автоматизации, механизации, химизации и электрификации производства, достижений микробиологии и других наук)
— рост промышленного производства («превзойти США в 6 раз»)
— пятикратное увеличение объема национального дохода СССР и рост реальных доходов населения 3,5 раза
— отмена подоходного налога
— бесплатный проезд на общественном транспорте (кроме такси)
— бесплатные квартиры и дома, разрешение жилищной проблемы; каждому гражданину — по меньшей мере по 20 кв. метров, каждой семье (включая молодоженов) — по отдельной благоустроенной квартире
— бесплатные коммунальные услуги
— бесплатное питание в общественных столовых
— бесплатные и общедоступные медицина и образование
— увеличение продолжительности жизни
— исчезновение различий между жизнью в деревне и жизнью в городе (т.е. превращение деревень в поселки городского типа)
Никита Хрущев. Источник: gazeta.ru
Вдобавок к этому Третья программа прогнозировала исчезновение тяжелого физического труда и самый короткий рабочий день в мире — до 35 часов в неделю в 1980 г., с дальнейшим постепенным его сокращением. Кроме того, пролетариям сулили такое повышение их культурного уровня, что не придется говорить о делении общества на рабочих и интеллигентов, так как все будут образованы и в равной степени интеллектуально и душевно богаты. И кстати, никакой домашней работы для женщин!
Для выполнения программы партия считала необходимым ускорение научно-технического прогресса и технологический прорыв, а также многократный рост производительности труда (в 4−5 раз за 20 лет). Таким образом, при коммунизме люди полностью удовлетворят свои материальные потребности и получат возможности для реализации творческих и культурных, а также для воспитания в себе моральной чистоты и поддержания физического совершенства.
Участники XXII съезда КПСС. Источник: Огонёк, № 44
Нельзя сказать, что советское руководство в 1961 г. не имело причин для оптимизма. В 1950-е гг. жизнь советских граждан заметно улучшилась. Увеличились (хотя все равно остались небольшими) пенсии, за 10 лет на 50% выросли зарплаты рабочих и служащих, росло потребление мяса, рыбы, молока. Неоспоримых успехов достигли наука и техника СССР, состоялся первый пилотируемый космический полет. Но все же программа XXII съезда даже на первый взгляд состояла из слишком уж грандиозных планов. Условия жизни и труда десятков миллионов советских граждан все еще были очень тяжелыми, и ситуация менялась гораздо медленнее, чем предрекал Никита Сергеевич, лично правивший и утверждавший программу партии.
Реакция народа: отрицание — депрессия — смех
Обещание коммунизма обсуждала вся страна. Только на собраниях в партийных и трудовых коллективах о программе, принятой на XXII съезде, говорило 44 млн человек. На телевидении и по радио начались передачи под названием «У великого рубежа», «Коммунизм — наше лучезарное завтра», «Коммунизм и труд», «Единой семьей к единой цели» : разъяснялись цели партии и способы их достижения. Но упрямые граждане нередко смотрели в будущее и на партийную программу как умные мыши на гору бесплатного сыра — со скепсисом.
По опросам 1998−1999 гг., более половины респондентов (51−53%) в 1961 году верили в принципиальную возможность построения коммунизма. Но только 37% считали, что коммунизм может быть достигнут в 1980 г. Остальные сомневались (5%), не верили (26%) или затруднились с ответом. После XXII съезда власти и газеты получили огромный поток писем с жалобами на бытовые проблемы, дефицит продовольственных и промышленных товаров, высокие цены Негодовали граждане и из-за того, что на съезде мало обсуждались проблемы граждан, а больше говорили о культе личности Сталина и советско-албанских отношениях.
Но если в 1961 г. многие все же встретили заявления Хрущева на съезде с воодушевлением, то уже через год число оптимистов заметно убавилось. 1 июня 1962 г. правительство резко подняло цены — на 25−50% подорожали мясо, масло, молоко. Результатом стали общее недовольство и печально известные события в Новочеркасске. Повышение цен совсем не соответствовало радужным и очень громко разрекламированным государственным планам 1961 г. В 1967 г. в связи с празднованием юбилея революции 1917 г. власти получили новый поток писем с напоминаниями (часто гневными) о былых обещаниях. В конце 1960-х гг. до 29,6% граждан СССР жили за чертой бедности. Конечно, еще до 1980-го стало понятно, что коммунизм к этому году построен не будет.
В 1960−70-е гг. советские граждане сочинили огромное количество шуток на эту тему. Почти сразу после XXII съезда появился анекдот: «Партийный чиновник в конце лекции о Третьей программе торжественно говорит: «Товарищи, мы будем жить при коммунизме!» Тишина. Вдруг голос из аудитории: «А мы?»». Колхозники быстро сочинили частушку: «К коммунизму мы идем, / Птицефермы строятся, / А колхозник видит яйца, / Когда в бане моется».
Вопрос: Как изменил Хрущев ленинскую формулу коммунизма? Ответ: Коммунизм — это советская власть плюс кукурузизация всей страны.
Вопрос: Будет ли КГБ при коммунизме? Ответ: Нет, к тому времени люди научатся самоарестовываться.
Вопрос: Будут ли при коммунизме деньги? Ответ: Будут, но не у всех.
Вопрос: Правда, что при коммунизме можно будет заказать продукты по телефону? Ответ: Правда. Но выдавать их будут по телевизору.
Расцвет коммунизма. Объявление на двери продуктового: «Сегодня в мясе потребности нет»
Что такое вобла? Это кит, доплывший до коммунизма.
Кремлевский Дворец съездов. Источник: Огонёк, № 44
В общем, плановая экономика и научно-технический прогресс с задачами партии не справились. Достижение коммунизма откладывалось: в 1980-е гг. его уже сравнивали с линией горизонта — «к нему приближаешься, а он удаляется». Обещания 1961 г. стали ошибкой — наряду с кукурузой и целиной они превратились в предмет насмешек, и, что еще хуже, подрывали доверие населения к власти. Зачем было их давать? До сих пор неясна мотивация Хрущева. Бахвальство? Самообман и «головокружение от успехов»? Популизм? Любой статистик понимал, что Третья программа содержит планы, преувеличенные намного сильнее, чем даже невыполненные сталинские пятилетки. Закономерно, что оптимизм «оттепели» обернулся разочарованием «застоя». К началу 1980-х гг. строительство коммунизма уже не стояло на повестке дня, да и будущее «развитого социализма» становилось все более тревожным.