в каком году чуковский написал тараканище
«Тараканищу» – сто лет. Самая «политическая» сказка Чуковского
В 1921 году детский писатель Корней Чуковский начал работу над одним из самых известных своих произведений – «Тараканище». Сказку в стихах опубликовали двумя годами позднее, и фурор она произвела не только в совсем юной аудитории, но и среди взрослых. Со временем поползли слухи, что Чуковский вложил в «Тараканище» политический подтекст, показав отрицательного героя самоуверенным диктатором. Цензура между тем сказку пропустила, и в 2021 году мы празднуем уже столетний юбилей «Тараканища».
От неудавшегося гимназиста до главного детского писателя
Корней Иванович Чуковский – имя, известное едва ли не каждому в нашей стране. Однако при рождении будущего писателя звали иначе. Николай Корнейчуков родился в 1882 году. Его детство прошло в Одессе и Николаеве. Незнатное происхождение сыграло с ним злую шутку: вскоре после перевода в пятый класс гимназии он был отчислен по выдуманной причине. Сам Корней Иванович объяснял это происшествие вышедшим в 1887 Циркуляром «О кухаркиных детях». Будучи незаконнорожденным сыном крестьянки и почетного гражданина Одессы, в метрической книге Николай Корнейчуков получил отчество крестного отца – Васильевич, однако после революции взял творческий псевдоним Корней Иванович Чуковский, под которым и прославился.
В 1901 году Чуковский начинает писать статьи для газеты «Одесские новости». В качестве ценного сотрудника (к тому же единственного, кто владел иностранным языком) в начале двадцатого столетия он отправляется в командировку в Великобританию, где увлеченно изучает английскую литературу. Журналистскую деятельность Корней Иванович успешно совмещал с занятиями лингвистикой, публиковал переводы американского поэта Уолта Уитмена. Писать сказки Чуковский начал довольно поздно – в 1916 году приступил к работе над «Крокодилом», через пять лет – над «Тараканищем». Большую часть произведений для детей писатель создал в то время, когда росла его младшая дочь. Для любимой Мурочки, как Корней Иванович называл дочь Машу, он написал «Айболита». Девочка болела костным туберкулезом, и Чуковский делал все возможное, чтобы отвлечь ребенка от страданий. Всего за несколько лет Корней Иванович стал одним из самых популярных детских писателей. В советское время его произведения возглавят своеобразный рейтинг литературы для самых маленьких.
Вторая сказка Чуковского
История «Тараканища» берет начало в 1921 году. Корней Чуковский работал над стихотворением очень долго, придумывая и отвергая десятки, если не сотни рифм. Окончательный вариант сказки мог уместиться на пяти страницах. Много лет спустя сотрудница музея Чуковского разбирала архив писателя и среди присланных ему рукописей заметила небольшой рассказ о жизни русской деревни до революции. Оборотную сторону рукописей Корней Иванович использовал в качестве собственного черновика. Мелким почерком он оставил несколько строк, вошедших в итоговый вариант сказки с небольшими изменениями: «Ехали медведи…пряники жуют», «А за ними великан / Страшный и ужасный / Таракан /С длинными усами /».
Сам Корней Иванович так вспоминал историю создания «Тараканища»: «Как-то в 1921 году, когда я жил (и голодал) в Ленинграде, известный историк П. Е. Щеголев предложил мне написать для журнала «Былое» статью о некрасовской сатире «Современники». Я увлекся этой интереснейшей темой… и принялся за изучение той эпохи, когда создавалась сатира. Писал я целые дни с упоением, и вдруг ни с того, ни с сего на меня «накатили стихи»… и пошло, и пошло».
Миф о Сталине
После публикации безобидного детского стихотворения никто и подумать не мог, что некоторые углядят в нем политическую сатиру. Прошло более тридцати лет, прежде чем Тараканище начнут сравнивать со Сталиным и всерьез полагать, что именно с него Чуковский писал «образ» усатого диктатора. Особенно широко распространился этот слух после развенчания культа личности в 1956 году, хотя Корней Иванович неоднократно говорил, что Тараканище не имеет никакого отношения к советскому вождю. Внучка писателя Елена Цезаревна Чуковская даже посвятила этому мифу отдельную статью. Она заметила, что у автора железное алиби. В начале 1920-х Корней Иванович был далек от партийных дел и вряд ли даже слышал о Сталине. Последний стал Генеральным секретарем ЦК РКП(б) незадолго до выхода в свет «Тараканища», а заявил о своих политических амбициях уже после смерти Ленина.
Сталин, очевидно, и сам не ассоциировал себя с отрицательным героем стихотворения Чуковского, зато охотно провел аналогию между персонажами «Тараканища» и своими противниками из числа «правых уклонистов». На шестнадцатом съезде партии в 1930 году советский лидер кратко пересказал сюжет сказки и отметил, что «Бухарин и его приспешники» предрекают Советскому Союзу гибель из-за мнимых опасностей – прямо как звери, испугавшиеся маленького таракана. Узнав об этом, Чуковский в шутку обвинил Сталина в плагиате – на том дело и кончилось. Судя по дневниковым записям Корнея Ивановича, впервые о необычной трактовке своего произведения и сравнении «отца народов» с Тараканищем он услышал после XX съезда КПСС и доклада Хрущева.
Красный комиссар против сказочника
Любопытно, что в автобиографии Корней Иванович ни разу не упоминал о своем возможном знакомстве с Троцким. Последний тоже учился в Одессе в 1890-х годах, только был не гимназистом, а студентом реального училища. До сих пор неизвестно, кроются ли за негативным отношением Троцкого к творчеству Чуковского личные мотивы. Причем критику писателя Троцкий начал еще до Октябрьской революции, а став одним из видных политических деятелей молодого Советского государства, и вовсе перестал стесняться в выражениях.
«Опыт семинарского отца-эконома, выдававшего таракана в хлебе за изюмину, распространяется Чуковским на всю русскую культуру. Таракан как “изюмина” национального духа! Какая это в действительности поганенькая национальная приниженность и какое презрение к живому народу!», – ругал он «Тараканище». Причем, казалось бы, неужели есть дело народному комиссару по военным и морским делам до какого-то литератора? Тем не менее Троцкий исправно громил Чуковского, будто подозревая, что писатель с помощью сатиры обратился лично к нему. Поскольку один из вождей революции часто становился объектом карикатур в белогвардейской печати, да и вообще считался второй по значимости фигурой после Ленина, он скорее мог бы стать прототипом злодея из сказки, нежели упомянутый выше Сталин. В конце концов, при такой трактовке последнему больше подошла бы «роль» Воробья, который «взял и клюнул Таракана».
От запретов к признанию
В 1923 году вышло сразу две сказки Корнея Чуковского – «Тараканище» и «Мойдодыр». Характерно, что к «Тараканищу» у цензоров почти не было претензий, а вот «Мойдодыру» серьезно досталось. Чуковскому ставили в вину неуважение к трубочистам, отношение к детям как к неразумным существам, а также обратили внимание на восклицание «Боже, боже, что случилось?» – и это во время антирелигиозной кампании государства. Впоследствии Корней Иванович «крамольные» строки изменил, и стихотворение при содействии журналиста Льва Клячко было опубликовано детским издательством «Радуга». История повторилась в 1924 году, когда цензура в пух и прах разнесла «Муху Цокотуху». Чуковский негодовал: «Итак, мое наиболее веселое, наиболее музыкальное, наиболее удачное произведение уничтожается только потому, что в нем упомянуты именины! Тов. Быстрова, очень приятным голосом, объяснила мне, что комарик — переодетый принц, а Муха — принцесса. Это рассердило даже меня. Этак можно и в Карле Марксе увидеть переодетого принца!». Были и другие эксцессы: например, фразу «А жуки рогатые, мужики богатые» государственная комиссия посчитала сочувствием кулацким элементам деревни. И все же, несмотря на трудную судьбу, «Муха-Цокотуха» добралась до преданного читателя и полюбилась не одному поколению детей.
В 1963 году по мотивам «Тараканища» был создан мультфильм. Одним из действующих лиц режиссер и сценарист решили сделать сказочника, внешне немного похожего на Корнея Ивановича. Создатели мультфильма справедливо полагали, что в представлении читателей всех возрастов Чуковский крепко связан со своими героями, и рассказывать истории следует «от его лица». Актер озвучки Юрий Филимонов талантливо передал интонации самого писателя. Во время просмотра «Тараканища» зрителя не раз посетит мысль, что вместе с ним за происходящим наблюдает Корней Иванович, добавляя свои остроумные комментарии.
Сталин, Тараканище и другие диктаторы
В те безумные дни, когда арабы удивляли мир, восставая против своих стареющих диктаторов, мы с моим двухлетним сыном читали классическую русскую детскую книгу «Тараканище». В ней рассказывается о том, как в королевстве, в котором счастливо живут и жуют пряники разные звери, появляется «страшный великан, рыжий и усатый таракан» и начинает запугивать намного более крупных зверей, требуя отдать ему зверят, чтобы он мог съесть их на ужин. Звери превращаются в рыдающее и дрожащее стадо. Волки от страха едят друг друга. Слониха так дрожит, что спотыкается и садиться на ежа.
Таракан безраздельно правит, пока смешливая кенгуру не указывает, что это никакой не великан, а обычное насекомое. Бегемоты просят наглое сумчатое замолчать —«как бы не было нам худа»,—но тут прилетает воробей и глотает таракана. Звери ликуют.
Трудно не воспринимать эту сказку как аллегорию взлета и падения диктаторов.
Деспоты выглядят непобедимыми, когда правят, и до смешного слабыми, когда их свергают. Стоит подданным открыто бросить вызов их фарсу, как диктаторы начинают смотреться крайне нелепо. Зачастую в ответ они принимаются убивать и бросать людей в тюрьму, чем покупают себе еще какое-то время у власти (сразу же вспоминаются Иран, Белоруссия и Узбекистан). Но не менее часто, столкнувшись с по-настоящему общенародными выступлениями, диктаторы быстро съеживаются до размеров своего внутреннего таракана. Тунис – лишь очередной пример этого. На момент публикации этой статьи с массовыми протестами и требованиями отставки сталкивается долговременный правитель Египта.
Корней Чуковский, автор такой веселой детской классики, как «Доктор Айболит» и «Крокодил», написал «Тараканище» в начале 1920-х годов. Имел ли он при этом в виду Сталина? Некоторым читателям тараканьи усы напоминают о знаменитых усах советского диктатора. Русский поэт Осип Мандельштам, арестованный и затравленный до смерти во время сталинских чисток, распространил эту метафору, написав в 1934 году: «Тараканьи смеются усища, и сияют его голенища».
Однако намерения самого автора были не столь очевидны. В 1921 году, когда Чуковский начал писать «Тараканище», Сталин был сравнительно малоизвестным грузинским головорезом, только начавшим пробиваться на вершину коммунистической иерархии. Лишь через много лет он заслужит ту кровавую славу, которая могла бы дать повод для сатиры. Сам Чуковский отрицал наличие в его сказке подобных намеков даже в то время, когда их существование уже можно было бы без опаски признать. Также остается вопрос о том, как «Тараканище» мог пройти через советскую цензуру, не пропускавшую намного более безобидные произведения? Согласно одной из теорий, сатира – если она действительно присутствовала—была настолько резкой, что признавать ее наличие значило бы порочить власть.
2) 9 марта 1956 года, вскоре после «Секретного доклада» Хрущева на ХХ съезде, К. Чуковский сделал в своем дневнике следующую запись: Когда я сказал Казакевичу, что я, несмотря ни на что, очень любил Сталина, но писал о нем меньше, чем другие, Казакевич сказал:
— А «Тараканище»?! Оно целиком посвящено Сталину.
3) Вадим Кожинов вспоминал забавный случай из своей молодости, пришедшейся как раз на годы хрущевской «оттепели». «Я в то время, скрывая иронию, небезуспешно уверял иных простодушных собеседников, что 1937 год превосходно изображен в популярной стихотворной сказке Корнея Чуковского “Тараканище”. Сначала там рисуется радостная картина “достижений первых пятилеток”: “Ехали медведи на велосипеде… Зайчики — в трамвайчике, жаба— на метле… Едут и смеются, пряники жуют” и т.д. Но, увы, наступает 1937-й: “Вдруг из подворотни — страшный великан, рыжий (тут я сообщал, что Иосиф Виссарионович до того, как поседел, был рыжеват) и усатый та-ра-кан. Он урчит и рычит и усами шевелит: “Приводите ко мне своих детушек, я их нынче за ужином скушаю”… Звери задрожали — в обморок упали. Волки от испуга скушали друг друга (какая точная картина 1937-го! — комментировал я), а слониха, вся дрожа, так и села на ежа”, — разумеется, на знаменитого наркома с “удачной” фамилией!
При этом я, естественно, умалчивал о том, что сказка “Тараканище” была опубликована не в 1938-м, а еще в 1923 году, и многие из тех, кому я читал процитированные только что строки, восхищались и меткостью, и редкостной смелостью сочинения Чуковского… И в конечном счете именно такое “толкование” 1937 года преподнесено в сочинениях о Сталине, написанных сыном Антонова-Овсеенко, или высокопоставленным армейским партаппаратчиком Волкогоновым, или литератором Радзинским, — сочинениях, которыми и по сей день увлекаются широкие круги людей, не отдающих себе отчета в том, что в основе “методологии” этих авторов как бы лежит та самая “модель”, которая легла в основу увлекавшего их в детские годы “Тараканища”…».
Евгения Иванова
Был ли у Тараканища прототип?
Светлой памяти Елены Цезаревны Чуковской
Чуковский ни разу не упомянул в автобиографии, узнал ли он в одном из большевистских диктаторов — Льве Троцком — молодого человека, с которым он мог быть знаком в Одессе, где оба учились в 1890-е годы (Чуковский — в гимназии, Троцкий — в реальном училище). Впрочем, Троцкий в Одессе учился недолго, он также никогда не упоминал о знакомстве с Чуковским, разве что походя назвал его «гимназистом». Так что можно только предполагать, были ли какие-либо личные мотивы за разносами, которые ему время от времени учинял Троцкий. До революции эти разносы печатались в достаточно маргинальных изданиях вроде «Киевской мысли», и неизвестно, заметил ли их Чуковский в потоке откликов на его статьи и лекции о футуристах, статью о Нате Пинкертоне; во всяком случае, ни в письмах, ни в дневниках Чуковского дореволюционные статьи Троцкого о нем не упоминаются.
Попытаемся восстановить ход работы над «Тараканищем» и начнем с известного письма Чуковского Алексею Толстому (май 1922), поскольку это письмо содержит основу нашего сюжета:
Далее Чуковский давал характеристики некоторым своим коллегам, он описывал их позицию как «внутреннюю эмиграцию» — для чего, кстати, имел некоторые основания, связанные как раз с пребыванием в имении князя Гагарина Холомки летом 1921 года, но это тема особого разговора. После публикации этого частного письма в «Литературном приложении к “Накануне”» все дружно ополчились на Чуковского, — но этот известный сюжет нам также придется оставить в стороне, не будем описывать и то, каким ударом это стало для автора письма. Спасение, как всегда, он находил в творчестве, и 27 июля 1922 года в дневнике Чуковского появляется запись: «Сяду писать “Тараканище”». 31 июля: «“Тараканище” пишется. Сегодня сидел весь день с 8 часов утра до половины 8-го вечера — и казалось, что писал вдохновенно, но сейчас ночью зачеркнул почти все. Однако, в общем “Тараканище” сильно продвинулся» (Т.12. С. 48-49). Но работу в итоге он тогда оставил: «“Тараканище” мне разнравился. Совсем. Кажется деревянной и мертвой чепухой…» (Т.12. С.49).
Черновики этой первой «летней» редакции находятся в рабочей тетради (архив Е.Ц.Чуковской), по которой мы ее и цитируем; из нее в окончательный текст вошло в лучшем случае несколько строк. В этой редакции таракан еще не был главным героем (хотя заглавие «Тараканище» уже появилось), не выступал в роли победителя, а тем более — повелителя:
Кто злодея не боится
И с чудовищем сразится,
Я тому мою мадам
С удовольствием отдам.
Далее в черновике следует:
Испугался таракан
И забился под диван
Я шутил, я шутил, вы не поняли
Мимо курица бежала
Таракана увидала
Курица таракана склевала, а звери принялись по этому поводу ликовать:
И пошли опять
До упада хохотать
Осрамилися мы, безголовые,
Великан-то оказался малюсенький
Здесь же другими чернилами сделана любопытная приписка: «Три строки 1 день, иногда работая по 8 часов». В этом черновом наброске звучит тема новой власти, которая тогда воплощалась в комиссарах.
И сказал ягуар
Я теперь комиссар
Комиссар, комиссар, комиссарище
И прошу подчиняться, товарищи.
Становитесь товарищи в очередь.
Важно отметить, что ягуар выступает в образе комиссара, и здесь же возникает тема народа, о котором, кстати, Чуковский пишет почти теми же словами, что и в упомянутом выше письме Алексею Толстому:
«Только что прочитал, как меня ругает Троцкий. Это меня огорчило, потому что в его статьях много верного, меткого, сказанного раз навсегда. К сожалению, он почти прав, когда бранит мою “Книгу о Блоке”. Это книга вымученная, без центра, Бог с ней, я ее не люблю. Но он неправ, когда пишет, что все мои книги такие. Неужели “Поэт и Палач”, “Оскар Уайльд”, “Уо т Уитмэн”, “Некрасов как художник”, “Футуристы” — и другие вещи, изданные мною в этом году, — куплетны, педантичны, бессвязны? Льщу себя надеждой, что это не так. Это, может быть, тусклые книги, но недостатков “Книги о Блоке” в них нет. Троцкий думает, будто я знаю адрес какой-то другой революции. Нет, адреса другой революции я не знаю и знать не желаю, я люблю эту Революцию и принимаю ее всю — с ее вшами, отчаяниями, героями, слезами и злобами. В ней очищение и спасение России, ею начинается обновление мира. Но дело не во мне, а в Блоке. Блок измыслил себе какую-то другую революцию — тоже некую Прекрасную Даму — и молился только той — выдуманной. Подлинную же считал как бы пасквилем, и тысячу раз говорил об этом и писал. Ему казалось, что он знает адрес другой революции, — ему, а не мне, я и писал о нем. И писал правду. Правда эта откроется, когда будут напечатаны письма и дневники Ал. Блока, и затушевывать ее незачем. Почему Тр навязал мне чужие мысли, не знаю» (Т.14. С. 526-527).
Не мог не обратить внимания Чуковский и на дважды повторенное в связи с тараканами восклицание «стыд и срам!» — из статьи Троцкого оно перешло и в «Мойдодыра», и в «Тараканище» (обе сказки печатались одновременно в декабре 1922 года):
А нечистым
Трубочистам —
Стыд и срам!
Стыд и срам!
И вскричал Гиппопотам:
«Что за стыд, что за срам!»
Статья Троцкого, с тирадами о тараканах и восклицанием «Стыд и срам! Стыд и срам!», могла дать импульс к продолжению «Тараканища», работа над которым летом была приостановлена. Троцкий был тогда народным комиссаром по военным и морским делам, председателем Реввоенсовета, митинговым оратором номер один. Именно Троцкий чаще всего становился объектом карикатур в белогвардейской печати. И если искать прототип таракана-комиссара среди политических деятелей начала 1920-х годов, то несомненно лучшей кандидатурой будет Троцкий. Та «вселенская смазь», которую учинил он «внеоктябрьской» литературе, заставила многих писателей жаться по углам, прятаться в норы. И ответить ему никто не решался, Троцкий пользовался огромной властью. Как представляется, «Тараканище» и стал таким ответом. В новогоднюю ночь 1923 года Чуковский записал в дневнике:
«1922 год был ужасный год для меня, год всевозможных банкротств, провалов, унижений, обид и болезней. Я чувствовал, что черствею, перестаю верить в жизнь, и что единственное мое спасение — труд. И как я работал! Чего я только не делал! С тоскою, почти со слезами писал “Мойдодыра”. Побитый — писал “Тараканище”…» (Т.12. С.68).
«Тараканище» впервые появился с рисунками С.Чехонина в издательстве «Радуга» в начале 1923 года, в том же году вышла отдельным изданием и книга Троцкого «Литература и революция». На счастье Чуковского, никто не связал эти события между собой, но на обложке Чехонина Тараканище изображен именно как митинговый оратор. Известно, что Чуковский всегда следил за рисунками к своим стихам; по переписке с В.Конашевичем, например, известно, что он активно участвовал в создании иллюстраций, подавал идеи, просил художников изобразить те или иные сюжеты.
Таракан в более поздних иллюстрациях Константина Ротова и Владимира Конашевича, естественно, никого из наших вождей не напоминает: даже Троцкого, у которого главная примета — бородка. А если иметь в виду историю отношений Сталина с Троцким, о которых Чуковский вряд ли даже подозревал, то великому вождю пришлось бы приписать роль Воробья, который «взял и клюнул Таракана — вот и нету великана».
В «прототипы» Тараканища Сталин попал совсем не случайно; стихотворение Чуковского он знал, возможно, от собственных детей, и оно оказалось ему неожиданно близким — во всяком случае, Сталин использовал его в заключительном слове на XVI съезде ВКП(б) 2 июля 1930 года, где громил правую оппозицию:
Доклад был направлен в первую очередь против Бухарина, который, как известно, был одним из немногих покровителей О.Мандельштама. А Мандельштам, со своей стороны, любил и детские стихи Чуковского, и его историко-литературные статьи. 10 февраля 1934 года Мандельштам навестил Чуковского в Кремлевской больнице, о чем есть запись в дневнике К.И.:
Возможно, речь Сталина, антибухаринские выпады которой возмутили Мандельштама, стала первым толчком к созданию известного стихотворения «Мы живем, под собою не чуя страны…» (1933). Но не случайно в нем возникли и ритмы «Тараканища» Чуковского: их подсказала та же самая речь. Размер стихотворения Мандельштама (анапест) совпадает с размером некоторых строк «Тараканища»; ср.: «Тараканьи смеются усища / И сияют его голенища…» и «Вот и стал Таракан победителем, / И лесов и полей повелителем. / Покорилися звери усатому /(Чтоб ему провалиться, проклятому!)».
Воспоминание о «Тараканище» присутствует не только в размере, общую историческую ситуацию Мандельштам здесь осмысливает, осознанно или нет, сквозь призму сказки Чуковского, но, в отличие от него, напрямую отождествляет Таракана со Сталиным:
Мы живем, под собою не чуя страны
Тараканьи смеются усища
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей —
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ –
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз,
Что ни казнь у него — то малина…
Тут особенно обращает внимание упоминание о «тонкошеих вождях»: в окружении Сталина найти таких едва ли удастся, а на иллюстрациях к книжкам Чуковского — сколько угодно; появляются здесь и полулюди, которые свистят, мяучат и хнычут, так что не случайно в «Тараканище» многие увидели потом метафору сталинского режима. А стихотворение Мандельштама превратило догадку в уверенность, антисталинские стихи Мандельштама буквально подчинили себе и сказку Чуковского.
Показательно еще и то, что поначалу никакого политического подтекста в «Тараканище» цензура не находила, хотя запрещать по политическим соображениям детские стихи Чуковского начали еще в 1920-е годы. Например, 1 августа 1925 года Чуковский записал в дневнике:
Итак, в 1925 году политические ассоциации вызывали совсем другие детские стихи Чуковского, боялись главным образом реставрации старых порядков, из «Крокодила» вычеркивали «городового», из «Мойдодыра» — возглас «Боже! Боже!» и т.д. Отождествлять «Тараканище» со Сталиным стали значительно позже.
В свое время Е.Ц.Чуковская написала статью «Тень будущего» (Независимая газета. 1991. 9 июля), где отмечала, что в годы, когда создавался «Тараканище», Чуковский, «далекий от партийных дел, вряд ли даже слышал о Сталине, чье имя начало громко звучать лишь после смерти Ленина и загрохотало в сознании каждого в конце 20-х годов». Это совершенно справедливо, «Тараканище» навсегда соединило со Сталиным стихотворение Мандельштама. Но если опираться на историю создания стихотворения Чуковского, то, как представляется, прототип у Тараканища был, хотя уже к концу 1920-х годов имя этого повелителя и победителя было вычеркнуто из истории.
1 15 декабря 1922 г. Чуковский писал в дневнике: «Печатаем “Мойдодыра” и “Такаранище” — я хожу из типографии в литографию…» (Чуков-ский К.И. Собр. соч.: В 15 т. М., 2006. Т.13. Дневник. 1922–1935. С.59. Далее ссылки на это издание даются в тексте, с указанием тома и страниц). На обложке первого издания дата выхода — 1923 г.
2 Письмо А.Н.Толстого Н.В.Чайковскому было опубликовано в газ. «Нака-нуне» (Берлин) 14 апреля 1922 г. и 25 апреля перепечатано газ. «Известия» в сопровождении статьи П.С.Когана «Раскол эмиграции».
3 Цит. по: Троцкий Л. Литература и революция. М., 1991. С.80. (Печ. по изд. 1923 г.)
4 Правда. 1922. 1 окт. (ОР РГБ. Ф.620. Карт. 122. Ед.хр. 18. Л.13).
5 Неистовый Корней. Альбом по материалам выставки, посвященной 125-летию со дня рождения К.И.Чуковского. М., 2009. С.182.
6 Сталин И.В. Заключительное слово по политическому отчету ЦК XVI съезду ВКП(б) // Соч. Т.13. М., 1951. С. 14-15.
7 Лев Моисеевич Клячко (1873–1934?) — журналист, владелец издательства «Радуга».
В.А.Милашевский. Портрет К.И.Чуковского. Холомки. Август 1921 года. Бумага, карандаш. Лист из «Чукоккалы». Собрание Е.Ц.Чуковской
Л.Д.Троцкий среди красноармейцев. [1918]. Архив С.В.Любаева
С.В.Чехонин. Обложка первого издания сказки К.И.Чуковского «Тараканище» (Пг.; М.: Радуга, 1923). Собрание Е.Ц.Чуковской
С.В.Чехонин. Страничный рисунок из 10-го издания сказки «Тараканище» (Л.; М.: Радуга, 1927). Дом-музей К.И.Чуковского
В.М.Конашевич. Рисунки к сказке «Тараканище» (М.: Academia, 1935). Архив С.В.Любаева
К.И.Чуковский. Черновой автограф сказки «Тараканище» в рабочей тетради. Лето 1922 года. Собрание Е.Ц.Чуковской
С.В.Чехонин. Титульный лист 10-го издания «Тараканища» (Л.; М.: Радуга, 1927). Дом-музей К.И.Чуковского
Мир и свобода в Совдепии. (Карикатура на Л.Д.Троцкого). Плакат Харьковского ОСВАГа. 1919
Президиум VIII Всесоюзного съезда Советов. Ноябрь-декабрь 1936 года. Архив С.В.Любаева
С.В.Чехонин. Шарж на К.И.Чуковского. 1922. Бумага, карандаш, тушь. Лист из «Чукоккалы». Собрание Е.Ц.Чуковской
