в каком году был первый дефолт в ссср
История пяти российских дефолтов
Демонстративный отказ от выплат, как показывает история, приносит любой стране больше вреда, чем пользы даже со всеми поправками на обстоятельства. Классический тому пример — решение Советской России не возвращать имперские долги. Выигрыш оказался крайне сомнительным и крайне негативно повлиял на историю страны в среднесрочной перспективе.
В России было пять дефолтов: в 1839, 1885, 1918, 1991 и 1998 годах. В 1839 году возникла гиперинфляция в результате денежной реформы. В 1885 году произошел развал экономики из-за роста военных расходов в связи с русско-турецкой войной. В 1991 году российское правительство объявило дефолт после развала СССР. В 1998 году разразился рублевый кризис.
А вот в 1918 году советское правительство отказалось от выплаты царских долгов. Этот отказ означал уход от западного капитализма.
Давайте этот момент вспомним подробности …
Вообще ДЕФОЛТ – нарушение платежных обязательств заемщика перед кредитором, неспособность производить своевременные выплаты по долговым обязательствам или выполнять иные условия договора займа.
В широком смысле слова этим термином обозначают любые виды отказа от долговых обязательств (т.е. он является синонимом понятию «банкротство»), но как правило его используют более узко, имея в виду отказ центрального правительства или муниципальных властей от своих долгов.
Дефолты возникали по разным причинам – от чисто экономических, когда заемщик действительно был не в состоянии производить платежи, до политических, когда сильный не платил слабому либо когда новое правительство отказывалось признавать долги, сделанные предшествующим руководством.
Классическим примером государственного дефолта является история с английским королем Эдуардом III, который в 1327 отказался платить по долгам своего предшественника итальянским банкирам. Не всегда неуплата долга проходила для царственных особ безболезненно. Так, французский король Иоанн II Добрый, попавший во время Столетней войны в 1356 в плен к англичанам, был отпущен ими для сбора выкупа, но затем оказался вынужден из-за неуплаты части суммы вернуться в английский плен, где и умер. Испанский императорКарл V, будучи не в силах уплатить долги, передал на время права на эксплуатацию Венесуэлы своим немецким банкирам – Фуггерам. Его сын Филипп II за время своего правления трижды приостанавливал уплату государственных долгов. Одним словом, во времена «мрачного средневековья» аккуратная расплата царствующих особ по долгам была скорее исключением, чем правилом.
В новое время кредитно-денежные отношения «обросли» нормативными актами на межгосударственном уровне, поэтому «платежная дисциплина» правительств заметно возросла. Но и эта эпоха богата случаями невозврата государственных долгов, причем со стороны отнюдь не самых бедных стран.
Так, Оливеру Кромвелю в 1650-е были крайне необходимы деньги на завоевание Ирландии. Он занимал их у лондонских богачей, а также у протестантов во всей Европе. Расплачиваться с кредиторами, а также с солдатами и офицерами собственной армии, Кромвель собирался землей, конфискованной у ирландских католиков. Земель на всех, конечно, не хватило, и Кромвель «забыл» рассчитаться с иностранцами. Еще чаще отказывалось от своих долгов французское правительство: в 16–19 вв. Франция объявляла дефолт фактически каждые 30 лет.
После победы капиталистического строя правительства стали объявлять дефолт гораздо реже, поскольку неплатежеспособность правительства подрывала авторитет национального бизнеса. Когда же от своих долговых обязательств перед банками развитых стран отказывались правительства стран периферии, то это нередко становилось предлогом для колониальных войн. Так, после отказа от долгов правительства Мексики правительство Наполеона III начало в 1850-е настоящую войну против этого государства. Другой известный дефолт 19 в. – дефолт, объявленный правительством Египта в 1875, после которого зонаСуэцкого канала оказалась фактически аннексированной европейскими державами.
В начале 1918 года пришедшие к власти в Петербурге и Москве большевики оказались перед дилеммой. С одной стороны, идеологическая позиция требовала как «мира без аннексий и контрибуций», так и непризнания долгов перед капиталистической системой, а финансово-экономическая ситуация в революционной стране была тяжелой. С другой стороны, портить отношения с Антантой, не укрепив свою позицию внутри страны, было чревато. В итоге большевистское правительство все-таки решило рискнуть, и 3 февраля был издан декрет об аннулировании всего внутреннего и внешнего государственного долга. К последнему относились почти 18,5 миллиарда рублей золотом, из которых больше половины пришлось на набранные во время Первой Мировой.
Ленин и Троцкий на праздновании второй годовщины Октябрьской революции Фото: Mary Evans Picture Library / Global Look
Реакция Антанты оказалась предсказуемой. Особенно с учетом того, что спустя месяц большевики подписали сепаратный мир с Германией и Австро-Венгрией. С Советской Россией прервали все экономические сношения, а союзники сделали ставку на белых. Помощь была ограниченной, однако серьезные проблемы у Советского правительства возникли. Итогом была тяжелейшая и разрушительная для страны гражданская война и массовый голод.
Россия оказалась в блокаде, из которой нужно было как-то выходить. Тем более что и бывшие союзники поняли, что коммунистический режим установлен надолго и, значит, следует искать с ним точки соприкосновения. Наибольшие усилия в этом направлении прилагала Великобритания под руководством премьера Дэвида Ллойд-Джорджа, которая уже успела заключить с Москвой торговый договор. В конечном итоге все участники войны впервые договорились встретиться на конференции в Генуе, на которую должны были прибыть и российские представители.
Политики на конференции в Генуе Фото: Scherl / Global Look
Конференция открылась 10 апреля 1922 года. Советскую делегацию в Генуе возглавлял народный комиссар по иностранным делам Георгий Чичерин, то есть представительство было максимально серьезным. Но разговор оказался жестким. Сразу после того как зашел разговор о возврате долгов, советская сторона выставила встречные требования: компенсация в размере 39 миллиардов рублей за причиненный в ходе гражданской войны ущерб. Кроме того, советские представители отказались вернуть иностранную собственность, национализированную в ходе революции.
Тактика советской стороны заключалась в том, чтобы договориться с разными странами по отдельности. Скажем, Великобритания и Италия, потерявшие в России не так уж и много, были готовы к сотрудничеству. Но были и Франция с Бельгией, категорически недовольные слишком мягким обращением с большевиками. Бескомпромиссная позиция французского премьера Раймона Пуанкаре также сыграла свою роль в неготовности участников договариваться по-настоящему. Великобритания, сильнейший на тот момент игрок в Европе, была готова уступить Франции взамен на ее уступки по Германии, которая на тот момент была более приоритетной целью дипломатии для экс-Антанты.
Кроме того, цели советской стороны были довольно двусмысленными. Инструкции советских партийных органов предписывали делегации Чичерина «в действительности за кулисами переговоров возможно более рассорить буржуазные государства…, преследуя и реальные интересы, то есть создав возможность отдельных соглашений с отдельными государствами и после срыва Генуэзской конференции». При таком настрое не стоит удивляться, что нормального диалога так и не получилось.
В итоге переговоры завершились ничем. Разговор было предложено продолжить спустя несколько месяцев в Гааге, но и там выработать какую-то общую позицию не удалось. Вместо этого советские дипломаты поехали в Рапалло, где смогли уладить все спорные вопросы с Германией. Москва повторила отказ от немецких репараций, но одновременно утвердила за собой конфискованную во время и после войны собственность Германии и ее граждан. Таким образом, именно Берлин стал главным партнером СССР на ближайшие десять лет.
Дэвид Ллойд Джордж Фото: Scherl / Global Look
Хотя это было существенно лучше, чем ничего, успехи молодого советского государства на почве финансово-экономической дипломатии были скромными. Веймарская Германия с ее запредельной гиперинфляцией была столь же нищей, сколь и Россия, и ждать от нее помощи на восстановление хозяйства было бы странно. А в 1933-м году к власти пришли нацисты, и Советский Союз оказался в изоляции.
Со временем политические отношения с бывшей Антантой до известной степени уладились, страны Запада в течение 20-х годов признавали СССР одна за одной. Однако вопрос отказа от погашения кредитов висел дамокловым мечом над экономическими связями. Самой большой проблемой стала невозможность перекредитоваться, а также выйти на западные, в первую очередь американские финансовые рынки, хотя советские структуры время от времени выпускали облигации на английских и американских биржах и даже кредитовались под экспорт. Однако все это были не те суммы, на которые можно было рассчитывать при более благосклонном отношении государств-кредиторов.
Скажем, в 1933 году СССР поднял вопрос о кредите в США в размере миллиарда долларов. Эта сумма составляла примерно одну пятую всех затрат по планам индустриализации. Американцы, поколебавшись, сказали «нет». Неудачными оказались попытки кредитоваться и в других странах.
Слева направо: заместитель народного комиссара иностранных дел Максим Литвинов, Вацлав Воровский, С. С. Пилявский, народный комиссар внешней торговли Леонид Красин на международной конференции в Генуе.Фото: РИА Новости
Но, может быть, другого выхода у Советской России, кроме как отказаться от долгов, и не было? Действительно, сумма обязательств на первый взгляд выглядела неподъемной, превышая весь ВВП страны. В советской историографии этот дефолт оправдывался в том числе и тем, что государство освободилось из-под тяжкого бремени и могло начать с чистого листа.
Однако реальность намного сложнее. Во-первых, по факту не все долги (как оказалось) нужно было отдавать. Большая их часть в случае России относилась к военным, взятым уже во время Первой мировой. И если посмотреть на международный опыт, то мы видим, что практически никто из должников не заплатил не то что полные суммы по этим обязательствам, но даже и половины от них.
После войны крупнейшим мировым кредитором оказались США, которые загнали в долги даже Британскую империю. В общей сложности американцы профинансировали страны Антанты (исключая Россию) на 10,5 миллиарда долларов (более 200 миллиардов долларов в нынешних ценах). Уже к началу 1920-х годов стало ясно, что разрушенные экономики европейских стран такие суммы потянуть не смогут. В 1922 году Конгресс создал комиссию, которая должна была заниматься вопросом урегулирования этой задолженности.
В 1930 Англия отказалась обслуживать свой долг Америке в 14,5 млрд. долл. Частично Англия оправдывала свои действия тем, что ряд правительств американских штатов находились тогда (и до сих пор находятся) в дефолте по обязательствам перед Великобританией, взятым еще в середине 19 в. и существенно превысившим к 1930 английский долг Америке. Последовав примеру Великобритании, долги Первой мировой не вернули Америке также Франция и Италия, не имевшие перед американцами никакой обратной задолженности. На Германии лежал долг по выплате репараций, тянувшийся со времен Версальского договора. Правительство Гитлера в 1933 от их выплаты отказалось, но послевоенное правительство Аденауэра вновь признало их, и в 1953 ФРГ обязалось выплатить их после воссоединения Германии. Однако, став единой, в 1990 Германия на 20 лет реструктуризировала эти долги.
После переговоров с союзниками утвердили новую программу выплат. Европейцы согласились на колоссальных масштабов реструктуризацию. Все долги должны были быть выплачены на протяжении 62 лет, при этом итоговая сумма к погашению составила всего лишь 22 миллиарда долларов. То есть доходность не превышала 1 процента годовых, что даже в наше время сверхнизких ставок просто смехотворно. Фактически это означало списание 51 процента долга.
На самом деле взыскать даже эту сумму не удалось. Какое-то время должники относительно исправно платили, хотя переговоры о послаблениях велись в постоянном режиме. Но тут грянул кризис 1929 года и Великая депрессия, вновь обрушившая европейскую экономику. Президент США Герберт Гувер ввел мораторий на все межнациональные платежи из-за всеобщей паники и бегства капиталов. Когда мораторий истек, европейские страны, ссылаясь на различные обстоятельства, скопом отказали Америке в дальнейших выплатах. К 1934 году дефолт перед США объявили все государства Европы за исключением Финляндии. Тем история «непомерных военных долгов» и закончилась.
Разница между поведением Советской России и стран Антанты, однако, очевидна. Если первая проявила демонстративное упрямство и неуважение к принятым нормам, чем серьезно осложнила отношения с иностранными государствам, то европейцы поступили хитрее. До последнего момента соглашаясь с необходимостью платить, они выбивали из кредиторов различные уступки и послабления. При этом заимодавцы объективно понимали, что все получить им так или иначе не удастся, поэтому были готовы идти навстречу. В конечном итоге европейские должники, выступив единым фронтом, смогли добиться полной отмены долгового бремени.
К началу Второй мировой войны ситуация с правительственными долгами становилась все тяжелее. Между 1930 и 1935 из 58 стран, выпустивших международные займы, 21 оказались в дефолте. А к 1937 оказались в «подвешенном» состоянии 70% ценных бумаг долга суверенных стран мира, обращавшихся на американском фондовом рынке.
В конце 20 в. участились дефолты по долгам бедных и развивающихся стран, вызванные тем, что их бюджеты оказывались физически не в состоянии обслуживать накопившиеся громадные задолженности. Так, только за 1990-е дефолт по обязательствам в национальной валюте объявляли 12 стран, в том числе Ангола (1992–1997), Аргентина и Бразилия (1986–1990), Венесуэла (1995–1998), Хорватия (1993–1996), Шри-Ланка (1996). Самым катастрофическим оказался дефолт в Аргентине в 2001, который привел к смене нескольких правительств, погромам и мародерству в городах этой страны. В 1998 дефолт объявили страны с переходной экономикой – Россия и Украина.
«Другого способа просто не существовало»
Конфискационную реформу января 1991 года, которую в Советском Союзе принято называть по фамилии первого и последнего премьер-министра СССР «павловской», многие считали одной из причин провала «августовского путча» ГКЧП и крушения сверхдержавы. Сегодня, когда в мире раскручивается маховик второй волны экономического кризиса, эти события приобретают особый подтекст.
Начало 1991 года ничего хорошего трещащему по швам Советскому Союзу не обещало.
Самая большая в мире супердержава быстро и уверенно катилась к своему развалу. На национальных окраинах Империи разгорались межэтнические столкновения, в гигантских очередях за всем на свете давилось население одной шестой части суши, ограничение продажи качественного алкоголя заставило традиционно пьющих советских людей упрямо глушить все, что хотя бы отдаленно напоминало спиртной напиток и безудержно спиваться от суррогата. Экономические реформы забуксовали окончательно, перестройка проваливалась, гласность добивала разоблаченные сталинистские останки КПСС.
Армия и милиция разлагались вместе с обществом, не понимая, кого защищать и за кого воевать. В народе ходили упорные слухи о выводе «золота партии» за границу и вложении его в прибыльные зарубежные компании. Общество с надеждой смотрело на Запад, Запад благосклонно поощрял торжественное шествие к пропасти конкурирующей с ним Империи.
Полуголодная, полуодетая, злая от нахлынувшей правды безнадежно больная страна вкатывалась в 90-е годы XX века.
Переход от плановой экономики к рыночной на рубеже 1980-1990 годов в огромной полуголодной стране, с детства приученной к дефициту и очередям, проходил крайне болезненно и с большими материальными жертвами для населения. Почти 300 миллионов жителей, за исключением тонкой прослойки партийной и региональной элит, не могли обеспечить себя в достаточной мере продовольственными и промышленными товарами. Пустые полки магазинов стали привычным зрелищем для советских людей позднего СССР, а скромные зарплаты не позволяли им покупать продукты на дорогих колхозных рынках и в первых коммерческих магазинах-«комках».
По мнению доктора экономических наук, профессора Южного федерального университета Вячеслава Вольчика, «существовала избыточная денежная масса, природа которой была в нарастающих дисфункциях институтов плановой экономики. Хаотические и непоследовательные рыночные реформы разрушали систему централизованного планирования, но почти не способствовали созданию рыночных механизмов регулирования и институтов».
«Никакой подготовки к реформе не ведется»
Официальной причиной финансовой реформы называлась борьба с фальшивыми банкнотами, «забрасываемыми недругами из-за рубежа», а также с нетрудовыми доходами граждан. Так было легче объяснить задумку с точки зрения привычной советской идеологии тех лет. Неофициально все прекрасно понимали, что необходимо было избавиться от избыточной денежной массы напечатанных в конце 1980 годов купюр для исполнения социальных гарантий, скопившихся на руках населения и разгонявших дефицит товаров народного потребления.
Главным мотором реформы стал 53-летний министр финансов Валентин Павлов, называвший себя сторонником «государственного капитализма». С августа 1986 года он возглавлял Госкомитет СССР по ценам и был в курсе не идеологического, а реального положения дел и давно выискивал различные способы изъятия у населения необеспеченных товарами денежных средств.
При этом министр прибег к старой «страшилке», подав летом 1990 года секретную записку президенту Михаилу Горбачеву и председателю Совета министров СССР Hиколаю Рыжкову. В ней он объяснял необходимость обмена именно 50- и 100-рублевых купюр образца 1961 года тем, что якобы именно эти банкноты в большом количестве вывезены за границу, а в СССР сосредоточены в руках теневого капитала. Председатель Совмина запросил таможню о пересечении наличности через границу. Оттуда ему сообщили, что из страны как правило утекают алые десятирублевые купюры, а не желтоватые «сотенные».
Амбициозный Валентин Павлов с его реформой как раз прекрасно подходил на эту роль. Его и утвердили премьером 14 января 1991 года. Аккурат на следующий день после штурма группой «Альфа» вильнюсского телецентра, повлекшем за собой многочисленные жертвы среди населения литовской столицы. Это потом уже расследование установит, что в спину мирного населения с крыш домов стреляли провокаторы из националистического движения «Саюдис». Но на тот момент приход к руководству правительства «госкапиталиста» уже прочно связали с 15 убитыми и 600 ранеными в Вильнюсе. Впрочем, сам будущий реформатор Валентин Павлов сразу же начал руководство кабинетом с откровенной дезинформации.
Журналисты деловых изданий указали премьеру на запечатанные кипы банкнот, которые им удалось запечатлеть на фото в различных банках, ссылались на неназванные источники в финансовой сфере. Но «единожды солгавшему» Павлову вторил тогдашний председатель правления Госбанка СССР Виктор Геращенко, на всех углах опровергавший слухи о предстоящей реформе.
Потом все это вранье объясняли «повышенной секретностью операции».
Ни веры, ни надежды, ни любви
Привыкшая к традиционному идеологическому лицемерию, мало что сведущая в рыночной экономике страна смутно подозревала некий подвох со стороны руководящей и направляющей партии. Доверия первые лица государства у рядовых советских граждан уже не вызывали. Информация о подготовке денежной реформы просачивалась из финансовых структур через знакомых, и кое-кто успевал обменять «полтинники» и «сотки» загодя. Один из ростовских криминальных авторитетов, попросивший называть его Гариком, рассказал корреспонденту «РГ», что за два дня до объявления реформы один из «подшефных» кооператоров показывал ему домашний секретер, доверху набитый мелкими банкнотами, разменянными «теневиками» через банковские каналы. Накануне «акции» часть населения успела сбросить часть «реформированной» наличности в кассах метро, железнодорожных вокзалов, у таксистов, в магазинах. Но таковых были единицы.
О будущей реформе все подозревали, но никто не знал точно, когда каким образом ее будут проводить. Это обсуждалось в транспорте, на производстве, в колхозах, вузах, экспедициях, в армии, но большая часть обсуждающих сходилась на том, что с одной стороны «копить вроде нечего», с другой, «все равно обманут». Истина конечно же была где-то рядом.
Указ президента зачитали в 21.00 в вечернем выпуске программы «Время», когда почти все финансовые учреждения и магазины уже были закрыты.
Самые сообразительные в панике бросились спасать свои кровные. Кто отправлял перевод на имя жены на все «паленые» купюры, кто покупал несколько билетов на поезд или самолет на разные рейсы, чтобы затем их сдать. Но это успели сделать лишь единицы, ибо времени было лишь до полуночи.
Впрочем, где-то местные власти пошли навстречу трудящимся, и деньги меняли на почте, на производстве. В очередях возникали потасовки, кому-то становилось плохо, и правительство тогда материли, на чем свет стоит.
По утверждению того же Гарика, имеющего за плечами 17-летний «стаж» пребывания в местах отдаленных, в ростовской колонии строгого режима ее начальнику предлагали взятку в размере 500 тысяч рублей за то, чтобы он на сутки под «честное воровское» отпустил одного из здешних «сидельцев» для того, чтобы поменять тюремный «общак». Тот отказался. Почему начальник не взял столь внушительный куш, стоит только догадываться. Может действительно взыграла тогда еще не ставшая анахронизмом профессиональная гордость? А может и просто испугался, посчитал это за тонкую провокацию. Взятка на такую сумму тянула на «расстрельную» статью при любых погонах.
В итоге изъять из обращения удалось порядка 14 миллиардов рублей, хотя по замыслу организаторов реформы обмену подлежало 51,5 из 133 миллиардов наличных банкнот (39 процентов).
Одновременно и вклады в Сберегательном банке были заморожены. На них начислялись 40 процентов годовых, но деньги можно было получить наличными. только в следующем году. А что с ними произошло после 1 января 1992 года все помнят.
Помимо этого, национальный доход по сравнению с 1990 годом уменьшился на 20 процентов, а дефицит государственного бюджета в 1991 году составлял, по разным оценкам, от 20 до 30 процентов валового внутреннего продукта.
Интересно, что после завершения обмена премьер Павлов выступил в печати с обвинениями в адрес западных банков в скоординированной деятельности по дезорганизации денежного обращения в СССР. Более того, в рамках второго этапа реформы так же без предварительного объявления уже со 2 апреля в СССР втрое выросли цены на товары народного потребления, которые десятилетиями оставались стабильными. Это привело к совершенной утрате всякого доверия к правительству у населения, посчитавшего себя дважды ограбленным. По опросам общественного мнения, именно «павловская реформа» послужила одной из основных причин провала попытки государственного переворота, предпринятого консервативной частью Политбюро ЦК КПСС и правительства в августе 1991 года. Примечательно, что в составе ГКЧП тогда фигурировал и неудавшийся реформатор Валентин Павлов.
Но это все было потом. А тогда, в конце января 1991 года жители страны прощались не только с пропавшими «заначками», но и с частью своего общего прошлого. Жители Владикавказа (только что переименованного из советского Орджоникидзе) до сих пор вспоминают, как утром 26 января 1991 года, через день после прекращения обмена купюр, к зданию Госбанка подошел хорошо одетый мужчина с чемоданом. Открыл его, вывалил в снег гору пятидесятирублевок и поджег ее на потеху прохожим. Вместе с ними горела в пламени самого дорогого в Северной Осетии костерка и вера в «ум, честь и совесть нашей эпохи».
Краткая история «кидалова» в СССР и РФ.
В связи с готовящимся Кипром «суперкидаловом века» на 10% появились голоса, в том числе на высшем уровне, призывающие бизнесменов, налоговых уклонистов и жуликов всех мастей переводить свои капиталы обратно на Родину. В наш «островок стабильности» таксказать.
В связи с чем KotBegemot считает своим долгом напомнить, что ни российские граждане, ни бизнесмены не должны испытывать иллюзий безопасности своего капитала НИГДЕ. Более того, там, смею заметить, забирают 10% и редко, а у нас все и часто.
Некоторый экскурс в историю для молодых.
1) Займы в СССР.
Первые займы СССР были размещены в 1922 году. В 1930-е годы была развёрнута мощнейшая агитационная кампания огромного количества внутренних займов среди населения, как государственных (оборонных, народнохозяйственных), так и местного значения (на постройку конкретного учреждения). Хоть займы и назывались добровольными, фактически выплаты были обязательными, в среднем житель СССР отдавал 2-3 зарплаты в год на госзаймы. Государство в эти годы получало от займов столько же, сколько приносили все остальные налоги и сборы с населения. В 1936 году государством был практически объявлен дефолт на госзаймы — облигации восьмипроцентных займов были насильственно обменяны на трёхпроцентные, погашение которых было отсрочено на 20 лет.
К 1957 году подошли сроки платежей по займам 30-летней давности, и Совмин постановил вновь отсрочить ранее обещанные платежи ещё на 20 лет.
С 1946 по 1957 год было выпущено пять тиражей 20-летних облигаций, целью которых было восстановление и развитие народного хозяйства. Доход по ним выплачивался лишь в виде выигрышей. Еще два займа сроком на 26 лет были выпущены в 1947 году. Все они имели фактически принудительный характер, хотя официозные публикации и продолжали утверждать обратное.
Несмотря на регулярные конверсии и постоянное несоблюдение сроков гашения облигаций и порядка выплаты процентов по ним, в конце 1950-х годов сложилась ситуация, когда текущие расходы по обслуживанию всех выпущенных государственных займов превысили поступления в казну от размещения новых ценных бумаг.
Тогда в 1957 году ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «О государственных займах, размещаемых по подписке среди трудящихся Советского Союза», согласно которому выпуск новых займов практически прекращался, ранее обещанные платежи вновь были отсрочены на 20 лет, и выигрышные тиражи проводиться перестали.
Всем спасибо, все свободны!
Но нет худа без добра, как говориться:
« Возьмём, к примеру, такой факт, как осуществлённые по инициативе трудящихся мероприятия в отношении государственных займов. Миллионы советских людей добровольно высказались за отсрочку на 20—25 лет выплат по старым государственным займам. Этот факт раскрывает нам такие новые черты характера, такие моральные качества нашего народа, которые немыслимы в условиях эксплуататорского строя.
Никита Хрущёв, доклад на XXI съезде КПСС»
2) «Павловская» реформа 1991 г.
22 января 1991 года Президент СССР Михаил Горбачев подписал Указ об изъятии из обращения и обмене 50- и 100-рублёвых купюр образца 1961 года. О подписании Указа было сообщено по телевидению в 21 час по Московскому времени того же дня, когда практически все финансовые учреждения и магазины уже были закрыты. Наиболее находчивые люди в ближайшие часы после этого смогли разменять имевшиеся у них 50- и 100-рублёвые купюры в кассах метро, железнодорожных вокзалов и у таксистов (многие кассиры и таксисты, занятые работой, ещё не знали об оглашении Указа). Некоторым удалось отправить крупные денежные переводы в отделениях почты при вокзалах, работавших до 24 часов. Очень изворотливые покупали за 50- и 100-рублёвые купюры в кассах железнодорожных вокзалов и аэропортов билеты на дальние расстояния на несколько дней вперёд, а потом после окончания обмена сдавали эти билеты и получали деньги. Реформой предусматривалось, что 50- и 100-рублёвые купюры образца 1961 года подлежат обмену на более мелкие купюры образца того же 1961 года, а также купюры 50 и 100 рублей образца 1991 года.
Обмен изымаемых купюр сопровождался существенными ограничениями:
Сжатые сроки обмена — три дня с 23 по 25 января (со среды по пятницу).
Не более 1000 рублей на человека — возможность обмена остальных купюр рассматривалась в специальных комиссиях до конца марта 1991 года.
Одновременно была ограничена сумма наличных денег, доступных для снятия в Сберегательном банке СССР — не более 500 рублей в месяц на одного вкладчика. Поскольку граждане могли иметь вклады в нескольких сберкассах, в том числе в разных городах, то на последних страницах общегражданского паспорта сотрудниками сберкасс делались отметки о снятых со вкладов суммах.
3) Кризис 1999 г.
Кризис произошёл на фоне тяжёлой экономической ситуации в стране, усугублявшейся неэффективной макроэкономической политикой, проводившейся властями в середине 1990-х годов. В те годы жёсткая денежная политика (сдерживание инфляции за счёт отказа от эмиссионного финансирования госбюджета и за счёт удержания завышенного курса рубля) сочеталась с мягкой бюджетной политикой (необоснованно раздутые бюджеты, принимавшиеся контролируемой коммунистами Госдумой и подписывавшиеся президентом Ельциным). Толчок к возникновению кризиса дали два внешних фактора: резкое снижение мировых цен на товары топливно-энергетического комплекса (основной статьи российского экспорта) и кризис в Юго-Восточной Азии, вспыхнувший в середине 1997 года. Для стабилизации ситуации Правительство РФ и ЦБ РФ пошли на экстраординарные меры.
17 августа 1998 года был объявлен технический дефолт по основным видам государственных долговых обязательств. Одновременно было объявлено об отказе от удержания стабильного курса рубля по отношению к доллару, до того искусственно поддерживаемого (в сторону завышения) массивными интервенциями Центробанка России.
Последствия кризиса серьёзно повлияли на развитие экономики и страны в целом, как отрицательно, так и положительно. Курс рубля упал за полгода более чем в 3 раза — с 6 рублей за доллар перед дефолтом до 21 рубля за доллар 1 января 1999 года. Негативные результаты состояли в том, что было подорвано доверие населения и иностранных инвесторов к российским банкам и государству, а также к национальной валюте. Разорилось большое количество малых предприятий, часть банков лопнуло. Банковская система оказалась в коллапсе минимум на полгода. Вкладчики разорившихся банков потеряли вклады, сбережения населения девальвировались в пересчёте на твердую валюту, упал уровень жизни, количество получающих пособие по безработице удвоилось.
С уважением,
Искренне ваш,
KotBegemot.