в каком году арестовали ежова
«Расстреляйте меня». История самого кровавого советского наркома
Как неприметный советский кадровик Николай Ежов создал самую безжалостную машину уничтожения и сам в ней погиб.
Колаж L!FE. Фото: © РИА Новости, wikipedia.org
4 февраля 1940 года в здании Военной коллегии СССР был расстрелян Николай Ежов, ещё совсем недавно являвшийся народным комиссаром внутренних дел. Именно с его именем связан один из наиболее кровавых периодов в советской истории, позднее названный ежовщиной. Сам Ежов получил сомнительное достижение, став самым кровавым советским наркомом в истории. Ежова всегда представляли в роли абсолютно инфернального злодея, ежедневно купавшегося в крови своих жертв. Но в действительности он был весьма тихим и неприметным человеком, а до своего неожиданного назначения в руководство НКВД вообще никак не был связан с силовыми органами, занимаясь партийной работой и кадрами.
Детство и юность
О ранних годах Ежова практически ничего не известно. Сам он в автобиографиях писал, что был сыном рабочего, но в те времена так писали вообще все, кто рассчитывал хоть на какую-то партийную карьеру. В действительности его отец был, по одной версии, дворником, по другой — отставным солдатом, служившим в земской страже (так назывались полицейские формирования в Царстве Польском, комплектовавшиеся из отставников). Там же он женился на местной литовской девушке. Это объясняет, почему Ежов с детства хорошо знал польский и литовский языки.
Впрочем, есть ещё версия, что Ежов — сирота, усыновлённый Александром Шляпниковым — первым советским наркомом труда, который ещё при живом Ленине возглавил так называемую рабочую оппозицию и был расстрелян как раз при Ежове. Но это очень сомнительно, поскольку Шляпников в советские времена был достаточно известен и факт родства с Ежовым трудно было бы скрыть.
Несколько лет юный Ежов провёл в Петербурге, где был учеником портного. Позднее в автобиографиях он утверждал, что также работал учеником слесаря на Путиловском заводе. С началом Первой мировой войны его призвали в армию, но из-за слишком низкого роста (всего 151 сантиметр) он был признан негодным к строевой службе и направлен в тыл, где служил писарем.
В революционных событиях 1917 года Ежов не принял участия, революционером он не был. К большевикам он присоединился ещё до Октябрьской революции, но активной роли не играл. После демобилизации из армии он уехал к родителям и некоторое время работал на стекольном заводе, после чего был призван в РККА. Его вновь признали негодным к строевой службе и отправили на базу радиоформирований, где готовили радистов. Там Ежов работал писарем, а затем постепенно стал подниматься по карьерной лестнице, став комиссаром школы радистов.
Ежов совершенно ничего не понимал в новейшей на тот момент радиотехнике, но был очень исполнительным человеком и ответственно подходил ко всем поручениям. Начальству никогда не перечил, за что и угодил под трибунал в 1920 году. Дело в том, что начальник школы зачислил нескольких новых курсантов, которые, как оказалось, дезертировали из армии. Начальника судили за покровительство дезертирам, а Ежова за то, что, будучи комиссаром школы, не выступил против этого. Приговоры были весьма мягкими, начальник получил условный срок, Ежов — и вовсе выговор.
После революции большевики испытывали страшный недостаток кадров. Поэтому практически любой человек, отучившийся год-два в церковно-приходской школе и зарекомендовавший себя не полным дураком, мог рассчитывать на руководящие должности. Выговор не помешал Ежову уже в 1922 году стать первым секретарём Марийского обкома, куда он был направлен решением Организационного бюро ЦК — главного кадрового органа партии.
Фактически он стал руководителем Марийской области, но длилось это недолго. У местных большевиков ещё до назначения Ежова из Москвы был свой кандидат из местных, и они враждебно приняли назначенца из столицы. После полугода интриг и борьбы за влияние Ежов проиграл и покинул регион, тем более что и в Москве решили поддержать местные национальные кадры.
Ежова направили в нынешний Казахстан, назначив первым секретарём Семипалатинской губернии. На этой должности он зарекомендовал себя как душевный, мягкий и отзывчивый человек. По отзывам всех, кто помнил его по работе в Семипалатинске, они не могли поверить, что Ежов мог превратиться в того кровавого палача, каким он стал во главе НКВД, ведь, будучи первым секретарём, он всегда шёл навстречу всем пожеланиям, всегда старался исполнить даже незначительную просьбу коллег и чем-то им помочь.
Чуть позже Ежов стал заведующим орготдела обкома Киргизской автономной области, то есть главным партийным кадровиком региона, а ещё через несколько месяцев стал заместителем первого секретаря Казахской АССР (так назывался Казахстан до территориального размежевания в Средней Азии и разделения её на несколько национальных союзных республик).
Воробушек
Именно там Ежов познакомился с Иваном Москвиным, что предопределило его будущее возвышение. Москвин был высокопоставленным партийным аппаратчиком и занимал должность заведующего Организационно-распределительным отделом ЦК. Звучит не очень значительно, но при Сталине кадровики стали действительно влиятельной силой.
Старые большевики из ленинской гвардии в борьбе за власть полагались на лозунги, а Сталин — на правильный подбор кадров. Политические противники Сталина обычно сильно недооценивали роль аппарата партии и особенно кадровиков и очень жестоко поплатились за это в будущем.
Ранее Москвин работал в Петрограде, но повздорил с местным руководителем Зиновьевым, которого сильно недолюбливал. Как раз тогда началась борьба за власть между Зиновьевым и Сталиным, и Москвин активно поддержал Сталина, за что и был возвышен.
Москвин пригласил исполнительного Ежова на должность инструктора. В рекомендации, данной ему при поступлении на службу, Москвин написал: «Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее, не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным — он всё сделает. У Ежова есть только один, правда, существенный недостаток: он не умеет останавливаться».
Инструктором он пробыл недолго, Москвин не мог нарадоваться на своего сотрудника, неотрывно сидевшего за бумагами, и сделал его своим заместителем. Ежов стал другом семьи Москвина, часто приходил к нему в гости, родственники начальника ласково звали Ежова воробушком. Через несколько лет «воробушек» и пальцем не пошевелит, чтобы спасти своего начальника и друга от расстрела.
В 1930 году Москвина переводят на службу в ВСНХ и Ежов становится главой Орграспредотдела. Тогда же Сталин, всегда считавший кадровое направление в партии первостепенным, лично встретился с Ежовым. Из-за собственной значимости у Ежова произошло головокружение от успехов. Незаметный чиновник неожиданно выбился в число руководителей страны, круг его общения изменился.
Он развёлся с первой женой Антониной, которая десять лет натаскивала Ежова и учила его писать без ошибок, и женился на Гене Хаютиной. К 25 годам она уже несколько раз успела побывать замужем за влиятельными в советском государстве людьми, что ввело её в круг советской богемы. Она лично знала почти всех советских знаменитостей: писателей, журналистов и так далее, и со многими из них поддерживала любовные связи. Хаютина вовремя оценила потенциал нового места работы Ежова и вышла за него замуж. Так неприметный чиновник, над которым из-за его неказистого внешнего вида посмеивались многие коллеги, обзавёлся эффектной женой, за которой были не прочь поухаживать даже многие советские знаменитости.
Ежов продолжает руководить кадрами, крайне ответственно выполняя полученные задания. В 1933 году он образцово проводит очередную генеральную чистку партии, которые Сталин практиковал, чтобы избавиться от потенциальных сторонников тех, с кем он боролся за власть. Из партии был изгнан каждый пятый её член — всего около 400 тысяч человек.
Сталин понял, что Ежов — именно тот человек, который нужен ему для задуманной массовой чистки уже не в масштабах партии, а в масштабах страны. Во-первых, Ежов не был знаком со старыми большевиками и не имел никаких связей с потенциальными жертвами, не имел с ними дружеских и родственных отношений и вообще человек в советской элите новый и без связей. Значит лоялен он будет исключительно Сталину.
Кроме того, Ежов тихий и исполнительный человек, любое начальство пользуется у него беспрекословным авторитетом, поэтому лишних вопросов он задавать не будет и перечить тоже. Писатель Лев Разгон — тесть бывшего начальника Ежова Москвина, который и возвысил его, вспоминал, что Ежов, приходя к нему в гости, был очень тихим и скромным, никогда не перебивал начальника и подобострастно слушал его, когда тот что-то говорил.
Сталин уже давно был недоволен наркомом внутренних дел Ягодой, который никак не желал понимать многочисленные сигналы, которые ему посылал генсек. Товарищ Сталин намекал, что всё зло, происходящее в советском мире, от убийства товарища Кирова до пожара в каком-нибудь Биробиджане, происходит при непосредственном вмешательстве лично Троцкого, тогда как Ягода в этом сомневался. К тому же он был наверху уже давно и был лично связан со многими будущими жертвами, да и вообще неохотно брался за репрессии против коммунистов. Нужен был новый человек, и этим человеком стал Ежов.
Кровавый нарком
В сентябре 1936 года Ягоду смещают с поста наркома и назначают на его должность Ежова. Тот передаёт свою кадровую вотчину заместителю Маленкову и становится генеральным комиссаром госбезопасности, что соответствовало воинскому званию маршала. По правилам советской «игры парткомов» каждый новый руководитель начинал с того, что безжалостно изгонял всех ставленников прежнего руководителя и приводил свою команду.
В качестве предлога Ежов выступил на пленуме ЦК, посетовав перед партийным начальством на крайне плохую работу подчинённых, подобранных ещё Ягодой, и плохую борьбу с замаскировавшимися врагами народа. Пленум дал добро на проведение чисток, и большая часть ставленников Ягоды была либо арестована и расстреляна, в случае с высокопоставленными сотрудниками, либо изгнана, в случае с рядовыми. Через два года, после прихода Берии, ситуация полностью повторилась уже с ежовцами.
Фото: © wikipedia.org, wikipedia.org
За два года при Ежове были проведены практически все самые известные и громкие процессы: Второй московский процесс (Пятаков, Сокольников, Радек), Третий московский процесс (Ягода, Рыков, Бухарин, Крестинский), «дело военных», закончившееся расстрелом маршала Тухачевского, нескольких командармов и комкоров, смертью от избиений маршала Блюхера. В конечном счёте было репрессировано 65% высшего командного состава РККА.
Репрессии касались не только высокопоставленных руководителей. Практически гарантировало попадание «в списки» наличие в прошлом таких вещей, как служба в Белой армии, участие в политической деятельности любой дореволюционной партии от кадетов до меньшевиков и левых эсеров, участие в какой-либо внутрипартийной оппозиции в 20-е годы, судимость по контрреволюционной 58-й статье в прошлом, попадание в категорию так называемых лишенцев — людей, занимавших какое-либо положение в дореволюционной России (полицейские, жандармы, офицеры, рантье, торговцы), возвращение из эмиграции и так далее.
Обвинения были стандартными: участие в контрреволюционном заговоре, связь с иностранными разведками, троцкизм. Следователи, занимавшиеся делами, имели только одно указание — добиться от обвиняемого признательных показаний. Во всём остальном у них были развязаны руки и каждый был волен импровизировать и добиваться показания своими способами. Кто-то методично избивал обвиняемых, пока они не раскалывались, кто-то просил подписать бумагу с уже написанными заранее показаниями, обещая после этого отпустить или добиться смягчения приговора, кто-то предлагал взять вину на себя, в обмен обещая, что родственников не тронут.
Поскольку даже в условиях зависимого от партийных органов советского правосудия на формальное разбирательство более миллиона уголовных дел ушли бы долгие годы, а работа судов оказалась бы парализованной, Ежов добился от Политбюро разрешения на упрощённый порядок осуждения. По всей стране были организованы так называемые тройки, создававшиеся при республиках, областях и краях.
В состав троек входили начальник местного отделения НКВД, прокурор и секретарь обкома. Время от времени они собирались вместе и рассматривали присланные из следственных отделов материалы. В них следователь расписывал дело и предоставлял показания обвиняемого. После этого тройка выносила приговор, не подлежавший обжалованию. Приговоры в большинстве случаев выносили заочно и подсудимого даже не привозили на вынесение приговора, никаких адвокатов также не было. После этого резолюции тройки уходили в Москву на подписание Ежову, если речь шла о каких-то видных местных партийных деятелях, либо приговор сразу же приводился в исполнение.
Стоит отметить, что ни о каком всевластии Ежова не приходится говорить, это был лишь слепой и послушный исполнитель. Он никогда не делал попыток заступиться за старых друзей, которые писали ему письма с жалобами, а также не пытался самодеятельно репрессировать каких-то видных деятелей. Например, Ежов прекрасно знал, что жена изменяет ему с Шолоховым, однако тот был в хороших отношениях со Сталиным, и Ежов, у которого на столе лежали распечатки любовных свиданий его жены с писателем, ничего не мог сделать.
Всего за два ежовских года по политическим статьям были осуждены 1,3 миллиона человек, из которых около 700 тысяч расстреляны.
Агент немецкой и польской разведки
К середине 1938 года стало ясно, что все политические соперники Сталина, все их ставленники, те, кто мимо проходил, и просто подозрительные товарищи уже расстреляны. Ежов становился не нужен. В августе 1938 года заместителем Ежова был назначен другой сталинский ставленник — Лаврентий Берия. Он начинает методично копать под своего шефа. Чтобы Ежов не воспользовался помощью своих ставленников, поначалу начали приходить за ними.
Начальник дальневосточного НКВД Генрих Люшков перебежал границу, сдался японцам и выложил им все «явки и пароли», параллельно начав разоблачать репрессии в СССР. А нарком внутренних дел УССР Успенский, поняв, что началось, инсценировал своё самоубийство и разбросал одежду на берегу Днепра, а сам с поддельными документами начал колесить по СССР. Найти его удалось только через несколько месяцев в Челябинской области.
Фото: © wikipedia.org, РИА Новости
В качестве формального предлога для снятия Ежова был использован глава НКВД Ивановской области Журавлёв, который написал на него донос в Политбюро, жалуясь на то, что Ежов недостаточно хорошо разоблачает врагов народа, не реагирует на сигналы активных сотрудников и вообще пьянствует и плохо организует работу.
Ежова вызвали на заседание Политбюро и как следует «проработали». Ему не оставалось ничего, кроме как подать заявление об отставке на имя Сталина, к которому он приписал: «Прошу Вас отдать распоряжение не трогать моей старухи-матери. Ей 70 лет. Она ни в чём не повинна. Это больное, несчастное существо».
Через три месяца был арестован заместитель Ежова Фриновский — один из его ближайших соратников. Фриновский сразу же дал нужные показания на бывшего шефа, заявив, что Ежов на самом деле состоял в преступной связи с террористом и убийцей Ягодой и после его расстрела продолжил его работу. Оказалось, что он с вредительскими и заговорщицкими целями наводнил силовой аппарат врагами и шпионами, которые в антисоветских целях уничтожали честных коммунистов.
Кроме того, Ежов признался в работе на польскую разведку, сверх этого сообщил, что его жена — английский шпион, и неожиданно признался в своём гомосексуализме.
Дело против Ежова вёл лично Берия, а допросами занимался его ставленник Кобулов. Судила Ежова Военная коллегия Верховного суда. Во время заседания он отказался от всех данных на этапе следствия показаний, заявив, что его жестоко избивали, добиваясь подписания этих показаний.
В последнем слове он сказал: «Всё, что я писал и говорил о терроре на предварительном следствии — липа. Судьба моя очевидна. Жизнь мне, конечно, не сохранят, так как я и сам способствовал этому на предварительном следствии. Прошу об одном, расстреляйте меня спокойно, без мучений. Ни суд, ни ЦК не поверят мне, что я невиновен. Я прошу, если жива моя мать, обеспечить её старость и воспитать дочь. Прошу не репрессировать моих родственников — племянников, так как они совершенно ни в чём не виноваты. Прошу передать Сталину, что всё то, что случилось со мной, является просто стечением обстоятельств, и не исключена возможность, что к этому и враги, которых я проглядел, приложили свои руки. Передайте Сталину, что умирать я буду с его именем на устах».
Судьба Ежова была предрешена. 3 февраля 1940 года он был признан виновным и приговорён к смертной казни, а на следующий день казнён. Брат Ежова и двое его племянников были расстреляны, третий племянник отправлен в лагеря.
Вторая жена Ежова успела покончить с собой до его ареста, а первую жену не тронули. Шестилетняя дочь Ежова, которую он удочерил в 1933 году, была отправлена в детский дом, где получила фамилию Хаютина.
Об аресте и расстреле Ежова не сообщалось публично, некогда знаменитый нарком просто исчез, канул в небытие, словно его и не было. Он был удалён со всех фотографий рядом со Сталиным, его имя убрано из энциклопедий и Краткого курса истории ВКП(б). Все населённые пункты, улицы и другие объекты, переименованные в честь Ежова, получили другие названия.
Конец «кровавого карлика» Николая Ежова
Автор фото, Unknown
По словам Александра Твардовского, Сталин «умел своих ошибок ворох перенести на чей-то счет». Массовые репрессии 1937-1938 годов остались в истории как ежовщина, хотя справедливее было бы говорить о сталинщине.
«Исчадие номенклатуры»
В отличие от профессиональных чекистов Менжинского, Ягоды и Берии, Ежов был партийным работником.
Окончив три класса начального училища, он оказался самым малообразованным руководителем советских/российских спецслужб за всю историю.
Николай Ежов родился 22 апреля (1 мая) 1895 года в селе Вейверы Мариампольского уезда Сувалкской губернии (ныне Литва).
По данным его биографа Алексея Павлюкова, отец будущего наркома Иван Ежов служил в полиции. Впоследствии Ежов утверждал, что является потомственным пролетарием, сыном рабочего Путиловского завода, и сам успел потрудиться там же слесарем, хотя в реальности учился частным образом портняжному делу.
О времени своего присоединения к большевикам он тоже, мягко выражаясь, сообщал неверные сведения: указывал в автобиографиях март 1917 года, тогда как, согласно документам Витебской городской организации РСДРП, это случилось 3 августа.
В июне 1915 года Ежов пошел добровольцем в армию, и после легкого ранения был переведен на должность писаря. В Красную армию был призван в апреле 1919 года, и снова служил писарем при школе военных радистов в Саратове. Спустя полгода стал комиссаром школы.
Карьера Ежова пошла в гору после перевода в Москву в сентябре 1921 года. Уже через пять месяцев Оргбюро ЦК направило его секретарем губкома в Марийскую автономную область.
В то время недалекие острословы прозвали Сталина «товарищ Картотеков». Пока остальные «вожди», упиваясь собой, рассуждали о мировой революции, Сталин и его сотрудники целыми днями возились с карточками, которые они завели на тысячи «перспективных партийцев».
Только в 1922 году секретариат ЦК и созданный Сталиным Учетно-распределительный отдел произвели более 10 тысяч назначений в партийном и государственном аппарате, сменили 42 секретаря губкомов.
Подолгу на одном месте номенклатурщики в то время не задерживались. Ежов работал в Казахстане и Киргизии, в декабре 1925 года на XIV съезде ВКП(б) познакомился с Иваном Москвиным, который через два месяца возглавил Орграспредотдел ЦК и забрал Ежова к себе инструктором.
В ноябре 1930 года Ежов занял место Москвина. К этому же времени, по имеющимся данным, относится его личное знакомство со Сталиным.
Москвин каждый день приезжал домой обедать и частенько привозил с собой Ежова. Жена патрона называла его «воробышком» и старалась получше накормить.
В 1937 году Москвин получил «10 лет без права переписки». Наложив на рапорт стандартную резолюцию: «Арестовать», Ежов приписал: «И жену его тоже».
К чекистским делам Ежов оказался причастен после убийства Кирова.
До 1937 года Ежов не производил впечатления демонической личности. Он был общителен, галантен с дамами, любил стихи Есенина, охотно участвовал в застольях и плясал «русскую».
Писатель Юрий Домбровский, чьи знакомые знали Ежова лично, утверждал, что среди них «не было ни одного, кто сказал бы о Ежове плохо, это был отзывчивый, гуманный, мягкий, тактичный человек».
Надежда Мандельштам, познакомившаяся с Ежовым в Сухуми летом 1930 года, вспоминала о нем как о «скромном и довольно приятном человеке», который дарил ей розы и часто подвозил их с мужем на своей машине.
Тем удивительнее случившаяся с ним метаморфоза.
Большой террор
В советскую эпоху культивировалось мнение, что преступления режима целиком сводились к пресловутому 37-му году, а до и после все обстояло благополучно. При Хрущеве неофициально высказывалось предположение, будто на вождя просто нашло временное помрачение рассудка.
Настойчиво навязывалась мысль, что единственной виной Сталина были репрессии против номенклатуры.
Теперь можно сказать, что он был прав отчасти. События, с подачи британского историка Роберта Конквеста известные как «Большой террор» все-таки носили исключительный характер.
В самодержавной России с 1825 по 1905 год было вынесено 625 смертных приговоров, из которых приведен в исполнение 191. В ходе подавления революции 1905-1907 годов повесили и расстреляли около 2200 человек.
Вероятно, даже у представителей номенклатуры в связи с этим возникали вопросы, поскольку Сталин счел нужным 10 января 1939 года направить руководителям региональных партийных организаций и управлений НКВД шифрованную телеграмму, в которой говорилось: «Применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 г. с разрешения ЦК ВКП(б). ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь».
Кроме 680 тысяч расстрелянных, около 115 тысяч человек «скончались, находясь под следствием», иными словами, под пытками. Среди них был, например, маршал Василий Блюхер, своей пули не дождавшийся.
Один из следователей в 1937 году с гордостью рассказывал коллегам, как в его кабинет зашел Ежов и спросил, признается ли арестованный. «Когда я сказал, что нет, Николай Иванович как развернется, и бац его по физиономии!».
Троякая цель
Совершив ужасающие злодеяния против народа, эти люди в отношении себя привыкли к относительной свободе, неприкосновенности и праву на собственное мнение.
Владимирского князя Андрея Боголюбского, считающегося первым «самовластцем» на Руси, бояре осуждали (и впоследствии убили) за то, что он хотел сделать их «подручниками». Ту же задачу ставил перед собой Сталин, чтобы, по известному выражению Ивана Грозного, все были как трава, а он один как могучий дуб.
Если в 1930 году среди секретарей обкомов и республиканских ЦК 69% были с дореволюционным партстажем, то в 1939-м 80,5% из них вступили в партию после смерти Ленина.
Во-вторых, Сталин, по оценкам историков, решил «почистить страну» перед большой войной: после установления нелегитимной диктатуры, конфискации частной собственности, отмены всех политических и личных свобод, Голодомора и глумления над религией образовалось слишком много людей, жестоко обиженных советской властью.
Ряд исследователей уверены, что Сталин войны не боялся, а целенаправленно и тщательно ее готовил, но в данном случае это неважно.
Наши современники видят эту ситуацию по-разному. Одни утверждают, что правильно Сталин устроил 37-й год, и еще проявил излишнюю мягкость, не всех врагов уничтожил. Другие полагают, что лучше бы ему было застрелиться самому, и с учетом природы режима изменников оказалось на удивление мало.
Третья задача состояла в том, чтобы спаять нацию железной дисциплиной и страхом, заставить всех усердно трудиться за гроши, делать не то, что выгодно или приятно, а то, что нужно государству.
В 1940 году в СССР было принято такое свирепое антирабочее законодательство, какого не знали самые одиозные правые диктатуры.
Указ Президиума Верховного Совета от 26 июня «О запрещении самовольного ухода с предприятий и учреждений» вслед за лишенными паспортов колхозниками превратил в крепостных большинство населения страны и ввел уголовную ответственность за опоздание на работу свыше 20 минут.
За семь предвоенных лет в лагеря и тюрьмы в СССР было отправлено около шести миллионов человек. «Врагов народа» и уголовников среди них было примерно по 25%, а 57% составляли посаженные за опоздания, «запоротую» деталь, невыполнение обязательной нормы трудодней и другие подобные «преступления».
Указ от 2 октября «О государственных трудовых резервах» сделал платным обучение в старших классах средней школы, а для детей малоимущих с 14 лет предусматривал «фабрично-заводское обучение» в сочетании с выполнением взрослых норм выработки. Направление в ФЗУ официально именовалось «призывом», и за побег оттуда отправляли в лагеря.
По словам историка Игоря Бунича, после 1937 года Сталин создал своего рода государство-шедевр: все находились при деле, и никто не смел пикнуть.
«Славно поработали»
В феврале 1935 года Ежов был назначен одним из трех секретарей ЦК, ответственным за организационную и кадровую работу, и председателем Комиссии партийного контроля, с этого момента по количеству встреч со Сталиным уступая только Молотову.
Назначение наркомом внутренних дел 26 сентября 1936 года формально являлось для него понижением и было обусловлено особой ролью, отведенной ему Сталиным.
По оценкам историков, прежняя чекистская верхушка полагала, что основная работа уже проделана, и можно сбавить обороты. Переломить эти настроения и призван был Ежов.
Судьбу людей стали решать «тройки», зачастую «пачками», без права на защиту, а нередко и в отсутствие обвиняемых.
Вместо ОГПУ и республиканских наркоматов внутренних дел был образован союзный НКВД.
Создателя ГУЛАГа и организатора дел против бывших соратников Ленина Генриха Ягоду Сталин, тем не менее, посчитал недостаточно энергичным и решительным. Тот сохранял остатки пиетета к «старой гвардии», по крайней мере, не желал пытать их.
25 сентября 1936 года Сталин, отдыхая в Сочи вместе с Андреем Ждановым, направил членам политбюро телеграмму: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на 4 года».
На следующий день назначение Ежова состоялось.
Вскоре он написал докладную Сталину: «В НКВД вскрылось много недостатков, которые терпеть дальше никак нельзя. В среде руководящей верхушки чекистов все больше зреют настроения самодовольства, успокоенности и бахвальства. Вместо того, чтобы сделать выводы из троцкистского дела и покритиковать собственные недостатки, люди мечтают только об орденах за раскрытое дело».
Ежов сообщил, что выполнил поручение Сталина и пересмотрел списки арестованных по последним делам: «Стрелять придется довольно внушительное количество. Думаю, на это надо пойти и раз навсегда покончить с этой мразью».
22 мая арест маршала Тухачевского положил начало массовой чистке командирского корпуса.
1 августа вступил в силу секретный приказ НКВД № 00447, который определял в «целевую группу» репрессий бывших «кулаков», «членов антисоветских партий», «участников повстанческих, фашистских, шпионских формирований», «троцкистов», «церковников».
Приказ устанавливал для всех регионов Советского Союза разнарядки по количеству арестованных и «осужденных по первой категории».
В документе было сказано, что «следствие проводится упрощенно и в ускоренном порядке», а главной его задачей является выявление всех связей арестованного.
На операцию выделялось 75 млн рублей.
Послушное орудие
Первые массовые расстрелы во исполнение приказа Ежова произошли на Бутовском полигоне в Подмосковье 8 августа 1937 года. В 1937-1938 годах только там были уничтожены около 20 тысяч человек.
Изначально планировалось расстрелять 76 тысяч и отправить в ГУЛАГ 200 тысяч человек, но от секретарей обкомов и начальников управлений НКВД посыпались просьбы «увеличить лимит». По имеющимся данным, Сталин никому не отказывал.
В 1950-х годах ходили слухи, будто на соответствующем обращении главы парторганизации Украины Никиты Хрущева он наложил резолюцию: «Уймись, дурак!», но доказательств этому нет.
В общей сложности за 18 месяцев НКВД арестовал по политическим мотивам 1 млн. 548 тыс. 366 человек. Расстреливали в среднем по полторы тысячи человек в день. Только за «шпионаж» в 1937 году казнили 93 тысячи человек.
На очередном выбитом следователями признании Сталин наложил резолюцию: «Лиц, отмеченных мною в тексте буквами «Ар.», следует арестовать, если они уже не арестованы». На поданном Ежовым списке людей, которые «проверяются для ареста»: «Не проверять, а арестовать нужно».
Молотов написал на не удовлетворивших его показаниях старого партийца: «Бить, бить, бить».
В 1937-1938 годах, согласно «Журналу посещений», Ежов побывал у вождя почти 290 раз и провел у него в общей сложности около 850 часов.
Георгий Димитров записал в дневнике, что на банкете 7 ноября 1937 года Сталин сказал: «Мы не только уничтожим всех врагов, но и семьи их уничтожим, весь их род до последнего колена».
Как писал в воспоминаниях Никита Хрущев, Ежов «понимал, что Сталин им пользуется как дубинкой, и заливал свою совесть водкой».
На торжественном собрании в честь 20-летия ЧК-ОГПУ-НКВД в декабре 1937 года с докладом выступил Анастас Микоян: «Учитесь у товарища Ежова, как он учился и учится у товарища Сталина. Славно поработал НКВД за это время!».
Козел отпущения
Сталин ласково звал приближенного «Ежевичкой», часто приглашал на дачу и играл с ним в шахматы.
«Народный поэт Казахстана» Джамбул сочинил поэму: «Всех змей ядовитых Ежов подстерег и выкурил гадов из нор и берлог!». Кукрыниксы опубликовали в «Правде» знаменитый рисунок «Ежовые рукавицы», на котором нарком душил трехглавую гидру со свастикой на конце хвоста.
Однако уже в начале 1938 года Ежов начал выходить из фавора.
По мнению исследователей, Сталину не понравились попытки Ежова издать под своей фамилией книгу, превозносившую его борьбу с «зиновьевщиной», и сделаться по совместительству редактором журнала «Партийное строительство», а также его предложение переименовать Москву в Сталинодар. Вождь полагал, что наркому надлежит заниматься своим делом, а не саморекламой.
Последний раз похвалы в адрес Ежова прозвучали с высокой трибуны из уст секретаря ЦК Андрея Жданова на торжественном собрании в день очередной годовщины смерти Ленина в январе 1938 года.
8 апреля Ежова сделали по совместительству наркомом водного транспорта, где еще дали возможность пошуметь в связи с «методом стахановца Блиндмана».
22 августа первым заместителем Ежова был назначен Лаврентий Берия, который сразу начал брать управление на себя. Приказы по наркомату стали выходить за двумя подписями.
В ноябре начальник Ивановского управления НКВД Валентин Журавлев направил в политбюро письмо с обвинениями в адрес Ежова, на что в тогдашних условиях не решился бы без отмашки сверху.
Журавлев вскоре возглавил столичное управление, а по итогам обсуждения письма 17 ноября было принято разгромное постановление.
23 ноября Ежов подал Сталину просьбу об отставке, в которой просил «не трогать моей 70-летней старухи-матери». Письмо заканчивалось словами: «Несмотря на все эти большие недостатки и промахи в моей работе, должен сказать, что при повседневном руководстве ЦК НКВД погромил врагов здорово».
25 ноября Ежова освободили от должности наркома внутренних дел (сообщение в «Правде» и «Известиях» появилось лишь 9 декабря).
Примерно за две недели до удаления с Лубянки Сталин приказал Ежову передать лично ему весь компромат на высших руководителей.
9 апреля Ежова сняли с поста наркома водного транспорта. На следующий день он был арестован лично Берией в кабинете секретаря ЦК Георгия Маленкова и отправлен в Сухановскую спецтюрьму.
Вышли на свободу около 150 тысяч человек, в основном, нужных государству технических специалистов и военных, в том числе будущие полководцы Великой Отечественной войны Константин Рокоссовский, Кирилл Мерецков и Александр Горбатов. Но были и простые люди, например, дедушка Михаила Горбачева.
По сравнению с масштабами репрессий это являлось каплей в море. Но пропагандистский эффект был отчасти достигнут: справедливость торжествует, у нас зря не сажают!
4 февраля 1940 года Ежов был расстрелян. Его обвинили в работе на польскую и германскую разведку, подготовке государственного переворота и убийства Сталина, якобы планировавшихся на 7 ноября 1938 года, а также в гомосексуализме, который с 1935 года признавался в СССР уголовным преступлением.
Накануне суда в тюрьму приехал Берия и имел с Ежовым разговор с глазу на глаз.
Он также назвал «врагами народа» маршалов Буденного и Шапошникова, наркома иностранных дел Литвинова и генерального прокурора Вышинского, а также сообщил, что «почистил 14 тысяч чекистов, но моя огромная вина заключается в том, что я мало их почистил». На самом деле, число арестованных при Ежове работников НКВД составило 1862 человека.
По утверждению генерала госбезопасности Павла Судоплатова, Ежов, когда его вели на казнь, пел «Интернационал».
По необъяснимой прихоти Сталина другого брата, Александра, не только не тронули, но и оставили на должности начальника отдела наркомата образования РСФСР.
Приемная дочь Ежовых Наталья, в шесть лет отправленная в спецприемник для детей «врагов народа», в 1988 году обратилась в Военную коллегию Верховного суда СССР с просьбой о реабилитации отца. Суд отказал, отметив в постановлении, что Ежов, хотя и не являлся заговорщиком и шпионом, совершил тяжкие преступления.
Достоверно неизвестно, подвергался ли Ежов избиениям и пыткам.
В отличие от его собственных жертв, с ним расправились тайно. Не было ни митингов разгневанных трудящихся, ни даже информации в газетах об аресте и приговоре. Лишь Хрущев впоследствии сообщил, не вдаваясь в детали, что «Ежов получил по заслугам».