что такое рехаб в россии
Рехаб? Прехаб! И зачем вам это нужно
За последние несколько лет отношение к фитнесу кардинально изменилось. Культ мышц, тяжелых весов и чрезмерных нагрузок в прошлом, на повестке — осознанность и холистический подход, в том числе к собственному телу. Явление легко объяснимо: популярность качалок и «железа» привела к огромному количеству травмированных людей — да, возможно, визуально крепких и даже притягательных, но совершенно нездоровых. В зале спортсмены-любители получают те же нагрузки, что и профессиональные спортсмены, и при этом не получают той поддержки по предотвращению травм, которой профессионалы, безусловно, обеспечены.
Неудивительно, что, разочаровавшись в изнурительных нагрузках, все мы постепенно склоняемся к более мягким, созидательным практикам — бум всевозможных студий растяжки, йоги, пилатеса говорит красноречивее любых слов. Еще одна относительно новая и стремительно набирающая обороты активность — прехаб-фитнес (prehab fitness). О ней и поговорим подробнее.
Что такое прехаб?
Prehab fitness, или «разминочные классы», — специальные занятия, предназначенные для минимизации риска травмирования клиентов во время тренировок. Основные упражнения до боли знакомы: ходьба выпадами, вращения суставами и другие динамические функциональные движения, обеспечивающие контролируемую мобильность бедер, позвоночника и плеч. Однако во главу угла ставится техника выполнения и неусыпный профессиональный супервайзинг.
«Безусловно, методика не нова и в чем-то напоминает симбиоз старого доброго ЛФК и пилатеса, да и всевозможные девайсы для самостоятельного прехаба часто можно найти в любом фитнес-клубе, — говорит Озджан Учар, велнес-амбассадор D-Gym в отеле D-Resort, Gocek. — Вот только немногие знают о том, как работать с ними эффективно. И еще меньшее количество людей понимает, что приставка „пре“ в названии — ключевая: нужно готовить тело к нагрузкам, мобилизировать мышечные волокна и пучки, а не залечивать раны после изнурительной тренировки». В общем, prehab not rehab.
Подготовка мышц, сухожилий и суставов к последующим нагрузкам особенно важна с учетом того, что в современной жизни мы большую часть времени задействуем лишь малую часть из них (например, сидя за компьютером по восемь-десять часов), в то время как другие ослабевают, становятся жесткими. В общем, ни о каком балансе речи не идет, а именно дисбаланс — главный триггер травм.
Зал для групповых и персональных тренировок в D-Gym, расположенном в D-Resort Gocek
Принцип прехаб-тренировок взят непосредственно из профессионального спорта — причем его элитных видов. Так, в 2009 году FIFA начала активно популяризировать собственную программу по профилактике травматизма в качестве комплексной методики для предотвращения травм за счет повышения прочности пресса, улучшения баланса и ловкости у футболистов-любителей. Чуть позже в «Британском медицинском журнале» были опубликованы результаты исследований, доказывающие, что выполнение программы в течение двух недель снижает риск бесконтактных травм вроде повреждения передней крестообразной связки.
Прехаб-тренер или доктор?
Логичный вопрос: кто должен консультировать клиентов по таким нагрузкам? Озджан Учар отвечает на него однозначно: врач, физиотерапевт. Или тренер с медицинским образованием. В D-Gym за прехаб отвечают именно такие.
Прехаб и спа
Можно ли усилить эффект от прехаб-тренировок? Однозначно да: индивидуально подобранные спа-программы вам в помощь. Прехаб готовит тело именно к тому виду нагрузок, которые позволят вам добиться поставленных целей максимально быстро, а спа-терапевты помогают восстановиться после занятий.
Неудивительно, что в меню D-Spa, расположившегося на 1500 м 2 отдельного стоящего здания D-Resort, десятки программ и процедур, отвечающих разным задачам: балийский массаж и массаж горячими камнями, обертывания морскими водорослями и глиной, ароматерапия и рефлексология. И конечно же, ритуалы в традиционном турецком хаммаме. По запросу большинство процедур могут провести в уединенном дзен-саду с видом на горы или на пляже под шум прибоя.
Нарко-рехаб центр «Вектор жизни»
Реабилитация от алкоголизма и наркомании — длительный процесс, который осложняется тем, что 97% зависимых не признают проблемы. Выздоровление замедляет то, что у больных присутствует сильная психологическая зависимость, избавится от которой намного сложнее, чем от физического пристрастия. В наркологическом центре «Вектор жизни» организовано проводится лечение разных видов зависимости с последующей реабилитацией.
О центре
Наркологическая клиника «Вектор жизни» — это команда квалифицированных специалистов, которые используют только передовые и проверенные методики, позволяющие в 95% случаях добиться результата. Пациенты, прошедшие полный курс терапии, полностью излечиваются от зависимости. В стенах клиники применяются только разрешенные государственными нормативными актами методики, а его деятельность разрешена официальной лицензией. Помимо помощи самым зависимым, в центре реабилитационную помощь психолога могут получить родственники наркомана или алкоголика.
Филиалы наркологической клиники «Вектор жизни» находятся в 25 городах РФ, поэтому воспользоваться услугами центра могут жители разных регионов страны.
Используемые методы
После того, как зависимый проходит этап детоксикации, он переходит к реабилитации, которая состоит из психологической поддержки пациента. Многие под термином «реабилитация» подразумевают, чуть ли не тюремное заключение с ужасными условиями. Это далеко не так! В центре «Вектор жизни» предоставлены все условия для комфорта зависимых. Здесь не проводят принудительное лечение, только по согласию, используются безопасные методики, которые не вредят здоровью, а только улучшают физическое и психическое состояние пациента.
[us_cta title=»Проконсультируйтесь сейчас» title_tag=»h3″ controls=»bottom» btn_label=»8-800-551-23-41″ btn_link=»url:tel%3A88005512341|||» second_button=»1″ btn2_label=»Заказать обратный звонок» btn2_link=»url:%23callback|||»]Звонок бесплатный для всех регионов по всей России![/us_cta]
Программа реабилитации
Лекции и ежедневные занятия с психологами. Помогают зависимому человеку не замкнуться в себе и не впасть в депрессию. В ходе занятий больные получают поддержку специалистов.
Индивидуальные консультации. Необходимы для выявления первопричины, которая повлекла развитие алкоголизма или наркомании, очищения подсознания от скопившегося там негатива.
Йога и медитация. В ходе занятий учатся расслабляться, концентрировать собственное внимание на определенной цели и контролировать работу собственного тела.
Занятия по программе 12 шагов и Дейтоп. Больные осознают потребность срочного проведения лечения, а также становятся более самостоятельными. Программа Дейтоп подразумевает работу с родственниками.
Зависимые, находящиеся на реабилитации в клинике «Вектор жизни», активно занимаются приготовлением пищи, рисованием, выполняют различные функции в среде мини-социума. Это помогает отвлечься от мысли о наркотиках, получить заряд энергии от проделанного дела.
Психологическую поддержку оказывают не только психологи, аддиктологи и наркологи, а и прежние наркоманам, которые проходили лечение в клинике, избавились от зависимости.
Если пациент не имеет физической возможности добраться до клиники «Вектор жизни», сотрудники центра могут организовать транспортировку зависимого до стационара.
Убедиться в эффективности лечебных методик, можно, просмотрев фото и ознакомившись с отзывами бывших пациентов, которые прошли лечение зависимости в стенах данного учреждения.
«Может, ещё получится что-то. Хотя бы остаток жизни нормально пожить». За социальной чертой: часть вторая
Реабилитантка Юля замечает меня из окна второго этажа сразу, как только я подхожу к закрытой калитке. Дежурит она там что ли? Узнала, что-то закричала кому-то внизу, после чего принялась энергично махать руками — «заходи скорее». Что ж, ситуация для них нередкая — реабилитант сбежал, покуролесил пару дней и пришёл с повинной. Старший по дому Вадик встречает на веранде, подбоченившись и загородив вход в дом. Вероятно, по сценарию планировалась воспитательная беседа, покаяние и обещание больше так не делать. Представился ещё раз, показал удостоверение журналиста.
Специально три дня не мылся и пил, чтобы за «своего» приняли, объяснил.
Мог бы мыться. К нам иногда чистых привозят, пробурчал Вадик, смутившись.
Я был в этом реабилитационном центре зимой. Обратился как человек, якобы «попавший в трудную жизненную ситуацию», когда писал репортаж о жизни ребцентров изнутри. Помощники откликнулись живо, забрали в тот же день. Сутки провёл в Перми, потом увезли в Уфу, где я несколько дней прожил с другими обитателями так называемого «божьего дома» (репортаж об этом интернет-журнал «Звезда» публиковал в апреле).
Вернувшись домой, стал искать ответы на вопросы о том, как устроена система помощи, реабилитации и «реабилитации», откуда берутся люди, нуждающиеся в помощи и в такой ли помощи они нуждаются. Пообщался с руководством государственного центра социальной реабилитации, руководителем сети негосударственных реабилитационных центров, волонтёрами. Поговорил с другими бездомными. А в ребцентр пришёл вновь, чтобы взять телефон их «главного по Перми» хотел пообщаться официально. Контакт Вадик дал без проблем. Я извинился за спектакль. «Да ничего», заулыбался старший по дому.
Кто они и откуда
Всех людей «в трудной жизненной ситуации» объединяет то, что они остались без жилья, без денег, никому не нужны и ведут асоциальный образ жизни, считает директор Центра социальной адаптации в Перми Евгений Омутных. Так живут примерно 5 % населения любой страны, говорит его заместитель Людмила Полякова. Почти все они страдают алкоголизмом. Их можно условно разделить на три основные группы.
Бывшие заключённые. Во время отбывания срока утрачиваются социальные связи и навыки. «Чем больший срок он провёл в заключении, тем сложнее ему адаптироваться в обществе», подтверждает Людмила Полякова. Многим освободившимся попросту некуда идти. Нет семьи, жилья, утрачены связи с родственниками. Если срок был долгим, человек отвыкает жить самостоятельно, заботиться об элементарных вещах еде, одежде, крыше над головой.
Люди из 90-х. Те, что были в то время людьми среднего возраста. Многие из них сегодня входят и в категорию «бывшие заключённые». Они начали злоупотреблять спиртным именно тогда, во время глобальных реформ и не менее глобального кризиса, не смогли вовремя приспособиться к новым реалиям, «прогорели», были обмануты более предприимчивыми соотечественниками и т. д. Тем из них, кто ещё жив, сегодня по 50-60 лет.
Бывшие воспитанники детских домов. Социальное иждивенчество, инфантильность это то, с чем многие вышли из детдома по достижении совершеннолетия. Они также нередко входят в категорию бывших сидельцев. «Они очень привязчивые. Им очень важна психологическая поддержка. Я разговариваю, ему 45 лет, а он говорит, что он ребёнок-сирота, рассказывает Людмила Полякова. „В этом возрасте многие из нас уже дети-сироты, давай что-то делать“. Ему 45 лет, а он рад бы, чтобы я его тут же усыновила». «Они сложные, но интересные. Они очень своеобразные. С ними интересно работать и видеть результаты», добавляет Омутных.
Это не всё. Есть ещё жертвы чёрных риэлторов, одинокие инвалиды, старики и просто так спившиеся люди. Может показаться, что среди «неблагополучных» мало женщин, однако Анна Зуева, руководитель благотворительной организации «Территория семьи» (работает преимущественно с семьями, беременными или женщинами с несовершеннолетними детьми прим.ред.) говорит, что женщины в «кризисной ситуации» явление нередкое, просто в этих историях, как правило, три героя мать, ребёнок и отец, вне зависимости от их взаимоотношений или их отсутствия. Поэтому это отдельная сложная тема, и здесь не про них.
Рехабы: еда, крыша над головой, кровать, работа и молитвы
Объявления реабилитационных центров, они же рехабы, развешаны по всему городу на столбах и деревьях. На них обещания бесплатной помощи людям, оказавшимся в «трудной жизненной ситуации» из-за алкоголя, наркотиков, потери документов или отсутствия жилья. Как правило, объявления соседствуют с предложением услуг неквалифицированных рабочих уборка снега, погрузка/разгрузка и прочее. Телефоны разные, но оформление листочков одинаковое. Ещё одно заметное сходство у номеров телефонов последние четыре цифры часто одни и те же. Только в Перми мы насчитали не меньше десятка разных названий, которые фигурируют на объявлениях «Твой шанс», «Путь преодоления», «Выбери жизнь», «Линия жизни», «Ника» и прочие. У некоторых есть свои сайты, где вы можете почитать об условиях пребывания в центре, посмотреть фотографии постояльцев, почитать истории успешно преодолевших невзгоды людей. Большая часть названий не принадлежит никаким юридическим лицам. Это просто названия.
Фото: Владимир Соколов
Типичный рехаб большой арендуемый дом в частном секторе на окраине города. Никаких вывесок или иных опознавательных знаков. Возможно, вы не раз проходили или проезжали мимо такого дома, в котором, никак не выделяясь, обитают несколько десятков реабилитируемых. В каждом доме есть старший и его приближённые, обычно из «бывших». Утром и вечером реабилитанты молятся Богу, днём ходят на работу, по двое и более. Бывает, срываются и уходят в загул, на вольные хлеба особенно после мизерной зарплаты, которую иногда выдают в некоторых рехабах.
Сергей, старший по дому в одном из реабилитационных центров, говорит, что на работу реабилитант выходит через 2-3 дня после попадания в ребцентр. Работа даётся посильная кого-то определяют в дворники, кого-то в грузчики или в подсобные рабочие на стройке. Зарплату 20 % от общего заработка у них начинают платить через три месяца и только при условии, что не было «залётов». Если продержался полгода, выплата увеличивается до 50 %. Через 6-9 месяцев примерного поведения, по словам Сергея, реабилитантам помогают найти жильё, устроиться на работу официально. «Залётом» в разных домах считают разные вещи: где-то это если получил деньги и напился, а где-то и запах табака уже «залёт». Выдерживают единицы. Большинство живут от залёта до залёта, вновь и вновь начиная «реабилитацию» с начала.
«Им объясняешь они вроде согласны, в подпитии. Они сюда всегда в подпитии попадают. Вот он два-три дня живёт в центре. Потом его отправляют на работу, а он пропадает. И через пару дней опять пьяный приходит», рассказывает Сергей. Он, однако уверен кто хочет жить нормально, тот живёт.
Много тех, кто смог реабилитироваться, восстановиться? спрашиваю.
Бывают. Вот у нас сейчас мужчина устроился на работу в «Семью». Жена у него тоже работает. Некоторые берут себе часть зарплаты, а остальное сдают на хранение в сейф. Некоторые себе на одежду сами зарабатывают. Один недавно смартфон купил.
Деньги, которые зарабатывают, но почти не видят реабилитанты, идут на обеспечение жизни рехаба арендную плату, коммунальные платежи, еду, товары первой необходимости. Раньше с питанием было проще звонили из магазинов и предлагали забрать продукты, у которых истёк срок годности. Хлебозавод отдавал «некондицию». Сейчас это запрещено законом. Договориться, конечно, можно, но не всегда.
Фото: Ярослав Чернов
«Я уж думал, вы не позвоните», с упрёком сказал Виктор, руководитель нескольких реабилитационных центров в Перми, за чьим телефоном я приходил в пермский «божий дом». Когда мы созвонились впервые, ему уже рассказали, кто я и зачем был в рехабе. Поговорить, однако, удалось лишь через месяц каждый раз встреча срывалась из-за плохого самочувствия моего собеседника. Мы увиделись в кафе. Виктор нервничал, просил официантку сделать музыку потише, пробовал выдрать провода из колонки, которая висела над нами. Признался, что диктофон «действует ему на нервы» пришлось разговаривать без записи.
Ребцентры сложно назвать прибыльным бизнесом, утверждает мой собеседник. У него самого ипотека и другие кредиты. Жена работает продавщицей. За границей не бывал. «Я 16 лет не знаю, что такое отпуск и выходные. Ты думаешь, я много зарабатываю? Если бы так было, разве моя жена стояла бы целыми днями на кассе в магазине? Нет. Это служение. Это моя миссия. Выбрался сам, помогаю выбраться другим», говорит он. Религия важная составляющая жизни в рехабах (хотя упомянутый выше Сергей утверждает, что участвовать в ритуалах реабилитантов не принуждают: «Хочешь молишься с нами. Не хочешь просто стой, послушай»).
Виктор бывший алкоголик. Отбывал срок за уголовное преступление. Не пьёт 16 лет. Женат. Детей «Бог не дал». «Видишь, каким я был», показывает он на телефоне свою старую фотографию. На ней худой, обросший щетиной, мало похожий на упитанного Виктора человек. Когда-то он был реабилитантом, а затем стал одним из помощников руководителя в «Преображении России». В 2011 году деятельность этой благотворительной организации (четыре сотни филиалов по всей стране, тысячи реабилитантов) запретил Верховный суд. Лидер и трое помощников получили сроки за похищение людей, избиения, незаконное предпринимательство. Виктор настораживается, когда я завожу речь о «Преображении России», религии и незаконном предпринимательстве. «Ну зачем тебе это? несколько раз спрашивает он меня за время беседы. Скоро старший освобождается (вероятно, Андрей Чарушников, бывший руководитель „Преображения России“ прим.авт.), зачем сейчас шум поднимать?».
Многие бездомные проходили через бесплатные ребцентры, и многие не смогли жить по их правилам. Алексей три месяца прожил в «Нике». Говорит, кормят нормально, только работать надо, а платят немного: «Раньше две тысячи в месяц [платили]. Сейчас вроде как больше пять тысяч. Они говорят: тебе здесь деньги-то зачем, и так всё дадут и жрать, и одежду, и курить». Главный минус для Алексея запрет на сожительство. У него есть любимая женщина, с которой они вместе скитаются и не собираются оформлять свои отношения официально. Говорит, что для него самое важное жена, дети, церковь и свобода: «Нахрен мне эти центры?»
Фото: Владимир Соколов
Ещё один наш собеседник Юрий, бездомный с более чем 10-летним стажем говорит, что пару месяцев провёл в одном из реабилитационных центров в Закамске, в съёмной четырёхкомнатной квартире. Первые две недели отдыхал, а потом стали гонять на работу. Денег не платили («Работать гоняют за тарелку супа»), кормили плохо («Каша мне их надоела. Не лезла уже»).
Фото: Ярослав Чернов
Руководитель дневного Центра помощи людям в беде «Территория передышки» Анна Фадеева подтверждает: досыта кормят далеко не везде. Бывает так, что человек живёт в реабилитационном центре, а ужинать приходит в «Территорию передышки». Кроме того, в рехабах не помогают восстанавливать документы а многим это необходимо. Наконец, считает Фадеева, обращение туда попросту небезопасно: «Чаще всего люди, которые селятся в реабилитационных центрах, подписывают бумагу о том, что если что-то случится, у них нет никаких претензий, и они не будут никуда жаловаться».
От государства: еда, крыша над головой, кровать, лечение, юрист, психолог
Центр социальной адаптации (ЦСА) единственное государственное учреждение в Пермском крае, которое помогает людям, оказавшимся на улице. Информация о наличии свободных коек обновляется на сайте Центра ежедневно, но от этого не меняется их нет. В ЦСА везут всех, кого больше везти некуда из больниц, из полиции, с улицы.
«Раньше многие жили в подвалах, но сейчас же все подвалы заколочены, рассказывает Людмила Полякова. Многие вылезают из люков, с теплотрасс. Поступают с ожогами сначала в больницы, оттуда к нам. Если человек живой и где-то объявился, его везут к нам, потому что мы единственный такой центр в Пермском крае».
Есть здесь и «тяжёлые» те, кто потерял здоровье и получил инвалидность. После реабилитации они попадут в дом-интернат, на постоянное жительство. Там им выделят закуток. Там тоже есть жизнь. Они даже имеют право жениться.
Привезти в ЦСА насильно не имеют права, говорит Полякова, и бывают случаи, когда человек отказывается ехать в Центр, а потом его находят мёртвым на улице. При этом не принять человека, оставить его на улице также не имеют права. Поэтому, если мест не хватает, ставят дополнительную койку на ней «новенький» может дожидаться нормального места. В Центре всё временно.
ЦСА состоит из трёх отделений на 258 мест и палатки на четыре десятка мест. Палатка ставится на зиму неподалёку от Центрального рынка, подальше от лишних глаз, на берегу реки Данилиха.
Фото: Ярослав Чернов
В отделении милосердия живут те, кто уже не способен ухаживать за собой. В социальной гостинице люди могут пережить абстиненцию и остаться на время восстанавливать документы и строить планы на будущее. В отделении ночного пребывания обитают люди, освободившиеся из мест лишения свободы. Таких здесь, по словам Евгения Омутных, 95 %.
Как рассказывает Людмила Полякова, те, кто провёл за решёткой меньше трёх лет, стараются, пробуют жить самостоятельно. Они долгое время не употребляли спиртное, наркотики, и если не возьмутся за старое, всё получится. Главное, считает наша собеседница осознанное, вербализованное желание изменить свою жизнь. С теми, кто вышел после длительного срока сложнее.
«Может быть, он уже трудоустроился, и жизнь налаживается, и подружка появилась не хочет уходить [из Центра>, упирается. Ему у нас нравится, ему здесь всё понятно. Ему не нужен свой закуток. Они привык к своему койко-месту и больше ничего не хочет. Социальное иждивенчество. Они боятся от нас оторваться».
По словам Поляковой, важно понять, что человек хочет, в зависимости от этого выстраивать программу реабилитации: «Человек должен понимать, что он не просто тут проводит время, а работает над своей реабилитацией, а мы ему помогаем».
Примеры успешной реабилитации есть. Немного, но есть.
Сергей. Выглядит бодро. Не старый, с живыми глазами. Много татуировок, которые он не стесняется показывать. Говорит, они не из тех, что имеют какое-то значение в местах заключения. Сергей отсидел несколько сроков, в общей сложности около 20 лет. Его история нетипична после нескольких «ходок» решил, что надо радикально менять жизнь. Даже в полиции удивляются: «Мы вообще не понимаем, что с тобой происходит», сказали ему, когда он в очередной раз пришёл отмечаться как поднадзорный.
— Нас в семье было пятеро. Я и четыре сестры. Папа с мамой когда-то развелись. Папа меня и старшую сестру забрал. Мачеха есть мачеха, у неё свой сын, она меня невзлюбила. И семь лет я жил под постоянным давлением, в конфликте. А потом я сбежал к матери, и как-то всё пошло-поехало. Воровство. Раз попал, второй, третий.
Освободился. Жилья не было, ничего не было. С родственниками отношения не поддерживал, это сейчас подружился со всеми. Когда освобождаешься, спрашивают — куда поедешь? Я сказал — некуда. Они предложили в отделение ночного пребывания. Я сказал — конечно, поеду, не на улице же жить.
Я там недолго пробыл, месяца три-четыре. Мне помогли, работу предоставили. Ну и там же тоже специалисты работают. Психологи. Познакомился с девушкой. Устроился работать на стоянку — раньше никуда не мог официально устроиться, с судимостью не берут. Девушка работала. Потом сняли комнату в общежитии. Дальше она забеременела. Мы всё обдумали, посчитали и решили, что надо ребёнка. Она родила, сняли квартиру однокомнатную. А перед родами мне позвонил знакомый, предложил вариант с работой. Возможно, говорит, возьмут официально администратором в отделение ночного пребывания. И всё. Приехал, поговорили с Людмилой Эдуардовной [Поляковой]. Устроился благодаря ей. Вот, второй год здесь работаю. Жена работает. Ребёнку уже десять месяцев. Начинает ходить, пытается говорить.
После освобождения не пью, не употребляю наркотики. С родственниками поддерживаю отношения, созваниваюсь, списываюсь в соцсетях. Это в прошлом году, перед Новым годом я помирился со всеми. Больше 10 лет с ними не общался, с 1999 года.
Меня всё устраивает. Нет такой головной боли — вот я завтра проснусь и что дальше? Работы нет, куда идти? А здесь всё стабильно уже, наладилось. Тех, кто отвык о себе заботиться, в ЦСА много. Они знают, что им не надо ни за что платить. Сегодня накормят, а завтра будет завтра. Есть такие, кто находит работу, жильё, но таких единицы. Психологи с ними работают. Если человек сам захочет исправиться, он сможет. Вот я в своё время задумался: ну сколько можно? Хватит. В моём случае большую роль сыграла семья. Особенно ребёнок.
Дмитрий высокий, кажется не очень старый, но с заметными проблемами со здоровьем. Слегка замедленные, осторожные движения, вялая речь, внимательные глаза. Такие глаза я видел у заключённых в одно мгновение, почти неуловимо скользнул взглядом вокруг, не оставив незамеченной ни одну деталь, и сосредоточился на своих башмаках, оставив собеседнику созерцать лишь свою «покорную» макушку.
Он живёт в социальной гостинице четыре месяца. Попал сюда из небольшого областного города, где у него когда-то была семья. Работал вахтовым методом, дома почти не бывал. Поссорился с женой.
— [После ссоры с женой] я просто утром встал и ушёл, больше не вернулся. Продолжал работать. Начал выпивать, съехал с тормозов. Осудили на 19 лет.
На зоне случился инсульт. Это уже третий был или четвёртый, не помню. Они, видимо, решили, что я почти помер или должен помереть. Им важно, чтобы человек умер не у них. До конца срока оставалось 16 лет. Они меня просто «похоронили».
Вот я (показывает справку об освобождении с фотографией, в справке говорится «Досрочно по болезни. подлежит немедленному освобождению» — прим. авт.). Тут видно, что я почти труп. В таком состоянии человек кому нужен? Отправили домой. Сестра меня забрала. Начал восстанавливаться.
С сестрой не поладили, и я оказался на улице. С улицы пришёл в отделение Центра [социальной адаптации] в своём городе. Обрисовал ситуацию. Они мне предложили поехать сюда. Я, конечно, согласился.
Это сейчас у меня организм справляется. Получил работу, получаю минималку. Покупаю себе фрукты. Поддерживаю организм, как могу. В аптеке, насколько позволяет бюджет, покупаю витамины, чтобы организм окреп. Стараюсь не нервничать, веду спокойный образ жизни. Занимаюсь своими делами. Утром выхожу и потихонечку, по территории. Ни с кем не конфликтую, восстанавливаюсь.
Высокое давление как было, так и есть. Мне говорят, что группу по инвалидности с такой проблемой получить сложно. Они [врачи] просто не понимают, или стандарты у нас такие. Они считают, что если я на ногах, речь есть, значит, всё нормально. Их аппаратура показывает, что у меня всё стабильно. А у меня несколько инсультов. Это же без последствий не проходит.
Я здесь [в ЦСА] недавно. Испытательный срок три месяца прошёл. Пока здесь живу, дворником работаю. Со временем, конечно, надо будет жильё снимать. С моей зарплатой это нереально. Надеюсь, решаемо. Я решил, что хватит, пора успокоиться, начать нормально жить.
Владимир. Ходит с трудом. Судя по лицу и рукам, жизнь его потрепала изрядно, или он сам себя трепал. Улыбается. Он местная знаменитость. Это его сотрудница Росреестра пинками прогоняла с крыльца заведения, после чего видео инцидента попало в СМИ. В тот день Владимир был сильно пьян и самостоятельно покинуть облюбованное крыльцо не мог. Люди позвонили в ЦСА, попросили забрать. Людмила Полякова отправила на место машину с медсестрой. «Его разбудили. Предложили поехать в ЦСА, рассказывает Людмила. Он отказался. Я говорю медсестре скажи ему, что поедете в гостиницу бухать (смеётся). Он согласился! Сам заполз в машину. Она повезла его „бухать“. Сюда привезла».
Похмелье у Владимира в тот день было тяжёлым. Его трясло и «колбасило». Вызвали скорую, сделали капельницу, после чего он лёг на коврик под берёзой и проспал целый день. С того самого дня, уже больше полугода, Владимир не пьёт. Говорит, что после того, как к нему так хорошо отнеслись в Центре, он не может подвести его сотрудников.
— Когда меня сюда привезли, я почти не мог ходить. Ходил с палкой. Потом стало получше, получше. Сейчас совсем хорошо. Мне 50 лет. Отбывал срок — 9 лет особого режима. Пока сидел, мама умерла. Освободился, никого у меня нет. Наш дом снесли, на его месте построили магазин, пока я отбывал. Началась улица. С 2009 года я на улице. Ночевал в подъездах, на трубах. Летом на поляне, на Каме.
Ноги у меня болят года три. Три месяца вообще не мог ходить. На «четвёрке» (больница) лежал, меня там подлечили. Сначала на каталке возили, потом я с палкой стал ходить.
Меня привезли сюда [в ЦСА]. Я здесь неделю прожил, все документы на инвалидность были готовы. Но нет, мне же всё было мало, опять захотелось выпить. И опять очутился там же, где был. Всё хуже и хуже было. Летом с Компроса не уходил вообще. На лавке посижу, полежу — летом тепло, ничего не надо. Потом выйду к магазину, бывшему «Океану». Люди всё равно добрые есть — подавали. А чо, первым делом это же всё на выпивку надо. Я даже не помню, как меня забирали [с крыльца, где его пинала чиновница]. Очнулся уже здесь. Место было знакомым.
Знаете, я 50 лет прожил зря. [Сейчас] семь месяцев не пью. Не курю. До этого курил больше 30 лет. Надо как-то. Может, ещё получится что-то. Хотя бы остаток жизни нормально пожить. В первую очередь я хочу, чтобы у меня зажили ноги. А дальше. Пить я, конечно, не обещаю, что насовсем брошу. Но в данный момент, пока ноги не заживут, я не буду [пить].
Кодирование? Нет. Я лечился от алкоголизма, был в ЛТП. Это не помогает. Пока сам не захочешь, это бесполезно. У меня сосед кодировался. Ему вшивали эти ампулы. Пить, говорят, будешь — крякнешь. Ну и что? Он — из больницы приехал, ему захотелось пить. Он в баню пошёл, вырезал эту ампулу и снова пьёт.
Разовая помощь: помыться, подлечиться, покушать, поспать, перекантоваться
И всё же многие бездомные предпочитают оставаться на улице, быть вольными бродягами, как они себя называют. Сколько их можно только догадываться. Если пять процентов населения, как говорит Людмила Полякова, то только в Перми их больше 50 тысяч человек. Несколько сотен пристроены в муниципальных приютах. Свободных мест там, как правило, нет. Точное количество негосударственных рехабов в городе неизвестно они не любят публичности. Изучая объявления на столбах и деревьях, мы насчитали десяток различных названий, за каждым стоит по 3-5 домов или квартир, в каждом из которых могут жить по 15-30 человек. Это ещё примерно тысяча человек. Где остальные? Подвалы домов для них теперь закрыты. Остаются теплотрассы, заброшенные дома, вокзалы и прочие места, где можно укрыться от холода и непогоды.
Для них есть иные формы поддержки. Например, бесплатные обеды, которые организуют негосударственные реабилитационные центры, благотворительные и религиозные организации прямо на улице или в своих помещениях. Такие обеды своеобразная точка первого контакта, где людям предлагают помощь, временное жильё, работу. Непосредственный контакт единственный способ донести до этих людей информацию. Еда раздаётся в одних и тех же местах в одно и то же время, поэтому нуждающиеся заранее знают, где и в какой день они могут бесплатно поесть.
В пункте обогрева палатке, которая является частью Центра социальной адаптации и упоминалась выше можно переночевать. Сюда пускают в любом виде. Даже сильно пьяных, если на улице мороз. Не могут не пустить, для того и поставлена. Здесь есть печь-буржуйка и пара десятков двухъярусных кроватей. Михаил, старший по палатке, следит за порядком. Он бывший алкоголик. Говорит, что в палатке употреблять спиртное запрещено. И если не очень холодно, то сильно пьяных в палатку не пускают: «Пусть погуляет до вечера, протрезвеет, а потом приходит». По словам Михаила, бывает «неспокойно» некоторые постояльцы напиваются и буянят, приходится вызывать полицию.
Фото: Ярослав Чернов
Палатка стоит с первого декабря по первое марта. Если холода затягиваются, то дольше. Сюда приходят не только бездомные, но и, например, те, кто не хочет заявляться домой пьяным. Отоспятся, благодарят и уходят.
«Наши постояльцы не обязательно алкоголики. Бывает, с семьёй поссорился, пришёл. У нас тут дворник жил. Ходил на работу, копил на жильё, рассказывает Михаил. Были такие, кто пожил, поработал, потом снял жильё. Приходили, благодарили. Семейные пары были. Отец с дочерью жили. Приехали из Липецка к брату, а его нет, и им деваться некуда. Пожили, поработали, уехали. Были и молодые. Парень приехал искать работу, 19 лет. Месяц у нас пожил, заработал на билет, уехал».
И всё же, основной контингент алкоголики. Бывают и наркоманы, но редко. Здесь не делят людей на категории. Все они просто постояльцы.
Фото: Ярослав Чернов
В прежние годы в пункте обогрева можно было только переночевать. Днём всех выпроваживали. Сейчас правила изменились палатка открыта круглосуточно. Однако днём здесь народу мало, все разбредаются по своим делам. Часть перебирается в «Территорию передышки», где можно помыться, постирать одежду, постричься, получить помощь юриста, психолога и медика здешний фельдшер может оказать первую помощь, обработать от вшей, чесотки. Говорят, это приходится делать часто, медицинская помощь требуется примерно каждому пятому. Если ситуация запущена, вызывают скорую в месяц бывает до десятка вызовов. Есть в «Территории» и два специалиста по социальной работе. Организация тесно взаимодействует с Центром социальной адаптации.
Фото: Ярослав Чернов
«Наш центр точка первого контакта человека с системой помощи в городе. Место, куда приходят разные люди и те, кто находится в риске бездомности, и те, кто уже долгое время на улице, объясняет директор „Территории передышки“ Анна Фадеева. Мы оказываем помощь, но мы не говорим человеку, как ему жить и что делать. В идеале, человек сам говорит, что он хочет, что ему необходимо. Хорошо, если у него будет ощущение, что он всё сделал сам. Он не будет ценить результаты, если мы будем всё делать за него. Мы можем мотивировать, но не заставлять что-то делать».
Анна считает, что если человек жил на улице длительное время, больше двух лет, ему можно оказать только гуманитарную помощь поддерживать жизнь и здоровье. Если человек на улице меньше двух лет, у него больше ресурсов на восстановление. Речь о здоровье, психологических (внутренних) нормах, социальных связях, желаниях. Основная проблема жильё. Как раз с ним в «Территории» помочь не могут, а между тем, говорит Фадеева, эту проблему надо решать в первую очередь «иначе в остальном нет смысла»:
«Жильё должно быть безопасным, неприкосновенным. Это должно быть твоё личное пространство. В большинстве европейских стран бездомный может подать заявку на пособие, которое позволит оплачивать проживание, питание. Иногда его хватает даже на какую-то одежду. У нас такого нет».
Пока мы разговариваем с Анной Фадеевой, из душа, с полотенцем на голове, выходит пожилой мужчина. Улыбка до ушей. Говорит будто заново родился, для полного счастья осталось невесту найти. Кто-то смеётся. Во время визита в «Территорию передышки» довелось поговорить с несколькими гостями.
Алексей здесь частый гость. Щуплый, с лукавинкой в глазах. Сначала разговаривал как будто неохотно, сидя боком, но быстро разговорился. Сегодня пришёл с подругой. У неё синяки вокруг глаз, ссадины на лице, шее. Алексей, отводя глаза, говорит, что он тут ни при чём. Он уже принял душ и пребывает в благодушном настроении.
— Работал на строительстве набережной Камы. Неофициально. Недавно ушёл — не платили толком. Тысячу давали на выходные, раз в неделю. Кормили бесплатно. Там же и жил — на набережной, на стройке. Потом охранником, дворником [работал]. Где туалеты стоят, там детская площадка. Ночевал в комнате матери и ребёнка. Там же душ принимал, хотя и не положено — ночью мылся, втихаря. Три месяца там жил.
В палатке у рынка один раз был. Больше не пойду. Там дурдом, пьяные. Я сам всякую парашу не пью, только вино хорошее. У нас с подругой есть, где ночевать. Есть у меня место.
Ещё есть мачеха — в Кировской области, в Омутнинске. Я оттуда. Но пятый год уже тут. Из дома из-за мачехи ушёл — выгнала. Сейчас по телефону общаемся нормально. Может быть, летом съезжу в гости. Что там — две недели поживешь и опять выпнет.
Здесь (в «Территории передышки») девчонки нормальные. Мы тут кино можем смотреть в интернете по ноутбуку. [Но] здесь не кормят. По понедельникам только приезжают из «Ники». Я уж не помню, как первый раз попал сюда. Пьяный был. Они мне адрес дали, или показал кто-то. Вот работу найду. У меня все документы есть, только прописки нет. Это не проблема, можно вообще без документов устроиться.
Юрий сидит в сторонке, возле шкафа с книгами. Незаметный, невыразительный. Он будто вообще находится не здесь, а коротает вечер в своей уютной квартире. Всё, что вокруг какое-то недоразумение. Не обращает ни на что внимания. Читает «Чёрный обелиск».
— Не читал Ремарка раньше. Я сюда свои две книги принёс. Чейза и ещё одну. не помню какую. Частенько здесь бываю. Днём здесь, а на ночь в палатку. Хорошего там мало, не всем места хватает. Пьяные эти надоели — то обоссутся, то обосрутся, приходят, прямо на пол ложатся. Стараюсь не обращать внимания.
До 1998 года у меня была квартира. Хотел сойтись с девкой. Думал, нормальная. Прописал её к себе с двумя детьми, а она меня выгнала. Потом дефолт. До 2012 года водителем работал в одной конторе, там же и жил. У меня В, С категории. После, до 2017 года, ездил грузчиком. Устроен был неофициально. Потом контора закрылась.
В понедельник, в среду, в 12:00 кормят на Перми-II [площадь у железнодорожного вокзала]. Там „центровики“ (из реабилитационных центров — прим. авт.), Женька в очках ездит. В католической церкви в понедельник, среду, пятницу в 15:00 кормят горяченьким супчиком с хлебом, чаем, на Пушкина, 28.
Случаев, чтобы человек смог вырваться из этого, начал сам себя обеспечивать, зарабатывать, я не знаю. Может быть, и есть такие. Я не встречал.
Говорят, есть какая-то президентская программа. Там если восемь месяцев не пьёшь, не наркоманишь, дают жильё. Но я что-то сомневаюсь. У многих просто руки опустились уже. Им ничего не надо.
Я мало с кем общаюсь. Сам по себе. Здесь все сами по себе. Достал поесть — поел. Если сам не достал, никто с тобой делиться не будет. Сегодня я поел. Завтра он поест.
Стоит только захотеть хотеть?
Все мои собеседники так или иначе высказывали одну и ту же мысль: помочь можно любому, но только если он сам этого захочет. Возникает вопрос: разве можно этого не хотеть? Можно, если такая помощь попросту не нужна. Примеры были выше. Вот ещё два интересных.
Первый обитает в подъезде пермского дома, где раньше жила моя семья. Точнее, первая. Женщина, лет 45, ютится на пожарной лестнице, которая находится в специальном «колодце» внутри дома. Днём куда-то уходит. Иногда стоит у окна между этажами. Её часто можно видеть сидящей за пустым столом на фудкорте ближайшего торгового центра. Всегда опрятная, в чистой одежде. Это удивительно, учитывая то, что она всегда носит чёрное, а на чёрном видна любая пылинка. Встретив её на улице, ни за что не догадаетесь, что она бездомная. Ни разу не видел её пьяной. В доме от неё ни запаха, ни звука. Лишь мелькает иногда, как тень. Ничем никому не мешает, совсем. Лишь некоторым соседям не нравится сам факт того, что в доме живёт бомж, и они вешают замки на пожарные выходы на своих этажах. Однажды удалось немного поговорить. Историю свою рассказывать отказалась. Спросил, почему не обращается за помощью, предложил контакты. С улыбкой поблагодарила и сказала, что ей это не надо.
Второй пример привела руководитель «Территории семьи» Анна Зуева. Прямо возле их офиса, под люком, в колодце у теплотрассы уже пять лет живёт бездомный. Ни волонтёры, ни социальные работники не могут уговорить его оставить своё жилище и изменить образ жизни. Остальным до него нет никакого дела. Однажды он завёл себе собаку. И стали было они вместе жить-поживать, ничего не наживать, но нагрянули активисты-зоозащитники. По их мнению, собака не может жить в таких условиях это жестокое обращение с животным. Собаке необходимо изменить образ жизни.
Возможно, отобьются, и будут дальше жить-поживать вместе. Так, как им хочется. Столько, сколько получится.
Ранее мы рассказывали о пункте обогрева для бездомных.
Историю о пермячке Наталье Логиновой и её единомышленниках, которые вяжут вещи и раздают их бездомным.