что такое психиатрическая больница закрытого типа
Что такое психиатрическая больница закрытого типа
В тюремных больницах «овощей» превращают в «петухов»!
Мы уже не раз в нашей газете писали о психбольницах закрытого типа, то есть тюремных. Туда попадают люди, совершившие преступные деяния, но признанные судом больными психически. Уголовной ответственности они уже не подлежат. Раз в полгода они проходят специальное медицинское освидетельствование по итогам которого человека могут выпустить на свободу. На этот раз мы расскажем три истории пациентов таких спецпсихушек.
В итоге в клиниках закрытого типа (еще в одну, более южную, Сергея отправляли на лечение туберкулеза) человек, совершивший кражу, провел более десяти лет! И только пару месяцев назад специальная медицинская комиссия наконец признала, что у Сергея в результате лечения сейчас положительная динамика в состоянии, у него отсутствуют выраженные психоподобные проявления, опасные тенденции, в связи с чем, по своему психическому состоянию не представляет особой опасности для себя и других лиц и не нуждается в принудительном лечении в условиях психиатрического стационара специализированного типа с интенсивным наблюдением. Суд, вняв этим заключениям, перевел Сергея в обычную психиатрическую клинику без принудительного лечения.
Теперь опекун Сергея вправе обратиться к главному врачу психиатрической больницы с заявлением об изменении вида принудительного лечения со стационарного на амбулаторное. И тогда по истечении шести месяцев больной будет освидетельствован врачебной комиссией. Если врачебной комиссией будет дано заключение о том, что у больного Сергея К. отсутствуют выраженные психоподобные проявления, то его через суд переведут на амбулаторное, домашнее лечение по месту жительства.
Казалось бы, история Сергея К. имеет счастливый конец. Но это как сказать. Всю молодость (более десяти лет) он провел в спецпсихушке, где его заразили туберкулезом. Наверное, лучше было бы получить свой срок за кражу, отсидеть пару лет, и больше об этом не вспоминать.
Поборы как на зонах
Еще один бывший сиделец, пардон, пациент одной из спецклиник, который попросил скрыть не только фамилию, но даже и имя, рассказал, что в его больнице практиковались поборы, как это принято на зонах. То есть родственники должны были платить четкий ежемесячный тариф за то, чтобы больного не закололи до того состояния, что он больше уже никогда не выйдет из образа слюнявого «овоща». Также этот человек поведал нашей газете, что в его клинике отсиживались различные авторитеты, которых врачи помещали в шикарные палаты, где они там проводили дни и ночи за игрой в карты, употребляя алкоголь и наркотики.
Что же, так или иначе, если у нас общество не слишком здорово, почему все хорошо должно быть в психушках? А что касается различных блатных, которые отсиживаются на больничке, то тут вспоминается такой анекдот:
В кабинете психиатра врач спрашивает:
— На что жалуетесь?
— Мне постоянно кажется, что меня кто-то преследует.
— И давно это с вами?
— С тех пор, как я бежал из тюрьмы.
Иосиф Габуния, адвокат:
Продление, изменение и прекращение применения принудительных мер медицинского характера осуществляются судом по представлению администрации учреждения, осуществляющего принудительное лечение, на основании заключения комиссии врачей-психиатров. Лицо, которому назначена принудительная мера медицинского характера, подлежит освидетельствованию комиссией врачей-психиатров не реже одного раза в шесть месяцев для решения вопроса о наличии оснований для внесения представления в суд о прекращении применения или об изменении такой меры. Освидетельствование такого лица проводится по инициативе лечащего врача, если в процессе лечения он пришел к выводу о необходимости изменения принудительной меры медицинского характера либо прекращения ее применения, а также по ходатайству самого лица, его законного представителя и близкого родственника. Ходатайство подается через администрацию учреждения, осуществляющего принудительное лечение, вне зависимости от времени последнего освидетельствования. При отсутствии оснований для прекращения применения или изменения принудительной меры медицинского характера администрация учреждения, осуществляющего принудительное лечение, представляет в суд заключение для продления принудительного лечения. Первое продление принудительного лечения может быть произведено по истечении шести месяцев с момента начала лечения, в последующем продление принудительного лечения производится ежегодно.
В СССР тюремных больниц закрытого типа было 12. Сейчас в России – 7. В Петербурге, Калининграде, Смоленске, Костроме, Орле, Волгограде и Казани. До 1988 года подобные лечебные учреждения с усиленным наблюдением за больными входили в структуру МВД. Сейчас – Минздрава.
Психушка для преступников – кого содержат в самой закрытой лечебнице за Уралом
В особой психлечебнице запрещено фотографировать как пациентов, так и врачей.
Кирпичный забор лечебницы с непонятными трубами сверху – это «бочки», ограждения от побега, современный аналог колючей проволоки, более гуманная защита от побега, которая не рвет на куски плоть. За массивной железной дверью – проходная. Уже отсюда чувствуется запах лекарств, и это первое отличие от исправительных колоний. Там дух особый, его ни с чем не спутаешь: аромат ограниченного пространства вкупе с кислой вонью дешевых папирос. Здесь же по рецепторам бьет стерильность.
Чем тюремная психбольница отличается от зоны
Это одна из восьми психиатрических больниц федерального подчинения в России, и единственная за Уралом. Ее открытия ждали 20 лет, в июне 2015-го учреждение начало работу. Сюда принудительно помещают психически больных мужчин, представляющих особую опасность для себя и других лиц.
Псих с воли в больницу с интенсивным наблюдением не попадет – сюда отправляют лишь совершивших злодеяния.
Сложно сказать, какое из наказаний хуже. В тюрьме осужденные хотя бы знают отмеренный срок и могут считать дни до воли. Здесь же нет никаких точных дат – только врачи и суд могут решить, когда открыть двери наружу.
Исповедь осужденной: «Меня предупреждали, он – наркоман»
Пациенты
Вопреки стереотипам, здесь нет серийных маньяков. Фигурантов различных резонансных дел, на удивление, тоже.
А вот другой случай: мужчина наотрез отказался выходить из палаты на свидание к маме. После разговора с врачами выяснилось, что в воспаленном сознании мужчины почудилось, будто за дверью он слышал голоса. И те голоса вынашивали план его убийства – это и было проявлением болезненного состояния пациента. И такие истории здесь происходят постоянно.
Они смотрят на нас сквозь маленькие окошечки – в глазах читается любопытство. Новые лица. Несмотря на криминальные деяния, людей по эту сторону забора называют не осужденными, а пациентами. Вместо личных дел – история болезни. Вместо камер – палаты на четыре человека, с железными койками и санузлом. Вне палат за криминальными пациентами наблюдают двое охранников – сотрудники ГУФСИН. Отбирают только лучших из лучших. Работа с таким контингентом сложнее, чем в исправительных колониях – нужно немало терпения и самообладания. И сами медики проводят обучение для работников ГУФСИН, чтобы они смогли правильно среагировать на то или иное состояние больного.
Сроков нет. Время пребывания человека за стенами лечебницы определяет суд, исходя из заключения врачей о его психическом состоянии. Официальным языком это звучит «до выздоровления». Неофициально – пока состояние не улучшится. Каждый год выписывают 45-47 человек. Столько же поступает новых. Но даже те, кого выписали из спецлечебницы с интенсивным наблюдением, не сразу возвращаются «в люди». Выписка происходит поэтапно. После принудительного лечения в стационарах специализированного типа следует стационар общего типа, и только после этого возможно амбулаторное лечение.
За жизнью пациентов следят более 200 камер и днем, и ночью. Сотрудники ГУФСИН в психбольнице осуществляют лишь охрану, следят, чтобы пациенты ни окружающим, ни себе не нанесли вреда. Кроме имен-фамилий, статей, да склонности к агрессии они о пациентах знают немного.
На 200 пациентов 121 сотрудник ГУФСИН и почти 230 сотрудников больницы – это и врачи, и санитары, и повара.
Полтора специалиста на одного умалишенного. Конечно, дежурные смены и караулы меняются, поэтому цифра только выглядит так пугающе.
Высокий процент умственной отсталости, запущенных форм алкоголизма
Здесь больные люди, совершившие преступления – от кражи курицы до убийства соседей топором.
«Заочницы»: любовь через решетку
Как вести себя в психиатрическом стационаре и жить после выписки
В России существует несколько типов психиатрических медучреждений: стационары закрытого и открытого типов, диспансеры, психоневрологические интернаты. Открытые психиатрические стационары по режиму содержания мало чем отличаются от обычных больниц. В закрытых стационарах — именно их называют психушками — люди содержатся круглосуточно и живут по строгому распорядку.
Журналистка Наталья Аверина изучила опыт пациентов и составила рекомендации — как вести себя в больнице закрытого типа и как жить после выписки.
Условия содержания в закрытом психиатрическом стационаре отличаются от условий в привычных медучреждениях. Здесь могут не называть диагноз, не давать медицинскую карту и ограничивать движение. Для пациентов устанавливается распорядок дня со временем подъема, приемов пищи и медикаментов. При поступлении забирают ценные вещи, а в прикроватной тумбочке запрещают хранить острые предметы и стеклянные бутылки. Лекарства (в том числе те, которые не связаны с психиатрией) выдают медсестры. Личные посещения родными разрешены, но право на телефонные звонки пациенту дает лечащий врач.
В стационаре не привлекайте к себе излишнее внимание врачей, медсестер и санитаров . По возможности старайтесь держать себя в руках, не предъявлять медработникам ультиматумов, быть доброжелательным и контактным. Продемонстрируйте врачам, что вы понимаете, что сейчас нездоровы. Не давайте санитарам повода агрессивно реагировать на ваше поведение.
В среде пациентов соблюдайте правила человеческого общежития. В казарме, тюрьме, больнице и коммунальной квартире они примерно одинаковы. Не берите без спроса вещи других пациентов, делитесь «передачками», не грубите людям, по возможности помогайте им.
Держитесь. Вас не будут держать в стационаре вечно — когда состояние стабилизируется, вас выпишут. Помните, что за стенами больницы есть мир, где вас могут поддержать — близкие люди, волонтеры и социальные работники.
После выписки из больницы нужно будет какое-то время продолжать принимать препараты и посещать участкового психиатра в местном диспансере — узкопрофильной поликлинике. Если ваше состояние стабильно, скорее всего, в диспансер нужно будет ходить не чаще раза в месяц. Как возвращаться к обычной жизни после больницы?
Не жалейте себя чрезмерно. Примите на себя ответственность за свою жизнь, не перекладывайте ее на врачей или близких людей. Будьте самоироничны: смейтесь над тем, что кажется страшным, тогда оно перестает быть таким гнетущим.
Ходите на мероприятия. Посещайте концерты, открытые лекции, кружки для взрослых. Если у вас сложности с деньгами, поищите бесплатные мероприятия при библиотеках, волонтерских и социальных центрах, дворцах культуры.
Просите помощи, когда она необходима. Если почувствовали ухудшение своего состояния — обратитесь к участковому психиатру и попросите пересмотреть терапию или возьмите направление в дневной стационар. Заранее соберите информацию о видах госпитализации в вашем регионе.
Как вести себя, если пациентом психиатрической больницы стали не вы, а близкий вам человек? Не пытайтесь выспрашивать у него все подробности жизни в стационаре — возможно, он не захочет вспоминать то, что он пережил. Спросите, не нужна ли ему какая-то помощь — с поиском врачей, с устройством на работу, психологическая поддержка. Продемонстрируйте, что вы принимаете его, что он по-прежнему ваш друг, что вы готовы его выслушать.
Психическое расстройство — не постоянное состояние, оно имеет свою «драматургию». Острый период, как правило, недолог, обычно пациент достигает полной или частичной ремиссии. Следите за своим состоянием — если становится хуже, обратитесь к психиатру. Не ждите, когда станет совсем плохо, — тогда есть риск попасть в закрытый стационар. Помните, что с психиатрическим диагнозом можно полноценно жить, а при благоприятных обстоятельствах ремиссия может продлиться всю жизнь.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Новости
На Ваш почтовый ящик отправлено сообщение, содержащее ссылку для подтверждения правильности адреса. Пожалуйста, перейдите по ссылке для завершения подписки.
Если письмо не пришло в течение 15 минут, проверьте папку «Спам». Если письмо вдруг попало в эту папку, откройте письмо, нажмите кнопку «Не спам» и перейдите по ссылке подтверждения. Если же письма нет и в папке «Спам», попробуйте подписаться ещё раз. Возможно, вы ошиблись при вводе адреса.
Исключительные права на фото- и иные материалы принадлежат авторам. Любое размещение материалов на сторонних ресурсах необходимо согласовывать с правообладателями.
По всем вопросам обращайтесь на mne@nuzhnapomosh.ru
Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter
Нашли опечатку? Выделите слово и нажмите Ctrl+Enter
Благотворительный фонд помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь»
Адрес: 119270, г. Москва, Лужнецкая набережная, д. 2/4, стр. 16, помещение 405
ИНН: 9710001171
КПП: 770401001
ОГРН: 1157700014053
р/с 40703810701270000111
в ТОЧКА ПАО БАНКА «ФК ОТКРЫТИЕ»
к/с 30101810845250000999
БИК 044525999
Благотворительного фонда помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь» в отношении обработки персональных данных и сведения о реализуемых требованиях к защите персональных данных
Личный опыт: Как живут в психиатрическом стационаре
Приговорённый к принудительному лечению за беспорядки на Болотной площади Михаил Косенко рассказал The Village о том, в каких условиях содержат признанных невменяемыми преступников
Михаил Косенко
Инвалид II группы, безработный.
В июне 2012 года был задержан по подозрению в участии в массовых беспорядках в ходе акции 6 мая.
В октябре 2013 года его признали виновным и приговорили к принудительному лечению в «психиатрическом стационаре закрытого типа».
В июне 2014-го суд разрешил отпустить его на амбулаторное лечение.
Михаил Косенко был одним из первых задержанных по «Болотному делу». Он мог бы быть амнистирован в конце прошлого года, если бы не состояние здоровья. Институт Сербского провёл психиатрическую экспертизу и признал Михаила невменяемым в момент совершения преступления. Поэтому обвинители запросили для него не срок в колонии, а принудительное лечение в психиатрической больнице. Дожидаться решения суда Косенко отправился из СИЗО «Медведково» в стационар при Бутырской тюрьме.
Через полтора года суд согласился с выводами Института Сербского и после апелляции в марте 2014 года отправил Косенко на бессрочное лечение в психиатрический стационар закрытого типа № 5 в Чеховском районе Московской области. Тогда никто не знал, сколько ему придётся пробыть на принудительном лечении. Многие правозащитники предполагали, что Косенко выйдет на свободу позже других осуждённых по «Болотному делу». Но уже через два с половиной месяца Михаила отпустили на амбулаторный режим. The Village встретился с Михаилом Косенко и узнал, как работает «карательная психиатрия» в современной России.
Болезнь
Когда мы начинаем разговор, Михаил будто чем-то недоволен. Он объясняет: не хочет говорить про личное и рассказывать историю своей болезни, давайте только про больницу. Но всё же рассказывает, что заболел ещё перед армией. Его всё равно призвали: в военкомате нормального психиатрического обследования не было. Во время службы болезнь обострилась, но не в результате контузии, как пишут в справках о Косенко.
Диагноз у Михаила страшный — «шизофрения». Хотя, по словам президента Независимой психиатрической ассоциации России Юрия Савенко, на Западе диагноз звучал бы по-другому — «шизотипическое расстройство личности». У Косенко вторая группа инвалидности. «С болезнью жить тяжело, но я стараюсь как-то справляться», — делится Косенко. Ему приходится ежедневно принимать лекарства.
Болезнь выделила Косенко среди других «болотников». Институт Сербского на основе двадцатипятиминутного разговора с больным, по записям в медкарте из диспансера и материалам уголовного дела признал Косенко невменяемым и склонным к диссимуляции — преуменьшению собственной болезни. Признанный невменяемым в момент совершения преступления обычно освобождается от уголовной ответственности. После проведения экспертизы Косенко перевели из обычного СИЗО в стационар при Бутырской тюрьме. Там он провёл полтора года.
«Кошкин дом»
Это место называют «Кошкин дом», «КД», «Кошка» или «Кот». Раньше здесь был корпус Бутырки для женщин, которых в этом мире называют «кошками». Потом для них построили отдельный СИЗО, но название осталось.
В «КД» пять этажей. Первый — для персонала. На втором — тяжёлые больные. На третьем — «транзитники», те, кого постоянно возят в Институт Сербского и обратно. На четвёртом — обвиняемые, которых признали невменяемыми в момент совершения преступления. Пятый этаж недавно отремонтировали. Там находится «отделение медико-социальной реабилитации», содержат в нём наркоманов. По словам Косенко, условия там лучше всего: удобные кровати и даже есть спортзал. Жителей других этажей туда не пускают.
На всех остальных этажах условия такие же, как в тюрьме. Вместо палат — камеры. Врачи появляются нерегулярно, даже обход делают не каждое утро. К просьбам пациентов относятся равнодушно — могут удовлетворить, а могут просто забыть. Лекарства то появляются, то исчезают. Михаилу, которого в основном держали на четвёртом этаже, таблетки привозила сестра Ксения. Если они заканчивались, приходилось ждать неделю-другую, когда она снова их доставит.
В камерах живут от двух до восьми человек. Распорядок дня тюремный. Подъём в шесть утра, но он необязательный. При желании можно поспать подольше. Дальше завтрак. Кормят в тюремном стационаре отвратительно. Норма еды ограничена, все держатся на передачах родственников или том, что передают сокамерникам. От тюремной еда в местном стационаре отличается только тем, что изредка дают яйца, масло и молоко.
Прогулка раз в день. Инфраструктуры для спортивных упражнений нет. Медсестёр и санитаров почти не бывает видно, причём даже те санитары, что есть, — это заключённые, оставшиеся отбывать срок в тюрьме. За порядком следят надзиратели, не прикреплённые к стационару. Они работают и в основной части СИЗО. Задачи вылечить пациентов здесь ни у кого нет. К больным относятся как к временным постояльцам, которые скоро покинут стационар. Доступа к психологу, по сути, нет. К нему надо записываться, а потом, если повезёт, он вызовет к себе. В тюрьмах психолог часто просто приходит к камере, открывает окошко и пытается разговаривать с человеком при остальных сокамерниках. Заключённые делиться своими проблемами в таких условиях отказываются.
«По ощущениям стационар больше похож на тюрьму, чем на больницу», — вспоминает Косенко. Если кому-то плохо, нужно стучать в дверь камеры, чтобы надзиратели позвали врача. Часто никто не реагирует. «При мне одного такого пациента пристегнули наручниками к кровати, чтобы не шумел», — рассказал Михаил. Говорят, что иногда пристёгивают особо буйных или совершивших попытку самоубийства и держат по несколько суток. Руководство больницы, конечно, такие факты отрицает.
При этом, по словам Михаила, большинство пациентов — адекватные, вменяемые люди. Все общаются друг с другом, шутят. У многих диагнозы не соответствуют действительности. Есть люди, которые попали туда по сфальсифицированным делам. Преступления они совершили самые разные: и кражи, и убийства, и контрабанда. В соседней с Косенко камере сидел Сергей Гордеев, в феврале расстрелявший учеников 263-й школы Москвы. Но ничем особенным там не отметился.
Тем не менее раньше в «Кошкином доме» было ещё хуже. Один надзиратель рассказывал Михаилу, что в 1990-е там всех пациентов держали голыми без постельного белья.
Стационар в Чеховском районе
Михаилу удалось покинуть «Кошкин дом» после вынесения приговора. Суд согласился с выводами Института Сербского и отправил Косенко на принудительное лечение в психиатрический стационар закрытого типа № 5 в Чеховском районе Подмосковья. Двухэтажные кирпичные строения, построенные ещё до революции, — не тюремная больница. Но основные её постояльцы — люди, признанные невменяемыми в момент совершения преступления. Даже если они после этого вышли из неадекватного состояния, их всё равно отправят на лечение. Поэтому почти все, с кем общался Михаил, — нормальные люди. В больнице есть и обычные пациенты, не преступники, но Михаил с ними не пересекался.
Всего в чеховском стационаре 30 отделений. Они отличаются режимами содержания больных: общий или специальный — для более тяжёлых. В других больницах есть ещё отделение специнтенсива. В чеховском стационаре его функцию фактически выполняет 12-е отделение. Туда попадают за различные проступки. Людей там держат взаперти в боксах по два человека. Иногда в 12-е отделение попадают не слишком заслуженно. Одного знакомого Михаила поместили туда за то, что он помогал другим пациентам писать жалобы. Врачи посчитали его «негативным лидером» и решили проучить.
Волю пациентов подавляют, чтобы они не были способны на преступление или самоубийство. Если больной выйдет из больницы и вновь совершит преступление, его лечащего врача упрекнут в непрофессионализме. «Я в специнтенсивах не был, но общался с вышедшими оттуда больными, — рассказал Косенко. — Это не какие-то деградировавшие люди, но все они предпочли бы туда не попадать».
Сам Косенко был в общем отделении. Атмосфера там гораздо лучше, чем в тюремном стационаре. Вместо камер — палаты, из которых можно выходить. Правда, в каждой по 15?20 человек, а туалет всего один на отделение. Зато нормальные кровати, более человечное отношение персонала. Надзирателей нет — вместо них санитары и медсёстры. Обращаются по имени. Охранники, к помощи которых иногда приходится прибегать, тоже не из системы ФСИН. Смущает главное: никто из пациентов этой больницы не знает, когда он сможет её покинуть.
На еду в чеховском стационаре Косенко не жаловался. По его словам, она вполне добротная и точно лучше тюремной. Кроме того, продукты можно получать от родственников.
Распорядок дня в больнице жёсткий, но даже при строгой дисциплине и надзоре люди чувствуют себя свободнее, чем в тюрьме. После завтрака обязательный обход. Врачи держатся достаточно отстранённо. Обычно пациенты им говорят, что у них всё нормально. Если есть какие-то вопросы или жалобы, врачи или их помощники всё старательно записывают.
Гулять выводят дважды в день в определённые часы под надзором санитаров. Летом прогулки продолжительные — до трёх часов. На прогулочном дворе есть стол для настольного тенниса и волейбольная площадка. Но играть на ней было некому, так что она пришла в негодность. Михаил видел, как играли в соседнем дворе, но пациентам его отделения доступ туда был запрещён. С ними можно было поговорить только через сетку, огораживающую двор.
Официально заниматься физкультурой, отжиматься в стационаре запрещено. Причина очень странная — тем самым вы можете подавить других пациентов, а также использовать свои навыки для побега. Персонал относится к отжиманиям снисходительно, но иногда пресекает. Зато в отделении есть те же игры, что и в тюрьме: нарды, домино, шашки и шахматы. Карты запрещены.
Также запрещены компьютеры и мобильные телефоны. Можно иметь плеер без диктофона, радио, электронную книгу или игрушку типа «Тетрис». Но их надо сдавать на ночь. О том, что происходит в мире, пациенты узнают из газет, которые привозят родственники, и телевизора, установленного в столовой. В палатах, в отличие от тюрьмы, телеприёмников нет. Что смотреть, выбирают сами пациенты. Обычно это новости, фильмы или спорт. В исключительных случаях позволяют посмотреть телевизор после отбоя.
Пациентам можно передавать бумажные книги. Но не все. «Я посоветовал своему приятелю книгу Джона Кехо „Подсознание может всё“, а её не разрешили, — удивляется Косенко. — Видимо, посчитали вредной».
Письма врачи тоже проверяют. Как они объяснили Михаилу, пациентам неоднократно присылали план побега. В тюрьме письма правили — вычёркивали ручкой или фломастером то, что не нравилось цензору. В письмах, которые присылали Косенко, вычёркивали электронные адреса, прозвища и пассажи против власти.
Два раза в неделю пациентам позволяли бриться. Один раз в неделю — душ. В жару можно было попросить помыться днём. В тюрьме такой роскоши не было. Зато в тюрьме можно при себе держать бритву, а в больнице её отнимают, чтобы пресечь попытку самоубийства.
Также нельзя держать при себе сигареты. В отделении Косенко их выдавали по десять штук в день. Выносят ящик с подписанными пачками — каждый берёт по одной и идёт в туалет курить. Многие из-за этого любили прогулки: там ящик стоит постоянно и курить можно сколько угодно.
Посещения разрешены каждый день. Но пускают только родственников, и разговор слушает кто-нибудь из персонала. К Михаилу однажды приехала сестра вместе с другом. Друга не пустили. Зато один раз в стационаре устроили концерт. Приехавшие артисты читали стихи, посвящённые Первой мировой войне, и пели песни из кинофильмов. На мероприятие позвали пациентов всех отделений, но захотели посетить его далеко не все. По информации Косенко, такие мероприятия проходят в стационаре раз в несколько месяцев.
Если человек совершает какой-то серьёзный проступок, его переводят в другое отделение. Если не слушает персонал, хранит чай или сигареты, проявляет агрессию, дерётся, даже в шутку, — переводят в надзорную палату. Это комната с несколькими кроватями, без тумбочек. Выходить из неё нельзя. Одежда её обитателей отличается от формы остальных больных, чтобы сразу было видно, кто есть кто. Из комнаты выводят только на прогулку и в туалет. Иногда выпускают в столовую, но чаще еду приносят прямо в надзорную палату. Находиться в ней неприятно.
Через надзорную палату проходят все пациенты. Сразу после приезда их помещают именно туда. Могут на следующий день перевести в обычную, а могут задержать надолго. Михаилу пришлось провести там несколько недель, так как мест в других палатах не было.
Для пациентов есть три режима наблюдения. На одном записи про больного делают каждый день. На другом — раз в неделю, на третьем — раз в месяц. Записи порой бывают очень странные: «Смотрел в окно и думал о побеге» или «Зверски ел пряник».
Раньше пациенты работали в лечебно-трудовых мастерских. Но несколько лет назад их закрыли. Теперь вместо них — обязательные дежурства по уборке палат, коридора и столовой. Михаил не знает, разрешено ли это. В столовой — точно запрещено санитарно-эпидемиологическими нормами. Однако в больнице на нарушения закрывают глаза. Врачи говорят, что это трудотерапия. Кроме того, многие пациенты устраиваются убирать другие помещения и в пищеблок. Уборщиков в штате больницы нет — всё делается силами самих пациентов. Их никто не заставляет, но тех, кто работает, быстрее выписывают. На комиссии по выписке одного пациента спросили: «Вы чем в больнице занимаетесь?» Тот ответил: «Играю». — «Ну продолжайте играть».
Лечат в чеховском стационаре так же, как и везде: уколы, таблетки. Правда, от одного из этих лекарств у Михаила дрожали руки. От тремора он избавился уже после перехода на амбулаторный режим. Из процедур делают только энцефалограмму — проверяют, нет ли нарушений в работе мозга. Эту процедуру называют «шапка», потому что к голове прикрепляют несколько диодов.
Выписка
В среднем в чеховской больнице пациенты проводят от двух с половиной до четырёх с половиной лет. Но есть люди, которых там держат практически пожизненно. Никто не обязан тебя выписывать. Если человек по-прежнему представляет угрозу для себя или окружающих, его оставят в стационаре. В этом — коренное отличие больницы от лагеря. Заключённый может уклоняться от работы, не слушаться — ему срок за это не добавят. В крайнем случае не отпустят по условно-досрочному.
Но Михаил был «особенным больным», о чём ему сразу сказал один из врачей. Все вокруг знали, что Косенко проходит по громкому политическому делу. По его словам, на бытовых условиях и отношении других пациентов это почти не сказывалось. Тем более врачи всё равно считали его больным.
Ярче всего своеобразное положение Косенко проявилось на его первой комиссии по выписке. Она проходит раз в полгода для каждого пациента, а входят в неё лечащий врач и другие врачи больницы. В первый раз обычно никого не выписывают, Михаилу рассказывали только про один такой случай. Поэтому врач даже не интересовалась состоянием здоровья Косенко. Вместо этого она обсудила с ним политику, пытаясь защитить российскую власть.
После такой комиссии Михаил, конечно, не ждал освобождения. Но неожиданно его вызвали на расширенную комиссию. Обычно о ней просит больной, если считает, что регулярная комиссия прошла с нарушениями. Михаил ничего такого не просил. На расширенной комиссии речь о политике уже не шла. Члены комиссии обещали выпустить Михаила через несколько месяцев. И действительно, вскоре суд постановил перевести Косенко на амбулаторный режим.
Сам Михаил уверен, что его отпустили благодаря резонансу вокруг политического дела. Он убеждён, что решение о его освобождении принимали не в больнице.
Что делает сейчас
Сейчас Михаил на амбулаторном режиме. Раз в месяц ему нужно посещать психиатрический диспансер в Южном округе Москвы, показываться врачу и получать рецепт на лекарства. Если он совершит правонарушение или пропустит дату посещения, может снова попасть в больницу. С ним в стационаре находился пациент, который однажды не пришёл к врачу по болезни, за что снова загремел в больницу.
«Я не чувствую себя сломленным, но жить тяжело, — рассказывает Косенко. — Многие врачи считают, что шизофрения сильнее других болезней влияет на качество жизни. Ни на что не хватает энергии. Тяжело контактировать с вещами и предметами». Лечения от шизофрении до сих пор не придумано. Лекарства помогают только окончательно не сойти с ума. «В нашей стране больные шизофренией находятся в тени», — сетует Косенко. Хотя, по данным врачей, этой болезни подвержены около 1 % россиян. По оценкам Всемирной организации здравоохранения, к 2020 году шизофрения станет пятой по распространённости болезнью в мире.