что такое большой каретный в песне высоцкого
Жизнь, творчество и Большой Каретный: что мы запомним о Владимире Высоцком
Где-то там, в далеком небе, где звезды разрываются на облака газа и пыли, а свет совсем не растворяется в вязком, липнущем вакууме, проходит свой путь, летит сквозь время и пространство астероид главного пояса. Он – такой же, как и все остальные внешне, но для нас, людей, он несет свой, особый смысл. Ведь имя ему – ВладВысоцкий. Так назвали его астрономы, открывшие небесное тело и даже не подозревали, как они в этот момент попали в точку. Ведь Владимир Высоцкий всегда был «как все» и будто бы – со всеми, но на самом деле – если и со всеми, то наедине.
Сегодня о поэте, актере, музыканте и просто – талантливом человеке, слагают легенды, пишут книги и снимают фильмы. Обсуждают его женщин и морфий, обмусоливают роман с Мариной Влади. Мы в день рождения одного из самых ярких личностей советской эпохи, не будем копаться в грязном белье, не будем пересказывать биографию или считать обиды, нанесенные Владимиру Высоцкому обществом. Лучше мы поговорим о том, почему Владимира Высоцкого считают «феноменом», как зарождалась его слава и от чего он стал культовым персонажем еще при жизни. Мы поговорим о той памяти, которую он сам хотел оставить после себя.
Спасибо вам, мои корреспонденты,
Что вы неверно поняли меня!
Первая песня «на злобу дня» и душевный разговор
Первые шаги творчества
Нет, стихотворение, приведенное выше, не является тем самым «пробивным». Стихи маленький Володя Высоцкий начал писать еще в шестом классе школы, получив «отлично» за сочинение. Именно тогда у него проснулся не просто зов или страсть, а настоящий «аппетит» к литературе – буквально за год поэт перечитал практически всю школьную библиотеку. И тогда же начал пробовать себя в поэзии.
Поворотной точкой для Владимира Высоцкого стал 1953 год – тогда его старший товарищ Анатолий Утевский привел мальчика в театральный кружок при Доме Учителя. И именно там Владимира Высоцкого ожидал первый публичный успех. Примерно через год будущий Гамлет участвовал в вечере самодеятельности в женской школе №187 и читал в лицах басни Крылова. Все было бы чинно и благородно, если бы Высоцкий не забыл слова и в ход пошла импровизация. Экспромтом законченные и даже «переписанные» басни Крылова вызвали настоящий ажиотаж – ребята аплодировали ему стоя.
И примечательно, что за свой успех Володя тогда получил тройку по поведению в четверти и недовольство учителей. Так Володю Высоцкого впервые не приняло общество.
«Сорок девять дней»: баллада о халатности и халтуре
«Люба, я тебя не забуду!»
«Не делили мы тебя и не ласкали,
А что любили — так это позади.
Я ношу в душе твой светлый образ, Валя,
А Лёша выколол твой образ на груди»
Вот эти строчки, наверняка, помнит каждый поклонник творчества Владимира Высоцкого. Еще бы, ведь песня «Татуировка», родившаяся в московском трамвае, стала первым «шлягером» поэта. Сам Высоцкий вспоминал, как однажды ехал в трамвае и буквально наткнулся взглядом на мужчину, у которого прослеживалась на груди татуировка с сакраментальной надписью: «Люба, я тебя не забуду!». Татуировка живо впилась в память Высоцкого и так крепко, что за следующие два дня он написал стихи. Правда, Люба превратилась в Валю, в песне появился «соперник».
Так и родилась песня о любовном треугольнике. Только не «как в кине», а по-настоящему, из народа.
Два полюса притяжения на «Большом Каретном»
Вообще, человек – существо социальное, поэтому совершенно неудивительно, что окружение вокруг него очень влияет на его деятельность, характер и увлечения. Владимир Высоцкий с 13 лет жил на Большом Каретном переулке – в «старой» Москве. Он жил в огромной коммуналке и к счастью, не слушал свою маму Женю – вторую жену отца, а наслаждался юностью. Ведь как Царскосельский лицей глобально повлиял на становление Александра Пушкина, так и Большой Каретный переулок зачал, родил и выносил Владимира Высоцкого. Здесь – на этой старой улице и находится колыбель его творчества, из которой он выпорхнул во взрослую жизнь – навстречу театральным общежитиям, репетициям, с одной гитарой, в плаще и, конечно, распевая своим хриплым баритоном полюбившийся «блатняк».
Квартира №15 – ученый-правовед и Толик с «манной кашей»
«У меня очень много друзей. Меня Бог наградил. Одни пьют и мне не дают, другие не пьют, но на меня не пеняют. Все друзья на одно лицо— не потому, что похожи, а потому, что друзья. И я без них сдохну, это точно. Больше всего боюсь кого-то из них разочаровать. Это-то и держит всё время в нерве и на сцене, и в песнях, и в бахвальстве моём»
Квартира №11 – центр Вселенной
Однако, настоящим «центром» вскоре стала квартира №11, где к молодой студентке Инне Крижевской вскоре вселился ее муж – Левон Кочарян – актер, кинорежиссер и сценарист. Но самое главное – Левон Кочарян не стеснялся высказывать свои мысли, всегда делился наблюдениями и был готов говорить о литературе и жизни сутками напролет. Все эти посиделки сдабривались вином, табаком, нехитрой закуской и перерастали в завтраки.
Кочарян, как вспоминал Высоцкий, был «простой человек без загрузок» и умел со всеми найти общий язык и общаться на равных. Однако, при этом, в гости к Кочаряну приходили такие уже известные в Союзе личности, как режиссер Эдмонд Кеосаян, Людмила Гурченко, Андрей Тарковский и однажды в гости приходил сам Василий Шукшин. Творческие люди вокруг, отсутствие жесткого контроля, ведь кухня квартиры №11, как и сама квартира, будто бы выпадали из общей картины советской действительности, и создали Высоцкого таким, каким мы его знаем.
Главная заслуга «Каретного» не в том, что Высоцкий чувствовал себя свободным. И даже не в том, что вокруг были творческие люди. Главная заслуга «Каретного» в том, что он обеспечил вокруг Высоцкого людей из разных слоев, разных устоев и в результате, создал не музыканта, не поэта или актера. На Большом Каретном переулке родился художник, рисующий с помощью своих стихов меткие, четкие, до боли знакомые всем тени и образы современности, не упуская ни сатиру, ни иронию.
Владимир Высоцкий приходил в квартиру №11 на протяжении 10 лет. Менялись эпохи, женщины, театры и зависимости, но посещение квартиры стало, своего рода, ритуалом. Высоцкий, ставший к тому времени известным артистом, вспоминал, как на этой кухне впервые играл свои песни и читал стихи, выслушивая советы, критику и похвалы. Однако, все течет, все меняется, и история компании закончилась также внезапно. Вначале Анатолий Утевский закончил юридический ВУЗ и поступил на работу в МУР (помните строчку о «черном пистолете» в пресловутой песне? Так это про Анатолия), отдалившись от компании. Затем у Высоцкого выдавалось все меньше свободного времени – в середине 1960-х он был просто «нарасхват».
Фартило мне, Земля вертелась,
И, взявши пары три белья,
Я шасть туда. Но вмиг хотелось
Назад, откуда прибыл я.
Язык улиц на одной кассете и «близкий» каждому текст
С середины 1960-х в жизни Владимира Высоцкого наступает активный творческий период – в это время он активно «ищет свой театр», меняя то театр Пушкина, то МХАТ, записывает и пишет новые песни и пытается разобраться со своими романами – расстается с первой женой Изольдой Жуковой, сходится с Людмилой Абрамовой, которая родила ему двоих сыновей и все время находит новых друзей. Был у Высоцкого этот талант – везде находить себе друзей.
На одной из кассет он записывает свои 48 песен, и они с успехом «идут в народ». Вскоре Высоцкий слышит, как их напевают во дворе, что для него всю жизнь было высшим показателем успеха, но все песни оставались блатными. Фактический перелом наступил после того, как в жизни Высоцкого появился Театр на Таганке и первые большие роли – Галилея, Хлопуши и других, которые ему доверил главный режиссер театра Юрий Любимов.
В кино карьера также долгое время не шла в гору, ведь в фильмографии у Высоцкого – несколько фильмов, о которых он не вспоминал и не хотел, чтобы вообще кто-нибудь о них помнил. Все изменилось с выходом фильма «Я родом из детства», где впервые Высоцкий выходит из эпизодического амплуа. Затем – «Вертикаль», после которого Высоцкого начинают узнавать на улицах. Так, вместе с песнями, которые уже давно поют по всему СССР, на Владимира Высоцкого обрушивается настоящая слава.
Прерванный полет
Мне меньше полувека — сорок с лишним,
Я жив, двенадцать лет тобой и господом храним.
Мне есть что спеть, представ перед всевышним,
Мне есть чем оправдаться перед ним.
Есть люди, которые уходят тихо и незаметно, прощаясь со всем легко и с улыбкой. Есть те, кто ко всему готовиться заранее и аккуратненько старается «дожить», держась за свою больную печенку. Но есть те, кто проносится по жизни, словно ветер, словно вихрь – вихрь надежд, встреч и ожиданий. Мы привыкаем к нему, отмахиваемся или наоборот – ждем, как свежего воздуха, привыкаем к беспорядку, который остается после этого вихря, сетуя на разбросанные газетки и подушки. Но наступает время, когда вихрь утихает и тогда тишина звенящим шепотом обрушивается на нас и мы, признаться, совсем не знаем, как с нею сладить.
Владимир Высоцкий был вихрем, настоящим порывом и летел по жизни ярко, то вспыхивая, то затухая вновь. Вспышка, метеорит, астероид, который всегда привлекал к себе максимум внимания, отвергая Луны и Солнца. Он обладал удивительной способностью – зайти в комнату и тут же прогреть ее до тропиков своим баритоном, залихватским характером и теплым, как молоко, взглядом.
Где сегодня нет Владимира Высоцкого? Наверное, на этот вопрос ответить трудно, ведь и до сих пор его влияние на современную поэзию, театр и кино сильно. Но его сегодня нет среди нас. Это как будто бы читать интересную книжку и оглядываясь в поиске этих героев среди реальных людей, понимать – это все мираж.
Вот и вокруг поэта было множество миражей, легенд, тумана, который с годами лишь сгущается, отодвигая от нас истинную фигуру Владимира Высоцкого, создавая ему образ этакого «повесы» и борца с властью, хотя на самом деле, он не был ни тем, ни другим. Высоцкий – это больше художник, описывающий свою современность, чем диссидент или аналитик.
И в этом секрет его близости – где-то он все-таки есть. Он все еще сидит на подоконнике между квартирами в Большом Каретном и курит на балконе, гуляет с гитарой по улицам ночной Москвы и слушает, как его песни поют в каждом дворе. Ухмыляется, смеется и продолжает свой прерванный полет.
Вдоль дороги всё не так,
А в конце — подавно.
И ни церковь, и ни кабак —
Ничего не свято!
Нет, ребята, всё не так!
Всё не так, ребята.
Глава 2 На Большом Каретном
На Большом Каретном
«…В этой компании мы прожили вместе нашу… молодость, и, в общем, я писал для них».
Из выступления Высоцкого в Долгопрудном 21 февраля 1980 г.
Замечательная компания на Большом Каретном, о которой позже не раз будет вспоминать Владимир Высоцкий на своих лекциях-концертах, образовалась в конце 50-х — начале 60-х годов. Появилась она, конечно, спонтанно, но, впрочем, вполне закономерно, на основе сближения двух разновозрастных групп. Одна из них состояла из одноклассников и одногодков Владимира Высоцкого. Его школьный товарищ Володя Акимов, рано потерявший родителей, в старших классах практически жил один, поэтому у него, на Каретном, в большой комнате, около 40 квадратных метров, перегороженной шкафом и попонами, собиралась веселая мужская компания, в которую непременно входил и Высоцкий: Игорь Кохановский, Яша Безродный и Аркадий Свидерский. Вторая группа — это Левон Суренович Кочарян, его друзья и знакомые, жившие у него, а позже и у его жены Инны Александровны Кочарян (Крижевской), в трехкомнатной квартире в том же подъезде, где жили отец Высоцкого и Евгения Степановна.
Кочарян был старше Владимира на 6 лет, его познакомил с Левоном Анатолий Утевский. Последний учился с Левой в МГУ на одном факультете, юридическом, дружил с ним и даже познакомил Кочаряна с будущей женой. Еще учась в школе, Высоцкий попадает в компанию взрослых людей, имеющих к тому мохменту на Большом Каретном определенный авторитет, и вскоре становится ее полноправным членом. Друзья вспоминают, что Владимир в это время был легкий, веселый, очень общительный парень, умеющий организовать любой праздник, как он сам себя называл — врун, болтун и хохотун. Потом некоторые из школьных приятелей Владимира: Кохановский, Акимов, Безродный также попадают в компанию Левы Кочаряна и образуется интересное сообщество разносторонне одаренных людей.
Левон Суренович Кочарян оказал огромное влияние на молодого Высоцкого и потому следует рассказать о нем подробнее. Анатолий Борисович Утевский вспоминает: «Левушка был удивительным человеком: прекрасно знал литературу и кино, пел, играл на гитаре, был спортсменом — великолепно боксировал, на съемках сам водил танки, а Толя Гарагуля, капитан теплохода «Грузия», рассказывал, что однажды Лева сам пришвартовал теплоход. Лева любил удивлять людей — мог выпить бокал шампанского и закусить фужером. Спокойно жевал бритвы, мог проколоть щеку иголкой. Это производило впечатление, особенно на молодых девушек. Кочарян был очень разносторонним человеком — не было профессии или ремесла, которыми он не смог овладеть. В доме буквально все он сделал сам, мог сшить себе рубашку… Потом вдруг стал увлекаться абажурами — у всех у нас были Левушкины абажуры. На каком-то своем фильме сам сконструировал и построил не то бричку, не то тачанку. Не было профессии или ремесла, которыми бы он не смог овладеть… В общем, Лева был человеком уникальным. Эта уникальность проявлялась прежде всего в его умении дружить, выслушать и понять близких друзей, коллег по работе, просто знакомых. Именно поэтому многие тянулись к нему…
Кочаряна как второго режиссера ценили многие наши известные мастера. На «Мосфильме» даже говорили, что Кочарян — первый среди всех вторых режиссеров.
Общение с Кочаряном всем нам давало много, а Володе, как мне кажется, особенно. Во многих вещах он просто подражал Кочаряну. Леву любили многие люди и, как вы понимаете, было за что…»
В 10-м классе Владимир стал заниматься в драмкружке при Доме учителя на улице Горького. Руководил кружком артист МХАТа Владимир Николаевич Богомолов. Однажды Нина Максимовна Высоцкая пришла туда на репетицию. Она так вспоминает о своем впечатлении от игры сына: «Володя изображал крестьянина, который пришел на вокзал и требует у кассирши билет, ему отвечают, что билетов нет, а он добивается своего. Я впервые видела его (Владимира) на сцене и до сих пор помню свое удивление, настолько неожиданны были для меня все его актерские приемы. После репетиции я подошла к Богомолову и спросила (хотя уже знала ответ): «Может ли Володя посвятить свою жизнь сцене?» — «Не только может, но должен! У вашего сына талант», — ответил актер.
Володя до глубокой ночи пропадал в кружке…»
Аттестат о среднем образовании Владимира Семеновича Высоцкого, полученный им 24 июня 1955 года, сообщает, что: «при отличном поведении» он «обнаружил следующие знания по предметам»:
Русский язык 4 (четыре)
Геометрия 4 (четыре)
Естествознание 5 (пять)
История СССР 4 (четыре)
Всеобщая история 5 (пять)
Конституция СССР 5 (пять)
(французский) 4 (четыре)
К окончанию школы Владимир решительно заявил родителям: хочу в театральный, но вся семья была против. Отец, мать, дедушка Владимир Семенович, другие родственники уговаривали его оставить мечту о театральной карьере и, чтобы всегда иметь кусок хлеба, стать «нормальным советским инженером». Под таким давлением Высоцкий решил поступить в технический вуз на механический факультет вместе со своим одноклассником и другом Игорем Кохановским. Выбор института был сделан случайно — по самому красивому пригласительному билету на день открытых дверей. Это был МИСИ имени Куйбышева. Попасть туда считалось большим счастьем, так в 1955 году конкурс на механический факультет составил 17 человек на место. В то время немалую помощь при поступлении оказывали спортивные успехи абитуриентов. Игорь Кохановский вспоминает о том, как они с Высоцким пришли в приемную комиссию: «…там у всех спрашивали: «У вас есть разряд?» Я говорю: «Есть. Первый по хоккею!» Мне говорят: «Все, идем, мы тебя устроим». А я им: «Минуточку, я с другом!» А они: «Мы вам поможем!» Они нам действительно помогли — накануне назвали тему сочинения. У нас, конечно, было по нескольку вариантов этих тем, и мы все это переписали, получили хорошие отметки…»
На сочинении друзья получили по четверке, не забыв для достоверности сделать по ошибке. С остальными предметами было посложней. Но Владимир, получив «4» по математике, «5» по физике, «5» по французскому, стал так же, как и Игорь, студентом. Приказ директора МИСИ им. В. Куйбышева за № 403 от 23 августа 1955 г. гласит: «Зачислить в число студентов 1-го курса механического факультета т. Высоцкого B. C. без предоставления общежития».
Первое время друзья радовались своему поступлению и достаточно много прогуливали. Высоцкий ходил на занятия, как на каторгу, — ему было невыносимо скучно сидеть там, слушать лекции по высшей математике, физике, начертательной геометрии, а самым ужасным для него предметом оказалось черчение. Только общение с сокурсниками, на которых он с удовольствием писал эпиграммы и пародии, нравилось в МИСИ Высоцкому. Когда-то он и Кохановский в одном из московских дворов подхватили реплику: «Зовите меня просто Вася». С того времени иначе как Вася, Васечек, Васек они к друг другу не обращались. От диалогов этих двух «Вась» студенты и студенточки умирали от смеха.
Осенью первокурсников отправили «на картошку». Третья группа механиков собирала урожай на колхозных полях Волоколамского района. Работы было много. С непривычки городские ребята сильно уставали, но Высоцкий и вечером не сидел на месте — хохмил, распевал частушки и городские припевки, не позволяя друзьям пасть духом. Он и там находил себе те занятия, которые затем пригодились ему в работе артиста кино. Игорь Кохановский вспоминал, как Высоцкий упорно учился делать заднее сальто и ездить на лошади:
«…Как мы поступили в МИСИ и, проучившись неделю, оказались на уборке картошки, в деревне, стоявшей на берегу реки, он пытался «крутить заднее», но всякий раз смешно и больно шлепался в воду спиной. Однажды даже не на шутку обиделся на меня, когда вынырнув после очередного болезненного — в прямом смысле этого слова — прыжка, услышал мой дикий смех. А не смеяться было, действительно, невозможно — так неуклюже и по-клоунски он бултыхнулся с берега в реку. Но после каждого неудачного прыжка он снова повторял попытку за попыткой, хотя, честно говоря, прыжки лучше не становились…
…В деревне мы как-то увидели стреноженных и без седла коней, пасущихся на лугу. Никого из деревенского «начальства» поблизости не было. Володя расстреножил одну из лошадей, на которой была уздечка, мы помогли ему взобраться на лошадь и он поехал. К счастью, кобыла оказалась довольно смирной и послушной и как бы нехотя, но все же побежала медленной рысцой. Володе этого показалось, видимо, мало, он ударил ее голыми пятками по бокам, дернул уздечку, лошадь резко рванулась, и… он кубарем слетел на землю… Но, слава богу, все обошлось, хотя горбом он приложился очень прилично. Еле разогнувшись, сказал: «Надо обязательно еще раз попробовать. Она уже меня начинает слушаться… Вон, видишь, она не уходит, ждет меня…».
Наступила первая сессия. К новому, 1956 году Игорь и Владимир сдали все зачеты, кроме черчения. До экзамена оставалась пара дней, а работа не готова! Они сидели в большой комнате у Нины Максимовны, разделив стол книжками, пили кофе, чтобы не уснуть, и делали чертежи. Кохановский закончил работу первым и, глянув на «художества» Высоцкого, нервно расхохотался: на месте четкого алфавитного шрифта расплылась клякса. Грустный, грустный Володя стоял рядом, смотрел на чертеж, понимая, что, конечно, у него не примут, затем он вылил остатки кофе из чашки на чертеж и сказал:
— Васечек! Я в этот институт больше не хожу!
— Да что ты?! С таким трудом поступали!
— Нет, нет! Это — не мое! Я думаю пойти в театральный.
Услышав возглас сына, Нина Максимовна с тревогой зашла к ним в комнату и увидела, как Владимир выплескивает на чертеж тушь из банки.
— Инженерной деятельности с меня довольно, не могу больше. — проговорил он, смеясь.
Владимир подал заявление с просьбой об отчислении и не изменил своего решения, несмотря на уговоры, просьбы, требования родных и знакомых.
— Высоцкий, не делайте опрометчивого шага, у вас явные способности к математике, — говорил декан в присутствии матери.
— Вполне возможно, — упрямо сказал Владимир, — но инженером я быть не хочу и не буду. Так зачем занимать место, которое другому нужней.
Этот решительный поступок, уход из престижного института, стал первым шагом Владимира Высоцкого на пути к профессии актера. С января по июнь 1956 г. он продолжал заниматься в драмкружке у Богомолова, который помогал ему готовиться к вступительным экзаменам, а летом поступил в школу-студию МХАТ.
Позже Высоцкий не без юмора рассказывал об этом трудном, решающем в его судьбе времени:
«…Я поступил в Московский строительный институт имени Куйбышева на механический факультет. Но потом почувствовал, что мне это… словом — невмоготу… А в это время я уже несколько лет занимался в самодеятельности, но это была не такая самодеятельность, к которой мы уже привыкли — она сразу оскомину вызывает и по ней уже прошлись у нас в фильмах и в прессе. (Ливанов однажды спросил нашего министра культуры: «А вы пошли бы к самодеятельному гинекологу?») Просто люди кроме работы занимались еще другим делом, любимым более, чем работа. Это было хобби, которое тогда еще не оплачивалось.
Руководителем там был Богомолов, артист Художественного театра. Он на нас «пробовал» многие спектакли и работал с нами режиссерски, как с профессионалами. И я начал у него набирать — очень сильно, по его словам. Конечно, это меня увлекало больше, чем мое студенчество, и я просто ушел из института и стал поступать в студию МХАТ. Поступил туда с большим трудом, считалось, что мой голос не приспособлен для сцены. Меня даже пытались отчислить из студии за профнепригодность из-за голоса, но руководитель курса Павел Владимирович Массальский не позволил…»
Но вернемся к компании на Большом Каретном. Надо сказать, что именно Анатолий Утевский и Левон Кочарян помогли Высоцкому решиться бросить строительный институт. Инна Александровна Кочарян вспоминает, что Владимир как-то сказал ей:
— Если бы не Лева и Толян, я бы остался в строительном…
Здесь, на Большом Каретном, на квартире Кочаряна встречались Василий Шукшин, Андрей Тарковский, Артур Макаров, Владимир Акимов, Олег Стриженов, Всеволод Абдулов, Евгений Епифанцев и многие другие. В какие-то периоды жизни Высоцкого здесь был его второй дом. Он мог запросто остаться тут ночевать или даже жить некоторое время. Как бы ни менялась жизнь Владимира: учился ли он в студии МХАТ; метался ли из одного театра в другой; стал ли актером кино и театра на Таганке, певцом, непризнанным поэтом, был ли холост, влюблен, женат или нет, — он никогда не забывал о своих друзьях на Большом Каретном. Тут всегда происходили забавные, комичные истории. Очень интересно рассказывает об этом времени писатель Артур Сергеевич Макаров. Вот отрывки из его воспоминаний:
«…Правила общежития у нас сложились вполне определенные: мы были близкие друзья, а это значит, что жили мы, по сути дела, коммуной. Восстанавливая то время в памяти я обнаружил, что если применить более позднее определение, все мы являлись тунеядцами… Для окружающих мы были тунеядцами потому, что почти никто из нас не работал, то есть все мы работали и работали много, но как? Без выдачи зримой, весомой, а главное — одобренной продукции. Все очень много работали, но каждый — в том направлении, в котором хотел.
Никто нигде не состоял и ничего практически не получал. Володя вместе с одним товарищем написал «Гимн тунеядцев» на мелодию, заимствованную из известнейшей песни. Гимн этот регулярно исполнялся с большим подъемом. И даже в нем проскальзывало то, что держало эту компанию. Один куплет был такой:
И артисты, и юристы
Тесно держим в жизни круг,
Есть средь нас жиды и коммунисты,
Только нет средь нас подлюг!
Идем сдавать посуду,
Работа нас не ждет,
Компания на Большом Каретном жила шумно и весело. Иногда заканчивались деньги и тогда самым спасительным средством было сдать бутылки. Известный анекдот того времени, где один алкаш пил, пил…, потом бутылки сдал и машину купил — был не таким уж фантастичным, так как пустая тара в доперестроечные времена действительно что-то стоила и очень часто ее берегли «на черный день» не только нищие и экономные старушки.
Однажды ранним утром Толик Утевский и Володя решили сдать бутылки. Посуду они положили в рюкзаки, которые надели на плечи, и отправились в «скорбный» путь.
Впереди них, романтично взявшись за руки, шла пара. На плечах — тоже рюкзаки.
— Вы в поход. — спрашивает Володя. — А куда.
— Мы едем в Отрадное. А вы далеко?
— Нет, нам намного ближе! — произнес Высоцкий, сворачивая с другом в подворотню к приемному пункту.
Иногда в квартире Кочаряна находилось столько людей, что и прислониться было негде, не то что уснуть. Когда-то именно в такой момент пришел Володя. Левон Кочарян, не долго думая, положил его в ванной. Стелить было нечего — потому налил теплой воды, а под подбородок подставил дощечку, чтобы во сне не захлебнулся. Всю ночь Кочарян бегал, подливал Высоцкому горячую воду, чтобы тот не простудился. Утром Володя проснулся веселый: и спать можно, и чистый.
Как вспоминает Артур Сергеевич Макаров, в их компании было принято выпивать, но: «Мы не пили тупо, не пили для того, чтобы опьянеть. Была нормальная форма общения, подкрепляемая дозами разного рода напитков. К определенным датам — особенно ко дням рождения кого-то из нас — мы всегда готовили какой-то капустник. Это разыгрывалось нами самими, да еще записывалось попутно на магнитофон, когда он у нас появился. А появился он так. Возник период, когда материальные дела наши стали настолько плохи, что пришлось посягнуть на святая святых — наше жилище. Рыдая, мы разрешили Кочаряну сдать на время (на полгода) его квартиру. Это означало, что всем нам придется на это время фактически остаться без крова. И поселились у Володи Акимова… Он жил в коммунальной квартире, в огромной 40-метровой комнате, окна которой выходили во двор. Комната была заставлена старинной мебелью, на стене висела каска с надписью «Если завтра война?», бурка отца и его шашка. Так мы жили довольно долго, пока кризис не стал всеобъемлющим. И тогда мы уговорили Володю обменять эту 40-метровую комнату на меньшую… в счет доплаты нам дали старый магнитофон, кажется «Спалис», едва работающий. Вот так у нас появился магнитофон…».
В этой компании многие любили петь, играли на гитаре. Исполняли народные песни, романсы, военные песни, так называемые блатные. Главными певцами были Олег Стриженов, Игорь Кохановский, Евгений Урбанский, и только со временем Владимир Высоцкий стал составлять им конкуренцию и затмил своими песнями. В 30-кассетном сборнике песен в исполнении Владимира Высоцкого, выпущенном в 1996 году MOROZ RECORDS, есть достаточно большое количество композиций, взятых из народного фольклора, творчества других авторов, записаны они именно в начале 60-х годов. Здесь и «Тихорецкая» М. Таривердиева и М. Львовского, и «Товарищ Сталин» Ю. Алешковского, еврейские, одесские припевки и известная «Таганка». Пел также в то время Владимир Высоцкий и песню своего школьного друга Игоря Кохановского «Бабье лето» (1961). В ней передается то романтичное настроение, которое нередко бывало в компании на Большом Каретном:
Клены выкрасили город
Колдовским каким-то цветом —
Значит скоро, значит скоро
Бабье лето, бабье лето.
Значит скоро, значит скоро
Бабье лето, бабье лето.
Что так быстро тают листья?
Ничего мне не понятно.
А я ловлю, как эти листья,
Наши даты, наши даты.
А я ловлю, как эти листья,
Наши даты, наши даты.
Только вот ругает мама,
Что меня ночами нету,
Что я слишком часто пьяный
Бабьим летом, бабьим летом.
Что я слишком часто пьяный
Бабьим летом, бабьим летом…
Эту песню Владимир Высоцкий исполнял всегда в «первом варианте», как он говорил: «…Не то, что поет Шульженко по радио — потому что… та мелодия хуже (хотя это и делал профессиональный композитор), а для этой песни нужна… все-таки такая мелодия, какую пели мы и которую, наверное, поют все… в компании»[5].
Первые песни Владимира Высоцкого, как правило, имели конкретный адрес, были вызваны каким-то случаем, поводом. Например, фраза: «Что же ты, зараза… недавно головой быка убил…» о Левоне Кочаряне. А. Б. Утевский вспоминает: «Лева был очень справедливым человеком. Если в его присутствии кого-то обижали, он немедленно бросался на защиту. Лева хорошо дрался головой, он, действительно, как бык, шел напролом… Никогда не забуду случай… Мы шли втроем по улице Горького, к нам пристали несколько пьяных парней. Мы их побили, вернее не мы, а один Лева. Но в милицию забрали нас, и забрали, как мы считали, совершенно несправедливо… Но был составлен протокол. Когда Леве дали его подписать, он взял этот протокол и съел! Составили второй протокол, а Леве в руки его не дают. Но он все-таки сумел его вырвать и проглотить. Милиционерам это надоело: «Идите отсюда к чертовой матери! Едоки бумаги. »
Когда драка закончилась, он спросил Туманишвили:
— Как же так — ты был сзади и мне оттуда навесили? Как это называется?!
— Артур! Люди разные. Ты без размышления можешь ударить любого, а я с детства не могу бить человека по лицу!
Владимир громко засмеялся:
— Миша, родной! О таких вещах заранее предупреждать надо.
А песня «Большой Каретный» (1962), как отмечалось выше в воспоминаниях И. В. Кохановского, была подарена Высоцким, посвящена Анатолию Утевскому, который уже тогда работал в МУРе и имел «черный пистолет». В 1961 г. он переехал с Большого Каретного в новую квартиру, поэтому именно ему адресовано: «Нет, нет, да по Каретному пройдешь…» Припев этой песни долгие годы задорно звенел на московских улицах:
Где твои семнадцать лет?
На Большом Каретном.
А где твои семнадцать бед?
На Большом Каретном.
На Большом Каретном.
А где тебя сегодня нет?
На Большом Каретном…,
— его знает и современное поколение семнадцатилетних.
Еще одна песня — «Мой друг уехал в Магадан» была создана по поводу отъезда Игоря Кохановского летом 1965 г. в Магадан. Он решил все бросить и уехать поработать в газете «Магаданский комсомолец». Накануне отъезда состоялись скромные проводы, и тогда Владимир Высоцкий принес эту стилизованную под блатную песню:
Мой друг уехал в Магадан —
Снимите шляпу, снимите шляпу!
Уехал сам, уехал сам —
Не по этапу, не по этапу.
Не то чтоб другу не везло,
Не что кому-нибудь назло,
Не для молвы, что, мол, чудак! —
А просто так! А просто так!
Я знаю, кто-то скажет: «Зря!»,
Как так решиться — всего лишиться.
Ведь там сплошные лагеря,
А в них убийцы, а в них убийцы.
Ответил он: «Не верь молве!
Их там не больше, чем в Москве».
— Потом уложит чемодан
И в Магадан, и в Магадан…
Закончить рассказ о компании на Большом Каретном нам хочется словами Владимира Высоцкого, сказанные им на одном из концертных выступлений:
«…Это было самое запомнившееся время моей жизни. Позже мы все разбрелись, растерялись… Но все равно я убежден, что каждый из нас это время отметил… Можно было сказать только полфразы, и мы друг друга понимали в одну секунду, где бы ни были; понимали по жесту, по движению глаз — вот такая была притирка друг к другу. И была атмосфера такой преданности и раскованности — друг-другу мы были преданы по-настоящему… Сейчас уже нету таких компаний: или из-за того, что все засуетились, или больше дел стало, может быть…»
Читайте также
Глава V. В роли объездчика лошадей. Дело о большом взрыве
Глава V. В роли объездчика лошадей. Дело о большом взрыве Затем я перевоплотился из ковбоя в шахтёра. Меня отправили в Аспен (Колорадо), чтобы попытаться уничтожить самую серьёзную банду похитителей руды на Западе. Два месяца я работал обычным шахтёром на одной из самых
В «Большом доме»
В «Большом доме» Гордыня предшествует падению. Агата Кристи. Спустя двадцать лет Калугин вновь оказывается в своем родном Ленинграде. Ленинградское Управление КГБ размещалось на Литейном проспекте в «Большом доме», как его еще со сталинских времен называли старожилы.
НА БОЛЬШОМ КАРЕТНОМ
НА БОЛЬШОМ КАРЕТНОМ Я
«Где тебя сегодня нет? На Большом Каретном…». 1962-1969
«Где тебя сегодня нет? На Большом Каретном…». 1962-1969 Помнишь ли, товарищ, этот дом? В. Высоцкий. 1962 Герой наш на самом деле был счастлив в эпоху венецианской победы. Валентина Малявина рассказывала, как зимой триумфального года, вроде бы после поездки с фильмом в США, он на
Глава 2 На Большом Каретном
Глава 2 На Большом Каретном «…В этой компании мы прожили вместе нашу… молодость, и, в общем, я писал для них». Из выступления Высоцкого в Долгопрудном 21 февраля 1980 г. Замечательная компания на Большом Каретном, о которой позже не раз будет вспоминать Владимир Высоцкий на
Глава 19 Дон Жуан на Большом канале 1818–1819
В Большом театре
В Большом театре Сергей Лемешев в книге «Путь к искусству» писал: «В Большом театре я спел почти все ведущие лирические партии, которые знал: от Ленского до Фауста. Эти годы явились для меня школой высшего мастерства, которую ничто не могло бы заменить – ни крупнейшие
В Большом театре
В Большом театре В 30-х годах искусство Большого театра достигло блестящего расцвета. Это была пора счастливой встречи в его стенах выдающихся художественных дарований, сплоченных едиными творческими целями, никогда еще ранее не стоявшими так отчетливо и ясно перед
Глава третья ДОМ В БОЛЬШОМ ВЛАСЬЕВСКОМ. РЫЦАРЬ
Глава третья ДОМ В БОЛЬШОМ ВЛАСЬЕВСКОМ. РЫЦАРЬ Но сначала откроем томик Бориса Зайцева, его воспоминаний, на той странице, где рассказывается о первой встрече с Бердяевым в Петербурге: «Бердяев был щеголеват, носил галстуки бабочкой, веселых цветов, говорил много, пылко, в
Глава 7. Почему «сибирский самородок» не хотел работать в Большом театре
Глава 7. Почему «сибирский самородок» не хотел работать в Большом театре Молодому певцу только исполнилось двадцать семь, когда слава о нем начала со скоростью тайфуна распространяться по миру искусств. Как мы помним, перемены настали после конкурса Би-би-си в Кардиффе, а
Глава 4 Маленький социопат в большом мире
Глава 4 Маленький социопат в большом мире Когда люди в блоге или в личных беседах спрашивают, как им узнать, не социопаты ли они, я часто в ответ начинаю расспрашивать их о детстве. Если вы всегда были аутсайдером, стремящимся заглянуть за стену эмоций, отделявшую вас от
Глава X В БОЛЬШОМ ТЕАТРЕ. ФАРЛАФ. «МЕФИСТОФЕЛЬ» В МИЛАНЕ. ЕРЕМКА. ДЕМОН
Глава X В БОЛЬШОМ ТЕАТРЕ. ФАРЛАФ. «МЕФИСТОФЕЛЬ» В МИЛАНЕ. ЕРЕМКА. ДЕМОН Никогда, ни после самых блестящих успехов, я не говорил себе: «Теперь, брат, поспи-ка ты на этом лавровом венке с пышными лентами и несравненными надписями»… Я помнил, что меня ждет у крыльца моя русская
«Где твои 17 лет? — На Большом Каретном. »
«Где твои 17 лет? — На Большом Каретном. » Когда они вернулись в Москву, вспоминала Нина Максимовна, то Володю определили в школу возле квартиры отца. Сначала я иногда на все это сердилась, приходила к школе, встречала его и брала к себе домой. Семен Владимирович приходил и
В БОЛЬШОМ ГОРОДЕ
В БОЛЬШОМ ГОРОДЕ Если есть на свете счастливые люди, то один из них — я! И правда, мне невероятно повезло. Кто мог подумать, что, уехав из деревни неделю назад с восемью литами в кармане, я буду уже чиновником и окажусь в Каунасе, на втором этаже здания Министерства сельского